Она выбежала на берег. Кругом песок, на песке далеко от воды кое-как, в большом беспорядке разбросаны катера, в воде еще сонного залива сухой камыш. После беспокойных дня и ночи Свету встретило зябкое утро. Над крышами домиков-уродцев на косе, которые могли быть миражом, разлитая на много километров речка, кривая дамба и там, где фарватер, над ним железный мост, и дальше, выше водянистое небо.
-Здравствуй, утро. Почему ты сегодня такое застенчивое? Ты что, теперь всегда будешь таким? Это ты из-за меня? Если так, то зря. Где твои горячие лучи? Я не та, не такая, чтоб меня бояться, прятаться от меня. Я, - она хотела сказать: «Плохая», - но не сказала, а только подумала.
Ей стало так холодно, что она вся сжалась. Холодно, потому что как никак февраль, а еще потому, что подумала о себе плохо. Разве не так, разве не такая? Она Дніпро, рідну Україну поменяла на берег Северного моря. «Еще не поменяла, - вмешалась тут она, чтоб хоть как-то сгладить ситуацию, нет, не с бегством, с этим понятно, это правильно, а с решением убежать навсегда. - Да, ладно – поменяла, и так, что обругала родину. Оказывается, из нее не будет толку. Все там. Там – будущее, не только ее, но и всего мира». Как же она заблуждалась!
-Игорь, когда-то же мы вернемся… Ах, я забыла – не вернемся. Если и будем здесь, то уже как гости. Сядем за стол, отметим нашу встречу.
-С кем?
-С солнцем.
-Но оно одно. Там, в Дании, оно же, оно тоже есть.
-Нет, здесь другое.
Игорь поехал в город.
-Это правда, что вы едете, - позвонила по телефону Марина из Остенда. - Вчера Игорь застал меня врасплох своим вопросом, остается ли в силе наше предложение. Тогда было всего так много: страшные новости, до сих пор не верю, что такое возможно, и свои дела – так что, не сразу сообразила, что к чему. Боже, эти ракеты! Машины, машины с беженцами. Крутят ролик с вокзалом в Киеве. Бедные люди! У меня сердце разрывается. Я сказала мужу, что вы едите. Где вы сейчас?
-Мы в Черкассах. Это в двухстах километрах от Киева. Тут на Днепре на причале дом его отца. Он жил в этом городе. Но продал квартиру. Теперь в Броварах. Но это не важно, не главное. Сейчас Игорь заправит машину, и мы едем дальше. Сначала Одесса, потом Кишинев и так далее.
-Одесса, - Марина начала вспоминать о времени, когда там была: она буквально млела от характерного для одесситов "драсте" и "поговорим за жизнь", еще навсегда в ее памяти остались "молодая ку-ку-руза", "пахлава медовая", "ледяное пиво", "рапана, черноморская свежевыловленная", "пиво и бычки", "креветочка", а если отказывались от креветки, то неизменный вопрос-обвинение "как вы не кушаете креветочку?", и как она любила ласковое летнее море.
Не могла же Света сказать ей, что хватит, что она занята, и ей надо кормить Светочку. Та все говорила и говорила.
-К нашим друзьям на Черноморку, - добавила Света.
-Где это?
Там-то и там-то.
-А знаю. Это если от железнодорожного вокзала ехать на трамвае. Забыла номер, - «Двадцать седьмой», - подсказала ей Света. – Да, двадцать седьмой. Остановка четырнадцатая или шестнадцатая Черноморка – и такой очень тихой улочкой прямо на пологий берег. Песок. Пляж почти дикий.
Ближе к полудню они выехали с причала. Опять был мостик над узкой речонкой, которая в этом месте вытекала из земли, затем слева госпиталь, справа остановка и маленькие домики за высокими заборами, и дальше они мимо заброшенного ресторана «Славутич», как бы возвращаясь назад по улице вчерашнего вечера, въехали на гору, но уже за кожвендиспансером поехали в другую сторону, на юг.
На выезде из города блокпост.
-Проверяют только микроавтобусы, - проронил Игорь.
-Да, только микроавтобусы. Если будет так и дальше, мы можем не успеть к комендантскому часу.
-Успеем.
Уже за Смелой, по дороге, в том месте, где поворот на Маньковку, и тут, если едешь туда, важно его не проскочить, им попалась большая колонна украинской бронетехники.
-Это они в Киев?
-Наверное. А куда еще? В Киев.
Чем дальше они уезжали от Днепровских берегов, если с одного смотреть, напрягая зрение, каким бы хорошим оно не было, на другой, то другого не увидишь, от Мошногорья, поросшего густым сосновым лесом, от дубовых гаїв, от широких полей, в мае зеленых, в августе желтых (золотых), от города на высоком берегу, который и есть Украина, где ее сердце, и ее (Свету) будто вырвали из него, (поэтому) она сначала в окно с любопытством рассматривала все кругом, а потом стала безразличной ко всему, она уснула, вырвали из него и выбросили на свалку.