Все авторские права на это произведение защищены законодательством Российской Федерации
Балакин Евгений
Т Ё М Н Ы Е П Я Т Н А
Действующие лица:
Иван Петрович Груздев – около 50 лет, мещанин
Варвара Никитична – его супруга, около 45 лет
Фёдор – их сын, около 25 лет
Мария – их дочь, около 23 лет
Полина – их дочь, около 17 лет. Слегка прихрамывает...
Родион Ильич Подрядов – врач с дипломом, около 40 лет
Антон Михайлович Птицын – богатый человек, около 60 лет
Первое действие.
Начало ХХ века. Санкт-Петербург. Дома у Груздевых.
Варвара – Надо бы, доченька, одеться тебе как-то... Соответственнее...
Мария – Сама знаю, не дура...
Варвара - Пожалостнее... Ну, в том смысле, чтобы Антон Михалыч не сомневался. А то у богатых не знаешь, что на уме...
Мария - А почему пожалостнее-то? Чего тут постыдного? Я не христарадничать собираюсь перед ним...
Варвара – Да я не об этом. Подумает, ещё больная какая... Возьмёт, да и не согласится. Мало ли что ему в голову взбредёт.
Мария – Уже согласился. Увяз коготок – всей птичке пропасть... Слишком я ему нравлюсь, маменька... Мы, женщины, это хорошо понимаем. А что касаемо наряда – не в монахиню надо одеваться, а в наряд святой Цецилии!
Варвара – Это какой такой Цецилии? Блудницы что ли вавилонской!?
Мария – Сами вы это слово!
Варвара – Матери такое?!
Мария – Да вы, маменька, думайте хоть немного, что говорите! Каким местом сюда блудница вавилонская попала?! Никаким! Святая Цецилия – это дева непорочная! Чистота и святость... Вся в белом, никаких красок на лице и, чтобы в руках букет лилий... Белых!
Варвара – Лилий! Много ты в девах непорочных понимаешь... Хватит с тебя и гераньки... Такие деньги за какие-то цветочки!
Мария – Маменька, я с ума от вас сойду! А три тысячи рублей вам не деньги?! Из-за лилий готовы удавиться! Геранька... Лучше молчите! Без вас всё сделаю. Сама...
Варвара – Да я-то что... Я ничего. Делай, как хочешь. Лишь бы он поверил...
Мария – Поверит! Ещё как поверит. Там комар носа не подточит... Родион Ильич постарался на совесть. Большой мастер... Он из прожжённых проституток таких девственниц делает – любо-дорого посмотреть.
Варвара – Как это ты его уговорила на подобное? Он ведь жениться на тебе собирается... А тут сам своими руками! Совсем у людей совести нету...
Мария – Нету, маменька, нету... Да и не будет! Да и как жить-то с совестью? Дня не проживёшь... Замучишься. С вами-то... А с Родионом Ильичом всё просто... Он деньги больше, чем меня любит. Хотя скрывает... Он за бесплатно и не перекреститься даже... Руки не подымет. Я его насквозь вижу...
Варвара – И сколько он за это хочет?
Мария – Да уж не продешевит... Ладно, с этим я сама как-нибудь разберусь. А вы, маменька, ступайте сегодня же на Сенную, там портниха есть одна, Сонькой зовут Свистуновой... Из белошвеек. Пьяница – свет не видывал, но шьёт, как в Париже... Уговорите её за бутылку водки хитон греческий мне пошить.
Варвара – Какой хитон?
Мария – Да вам-то какая разница! Скажите хитон и всё... Она поймёт.
Варвара – А из чего шить-то, Машенька? Дома нет ничего...
Мария – Вот вам червонец... Последний! Купите в лавке у Свиридова белого шёлку. Лучшего! На остаток - водки Соньке возьмёте... Да скажите, мол, я завтра после обеда на примерку к ней приду. А послезавтра, даст Бог, будет у нас три тысячи!
Появляется Иван Петрович Груздев. На нём – халат, турецкие туфли и феска.
Груздев – Что слышу я, Мария?! Как ты можешь? Уста ты осквернила словом - деньги?! Неужто я напрасно воспитаньем тебя оберегал от чар порока? Отринула ты, душу обнажила бесовскому творению – три тысячи! Что деньги по сравнению с блаженством нищеты... Пыль под ногами, грязь, помои!
Мария – Хватит паясничать, папенька... Стыдно за вас, ей Богу.
Груздев – И вот наградой мне слова срамные! О, мать! Доколе нам от дочери терпеть такое униженье!
Варвара – Опять на службу не пошёл, ирод! Напился... В доме шаром покати, копейки лишней нету, а он тут шута горохового из себя ломает! Убийца!
Груздев – Молчи, мать... Это не шут гороховый! Это - Гомер! «Илиада»!
Варвара – Совсем до чёртиков допился! Какой-то Гомер из ада...
Груздев - И в суе не произноси имя великого слепого! Ибо недостойна... Самовар иди ставь! Ну, чего уставилась, как чёрт на колокольню? Иди!
Варвара – Тьфу на тебя! Утроба ненасытная... Когда ты уже наконец лопнешь!
Варвара уходит.
Груздев - А ты, Машка, скоро гордиться будешь своим отцом! Попомни моё слово! Меня скоро вся Российская империя узнает... Сам Государь Император!
Мария – Убьёте кого?
Груздев – Чего?! От злыдня... Это ж постараться надо было, чтобы такую Горгону Медузу породить! Видать, сильно пьян был...
Мария – Да вы всю свою жизнь, папенька, либо сильно пьян, либо крепко выпимши. Ничего-то путного в этой жизни сделать не можете... Ничего! Как бы не пытались. Вся Российская империя узнает! Это вас-то?! Что у вас, разве убеждения какие есть, идеи передовые? Нет этого ничего, одна зависть. Видимости и то нет... Да и боитесь вы всего... Столоначальника своего до икоты боитесь, от курьера простого шарахаетесь, перед городовым шапку ломаете! Перед дворником нашим и то заискиваете...
Груздев – На то серьёзные причины имею...
Мария – Какие такие причины?
Груздев – Выпал из окна в грудном возрасте... И головою прямо о грабли!
Мария – С вами говорить, папенька, всё одно что по крапиве голыми ногами ходить...
Груздев – А ты обуйся... Легче станет
Мария - Господи, как же обрыдло всё это! Лица эти, грязь... Нищета эта бесконечная... Унижение... Уеду! При первой возможности уеду от вас... Не могу воздухом этим дышать! Задыхаюсь...
Мария хочет уйти.
Груздев – Дай хоть рубль, Машка! Я ведь всё про вас знаю. Родион Ильич содержит тебя, финансирует...
Мария – Не дам.
Груздев – Не дашь?! Отцу родному отказываешь?! Рубль для него пожалела!
Мария – И что?
Груздев – Грех это!
Мария – А у меня, папенька, столько уже грехов, что одним больше, одним меньше – хуже от этого не будет... А самый большой мой грех – я сама. Так что лучше о своей душе подумайте, чем другим тыкать.
Груздев – Не дашь, я Антону Михалычу всё про тебя расскажу! И про твоего Родиона Ильича расскажу! Всё про вас расскажу...
Мария – Что ты сделаешь!?
Груздев – Про махинации ваши расскажу, вот что! Что обмануть его хотите... Вокруг пальца обвести!
Мария – Я тебя тогда ночью зарежу.
Мария уходит.
Груздев – И ведь зарежет! Отца родного зарежет - рука не дрогнет. А может, и дрогнет... Да поздно уже будет. Страшно-то как жить на свете, братцы мои... «Эх, е-е-едет ми-и-и-иленька-а-ай! Сам на-а-а тро-о-оечке-е-е...»
Быстро заходит Фёдор. Вид истерзанный. Стоит с безумным взглядом.
Фёдор – Воды...
Груздев – Чего?
Фёдор – Воды, говорю, дайте... Пить хочу...
Груздев – «Э-эх! Не лё-ё-ёд трещи-и-и -ит, не кома-а-ар пищи-и-и-ит...»
Фёдор – Кто-нибудь в этом чёртовом доме даст мне воды или нет!!!
Появляется Полина.
Полина – Что тут у вас!? Феденька?! Пришёл... Да ты здоров ли?!
Фёдор – Воды... принеси...
Полина – Сейчас...
Полина убегает.
Груздев – Доченька моя... Добрая душа. А ты, Феденька, и снутри, и снаружи другой... Ты другой! Тёмный ты...
Полина возвращается с кружкой. Фёдор долго пьёт, обливаясь...
Фёдор – Какой сегодня день?
Полина – Четверг...
Фёдор – Четверг... Стало быть три дня осталось... Да, батюшка?!
Полина – Три дня? Какие три дня, Феденька? До чего три дня?
Фёдор – Он знает...
Груздев – До конца света! Дети мои, скоро вы гордиться будете своим отцом! Попомните моё слово! Меня скоро вся Российская империя узнает... Сам Государь Император!
Фёдор – Началось... Выйди, Полина.
Полина – Чего?
Фёдор – Я говорю, выйди!
Полина выходит. Тут же появляется Варвара Никитична, ахает, увидев сына, от его взгляда пятится за дверь.
Груздев – Ты на неё не ори... Запрещаю!
Фёдор – А ведь вы, батюшка, пожалуй, правы... Тёмный я! И снутри, и снаружи... Не отмоюсь уже.
Груздев – Я и говорю...
Фёдор – Да неужто я таким родился? А? Младенцы-то все вроде одинаковые... Розовые.
Груздев – Виноватых хочешь найти, Феденька? В зеркало посмотри...
Фёдор – Это вы мне в осуждение сейчас сказали? Хотите отвратительность мою подчеркнуть? Унизить? Плохо ж вы меня знаете... Я, батюшка, наоборот - удовольствие от себя получаю! Каждый день смотрю на себя в зеркало и любуюсь... Один восторг! А вот вы, когда физиономию свою там видите – мучаетесь... А почему? Да потому что я знаю, что я плохой и скрывать этого ни от кого не намерен! И не буду... А вы всё время ваньку ломаете – лучше, чем есть хотите показаться. А не получается... И не получится. Потому что душа ваша в противоречии с натурой вашей жить не хочет. Не будет! Двуличность это! Что? Разве, нет?
Груздев – А если даже и так? Только мне-то всё равно, какой ты, Феденька... И в вину, лично мне, ты ничего предъявить не сможешь. Не сможешь! Почему? Да потому что ты мне чужой. Чужой! Нагуляла тебя мать на стороне от меня... Тайно. Втихаря... От кого, не знаю... Да и знать не хочу. И Машка такая же... Оба вы греховные! Оба! Отказываюсь от вас! А Полина моя... моя она дочь!
Фёдор – Нагуляла? Греховные? Во как! Без твоего поганого роду - племени – так уже и пустое место? Гляди-ка, какого мы высокого мнения о себе! Походя и мать в грязи извалял?! Врёшь! Не верю! Ни одному слову твоему не верю!!! Это всё фантазии, батюшка, твои... Мечты несбыточные. Твой я, твой! Сверху до низу... И всё твоё дерьмо во мне сверху до низу!!!
Груздев – Это ещё доказать надо...
Фёдор – А и доказывать тут нечего! Бесишься, оттого, что себя во мне видишь... А не хочется. А ничего не поделаешь, закон такой есть – яблочко от яблоньки... Наследственность, чтоб ей! Да ежели б я и в самом деле другого родителя имел, разве бы я так жил?! Я бы по-другому жил... Не по-скотски, как сейчас. Лучше! В сто раз лучше! Да кровь твоя поганая не даёт... На самое дно тащит!
Заходит Мария.
Мария – О, вот и братец объявился... И трёх дней не прошло. Где болтался-то? Всё поди в карты продул? Жилет-то точно проиграл...
Фёдор – И не только его, сестрица... Я много чего проиграл.
Груздев – Много... Да у тебя ж ничего своего нет. Нет! Ты же вор, Феденька... Вор!
Мария – Отстаньте от него! Чего прицепились!
Фёдор – Каков поп, таков и приход...
Груздев – Ну, насмешил...
Появляется Полина.
Полина – Федя, ты есть будешь? Пойдём! Матушка, на стол накрыла... Зовёт всех.
Груздев – А и то верно... Пора бы уж чего-нибудь отведать... Давно пора.
Фёдор – Успеешь, батюшка, отведать... Ты лучше послушай, что я тебе скажу.
Груздев – Иди проспись, Фёдор... Скажет он мне! Не до тебя мне сейчас.
Фёдор – Я ведь не только жилет свой проиграл, папенька... Я сначала пятьсот рублей проиграл.
Груздев – Чего? Какие ещё пятьсот рублей? Врёшь ты всё! Откуда у тебя столько денег?
Фёдор – Не у меня... У тебя, батюшка, откуда столько денег?
Груздев внезапно срывается с места и убегает.
Полина – Федя, ты это зачем так сказал? Нарочно? Какие ещё деньги? Отца позлить хочешь? Не надо этого...
Мария – Ай да братец... Как пронюхал? А он у меня рубль клянчил... А у самого выходит пятьсот рублей припрятано... Так это ж мои деньги! Мои!!! Ах, он...
Раздаётся рёв и появляется Груздев. Он страшен... Хватает Фёдора за грудки. Появляется Варвара Никитична.
Груздев – Деньги! Где мои деньги?! Куда ты их дел, скотина?! Рожа твоя каторжная, отвечай! Убью!
Варвара – Ваня!!! Ты что делаешь?! Отпусти его! Какие ещё деньги?!
Груздев – Я спрашиваю, деньги где?! Пятьсот рублей! За диваном коробка стоит пустая! Ты взял?!
Варвара – Да охолонись ты! Он же не в себе...
Фёдор – Я ж тебе уже всё сказал, папенька... Проиграл я их. Пятьсот рублей... Всё проиграл до последнего рубля!
Груздев – В коробке взял?!
Фёдор – В ней...
Груздев с силой бьёт Фёдора по лицу, тот падает на пол.
Варвара – Убил, злодей! Сына родного убил! Помогите, люди!
Полина – Папенька, что ж вы делаете?! Вы ж его так покалечите! До смерти убьёте! Феденька! Маша, помоги...
Полина бросается к брату. Мария стоит, наблюдая.
Груздев – Воды на него ведро вылейте... Очнётся, поди. К утру...
Варвара – Сыночек мой... Феденька...Да зачем же такое делается-то на белом свете? А? Люди добрые, где управу-то на зверя этого найти... Помогите, кто-нибудь...
Груздев – Не скули...
Груздев уходит в свою комнату, Варвара Никитична убегает за водой.
Полина – Маша, ну как ты можешь так!?
Мария – Как?
Полина – Быть такой!
Мария – Какой?
Полина – Никакой...
Мария – Ты у нас для этого есть, Полинушка... Тебя все берегут. Ты у нас почти святая... Вот и делай всё, что святым положено. Сама... А я уж как-нибудь с собственной жизнью разберусь...
Появляется Варвара Никитична.
Варвара – Антон Михалыч пожаловал...
Мария – Антон Михалыч? Зачем?!
Варвара – Откуда я знаю, зачем... Отец! Отец!!!
Появляется Груздев.
Груздев – Ну? Чего тебе? Наполеон в Москве?
Варвара – Антон Михалыч пожаловать изволил... Без предупреждения. Сам...
Груздев – Некстати... Чего ему сегодня-то надо? Иди, задержи его, мать. Иди, сказал!
Варвара Никитична уходит.
Груздев - А ну, помогите мне! Чего столбом стоишь, Машка?! Бери его за ноги!
Втроём утаскивают Фёдора в другую комнату. Возвращаются. Заходит Варвара Никитична и Антон Михайлович Птицын.
Груздев – Антон Михайлович! Вот радость нам видеть вас в добром здравии! Слава Богу... Полинушка, сходи-ка, доченька, поставь нам самовар. Угостим Антона Михайловича, чем Бог послал... да в погреб спустись за груздочками.
Полина уходит.
Птицын – Я пришёл к тебе не за груздочками. Я пришёл к тебе по другому поводу. И это при том, что время это для меня крайне неудобно, как для человека делового...
Груздев – Помилуйте, Антон Михайлович, к чему такая спешка? Могли бы придти в более удобное для вас время... Мы вам рады всегда. Если что, мы подождём...
Птицын – Вопрос этот не терпит никаких отлагательств. Мария Ивановна...
Мария – Да, Антон Михалыч...
Птицын - Можете вы перед иконой Божьей Матери подтвердить мне, что вы чисты и невинны?
Варвара – То есть, как это подтвердить?! Зачем такое? Не понимаю! Дочери такое при всех! Выходит, слова нашего вам недостаточно? Вы нас, Антон Михалыч, недоверием своим непонятно в какую неловкость ставите...
Птицын – Я не с тобой, Варвара Никитична, разговор сейчас веду. С дочерью твоей... И не забывай, цена этого разговора три тысячи рублей! Не скрою, мне она сильно по душе, но дело здесь не в личных симпатиях, дело – в нашем договоре. Я ещё раз повторяю - можете ли вы, Мария Ивановна, перед иконой Божьей Матери поклясться при свидетелях, что вы чисты и невинны?
Груздев – Неси, мать, икону! Мы, Антон Михалыч, конечно, люди бедные, с нами можно не церемониться, но у себя дома дочь свою так унижать я не позволю! Это, некоторым образом, оскорбительно для всех нас. Неси икону, чего застыла?
Варвара – Ага! Несу...
Варвара Никитична убегает.
Птицын – Совершенно не понимаю возмущения твоего, Иван Петрович... Я плачу тебе, извини, свои деньги, заметь - большие деньги, за услугу определённого рода и обмана над собой я не потерплю ни в каком виде. Так и знай!
Появляется Варвара Никитична с иконой. Следом за матерью, заходит Полина.
Груздев – Полина, выдь отсюда!
Полина уходит. Пауза.
Птицын – Я жду...
Груздев – Мария, неволить тебя я не буду... Ты не должна никому ничего доказывать. Я тебе верю! И отчитываться ты ни перед кем не обязана...
Мария (тихо) – Только перед Богом... Нет, отчего же... Хотя я, Антон Михайлович, считаю это за личное оскорбление, но просьбу вашу всё же исполню. Ежели у вас сомнения на мой счёт появились... Извольте! Мне это будет несложно...
Мария подходит к иконе, стоит несколько секунд. Пошатнувшись, опускается на колени...
Мария – Нет, нет... Да что же это такое?! Не могу... не могу... Не могу!
Убегает, рыдая.
Варвара – Как же вам, Антон Михайлович, не стыдно! Довели девушку до слёз...
Груздев – Ну, я не понимаю... Какая вам надобность в этом была? У нас всё без обману...
Птицын – Да, да... Иван Петрович, у твоей дочери хватило благоразумия и здравого смысла, чтобы не брать на себя грех обмана. Допускаю, что, как родители вы были в неведение и совесть ваша чиста. Но, уверяю вас, это не моя прихоть... Знакомый ваш Родион Ильич Подрядов, рассказал мне о Марии совсем другое. И с такими подробностями! Узнав которые, я тут же пришёл сюда. Так что, вы сохранили свою честь, а я – свои деньги... Всё произошедшее останется на совести вашей дочери. С этого момента соглашение наше теряет силу, и мы не имеем друг перед другом никаких обязательств. Изволь, Иван Петрович, вернуть мне мой задаток. Пятьсот рублей... Вот твоя расписка.
Появляется Фёдор.
Фёдор – А-а-а... Антон Миха-а-алыч... Здравствуйте! И чего это вдруг к нам пожаловал главный любитель питерских девственниц? Ценитель и гурман женского целомудрия! Очередную жертву себе приглядели... Да-да-да... Никак остывать начали? Похоть свою решили разогреть... Похвально!
Груздев – Замолкни!
Варвара – Феденька...
Фёдор - Да вот только небольшой конфуз вышел... Ай-яй-яй – девственница-то лет десять, как уже не девственница... В тираж вышла! А-ха-ха!!! И все об этом знают, кроме вас, Антон Михалыч... Все! В дураках вы, пардон, в дураках! И-и-и-и!
Груздев – А ну, пошёл спать, недоумок!
Груздев выталкивает Фёдора за дверь.
Варвара – Я, пожалуй, пойду... В лавку за хлебом... и за солью надо бы...
Варвара Никитична выходит бочком.
Груздев – Эта... тут, словом... наговорил чёрте чего. Пьян... Морда! Тут всё это дело в пределах обстоятельств, Антон Михалыч... Клянусь! Я в том, конечно, смысле говорю, что за ними ведь не уследишь. Здесь глаз да глаз нужен... А нынешние порядки? Ведь смотришь - утром чиста, как ангел, а вечером – чёрт с рогами... Но верил несмотря ни на что. Как отец верил! Хотите водочки?
Птицын – Ты знал...
Груздев – Ну, в пределах разумного, Антон Михалыч! В пределах допустимого разумного! А что вы хотите? Это же процесс, который никто кроме... Ну, знал... Знал! Каюсь. Чёрт попутал! Кто тут устоял бы...
Птицын – Верни мне мои деньги.
Груздев – Послушайте, Антон Михалыч... Чёрт с ней с этой Машкой! Шалава она беспутная... Красота у неё от дьявола. Плюнуть, да перекреститься... Я через неё грех на себя такой принял, вас обманывал... Не прощу ей!
Птицын – Пятьсот рублей...
Груздев – Да, да, да... Знаю, знаю, что пятьсот рублей! Только я, Антон Михалыч, и рад бы вернуть, да только нет у меня этих денег... Нет! Федька, гадёныш, деньги эти нашёл и все в карты продул... Всё до последнего рубля! В коробке за диваном лежали...
Птицын – Мне это совершенно не интересно. Разбирайся сам... Я буду вынужден подать иск в суд. Тебе, Иван Петрович, будет очень трудно избежать долговой ямы. Прощай...
Груздев – Да постойте же вы! Ну, зачем так сразу? Долговой ямой пугать... Мы же с вами всё-таки цивилизованные люди. Всегда можно договориться...
Птицын – О чём?! Ты мне солгал.
Груздев – Было, было... Все не без греха... Однако же всегда есть выход... Я тут вот о чём подумал... У меня ведь есть и, некоторым образом, вторая дочь... Полина... младшая... Вы же видели её. Так вот ежели вы, Антон Михалыч, не против будете, то можно... Можно, так сказать, вместо...
Птицын – То есть, ты мне предлагаешь...
Груздев - Предлагаю! Она совершенна чиста и невинна...
Птицын – Ну-у... Не скажу, что это для меня неожиданно... Но мне надо подумать. Один раз ты меня уже обманул...
Груздев - Клянусь! Вот перед этой иконой клянусь! Чиста, как ангел... Непорочна! От и до!
Птицын – Что ж... Может быть, может быть... Она, конечно, миленькая...
Груздев – Не то слово! Кабы не обстоятельства, я бы никого на пушечный выстрел к ней не подпустил... Никого и никогда! Нежна, ласкова, кротка, как голубка! Только исключительно ради уважения к вам, Антон Михалыч! Три тысячи?
Птицын – Две с половиной.
Груздев – Как две с половиной?! Почему две с половиной?!
Птицын – Потому что Мария Ивановна мне сильно образом своим нравилась... Всей своей видимостью. И за всё это я готова был платить! А эта ваша Полина далеко не красавица. Это, во-первых! Во-вторых, она ведь у вас ещё и на одну ногу хромает... Ты сам разве этого не замечаешь? За что же тут, Иван Петрович, три тысячи платить?
Груздев (через паузу) – А и то верно... Не за что. Хорошо, будь по-вашему... Пусть будет две с половиной тысячи.
Птицын – До свидания, Иван Петрович. И постарайся с этим делом долго не тянуть... Некогда мне... Вот что... Давай сегодня вечером! Я и так потерял слишком много времени на всех на вас.
Груздев – Сегодня вечером?! Ну, сегодня, так сегодня. Не извольте беспокоиться... Я постараюсь. Может даже и пораньше... В каком месте изволите находиться? Там же? На Садовой?
Птицын – Нет... Не на Садовой. Крюков канал, дом 23, квартира 5... Запомнил?
Груздев – Запомнил... Крюков канал, дом 23, квартира 5... Только у меня просьба к вам, Антон Михалыч...
Птицын – Какая просьба?
Груздев – Никому об этом не говорите. Про Марию... Это ж, можно сказать, что ничего и не было. Так... дым, фантастические мечтания. В нашем воображении... И, кстати, в вашем тоже. Вы ведь, Антон Михалыч, по общественным понятиям, вроде как не совсем правильные вещи делаете. Как бы вашему бизнесу не повредило...
Птицын – Это ты, Иван Петрович, глубоко копнул... Даже не ожидал от тебя подобного. Да ведь вот незадача - я-то промолчу, будь покоен, а ведь народ-то всё равно узнает. Откуда-нибудь... На каждый роток не накинешь платок и пошла молва, не удержишь... С одной, мол, дочерью не получилось, так он вторую решил заложить. Как товар... Ой, рискуешь, Иван Петрович, рискуешь... Осрамят. И не надо больше никаких фокусов! Я этого не потерплю!
Груздев – Слушаюсь... Я вас провожу.
Птицын – Сделай такую милость.
Оба уходят. Появляется Полина. Стучится в дверь.
Полина – Федя! Феденька... Слышь меня? Выйди! Это я – Поля...
Появляется Фёдор.
Фёдор – Поля... Поленька, отцу не верь! Не верь... Будет тебя заставлять гнусность сделать одну, не соглашайся... Ни за что не соглашайся! Пожалуйста... Дай мне слово!
Полина – Какой же синячище-то у тебя на лице, Феденька... Бедненький! Погоди, я тебе пятак сюда приложу... Вот, держи... Как же это мне батюшку своего не слушаться? Против воли родителей своих никак нельзя. Грех это! А про какие это деньги ты с ним давеча говорил? Пятьсот рублей! Я таких денег и в глаза не видывала... А ты столько взял и проиграл... Отчаянный ты, Федя.
Фёдор – На этих деньгах счастья не построишь... От них, чем раньше избавишься, тем лучше. От лукавого они! От него пришли, к нему и ушли... Обещай мне, Поля, что отца не послушаешь! Что не сделаешь этого! Против сердца своего не пойдёшь!
Полина – Да о чём ты, Федя? Я не понимаю...
Фёдор – Не соглашайся, Поленька... А не то, я его убью.
Заходит Варвара Никитична.
Варвара – Фёдор, иди обедать... По-быстрому только! Пока отца дома нет. Не велел он тебя кормить... Давеча так на тебя вызверился, думала насмерть пришибёт... Смотрел, как из преисподней. А сейчас ничего, весёлый... Так это что же выходит, он залог взял у Птицына?! И молчал... Что будет-то?
Фёдор – Что должно, то и будет.
Полина – Не пойму я, маменька? Какой залог? О чём это вы?
Варвара – Незачем тебе это знать... Гость к тебе приходил, Полина. По виду его, так от самого монастыря пешком к тебе топал... В чём душа держится, а туда же – к женскому роду тянется... Чего тебе надо от этого монаха?
Полина – Ничего... Добрый он.
Варвара – И всё? Записку вот тебе он передал. И-и, зарделась вся... Ничего ей не надо!
Полина – А он...
Варвара – Ушёл уже.
Варвара Никитична и Фёдор уходят.
Полина (читает записку) – Здравствуйте, Полина Ивановна... Очень хотел бы увидеть вас, глаза ваши чистые, голос ваш тихий услышать... Мне от этого так хорошо становится. Вы вся словно неземная, светитесь. Божья благодать на вас снизошла, чудо великое... Вы для людей - радость одним своим присутствием приносите. Вы, наверное, словами моим не верите, но это – правда чистая. Хотел я, Полина Ивановна, хоть пяток минут возле вас побыть, да не успеваю. Отец игумен на меня послушание наложил за то, что на службу опоздал... Не успел до монастыря от вас вовремя дойти. Кланяюсь вам, Полина Ивановна, несчётное число раз... Храни Вас Бог и святая Богородица...
Заходит Мария. Следом за ней Родион Ильич.
Мария – Полина...
Полина уходит.
Подрядов – Маша...
Мария – Зачем пришёл? Видеть тебя не хочу... Уходи!
Подрядов – Подожди, подожди... Сердишься на меня за то, что я купчине этому всё про тебя рассказал? Да?
Мария – Я сказала, уходи!
Подрядов – Выслушай меня, пожалуйста, Маша! Ради Бога, не гони... Ну, виноват, виноват! Я уже за то, что согласился обманку тебе эту сделать – свинья! Мерзкая! Богопротивная свинья... Деньги глаза застили... Отец твой триста рублей пообещал, как дело выгорит...
Мария – Зато девственницу из меня какую сделал... Лучше не бывает. Постарался!
Подрядов – Да какая ты, к чёрту, девственница! Прости, Маша! Прости, прости... Я не про то... Так вот... Сделал я тебе всё, что надо, а потом я вдруг понимаю – тебе деньги от этой старой обезьяны нужны были исключительно для того, чтобы уехать! Всё бросить и уехать... Сбежать! И меня бросить! А я без тебя, Маша, уже не смогу... К чёрту эти деньги! Мне ты нужна, не деньги... Выходи за меня! Я заработаю, ни в чём нуждаться не будешь... Я лучший в городе хирург! Ну, почти... Да и омерзительно-то как - старику этому отдаться! Где у меня голова была?! Как представил себе, меня как громом поразило. Что ж я сделал-то! Тут же пошёл к нему и всё рассказал... Прости меня, Машенька, прости! Пожалей... Я люблю тебя! Люблю...
Мария – Нет. Не буду я тебя жалеть, Родион Ильич... Не буду! Слишком отвратителен ты мне. Насколько может быть отвратителен один человек другому! Раньше-то терпела тебя, больше не хочу.
Подрядов – Неправда! Не было такого! Не может человек так измениться за один день... Не может! Это в тебе обида говорит... А я ведь тебя даже не трогал! До свадьбы ждал... Потому что люблю! Ты настояла на этом обмане! Ты меня заставила!!! А на меня как помутнение нашло... Не понимал, что делаю...
Мария – А где была твоя любовь, когда согласился на это? Отказался бы... Ты мужик или кто! И ведь согласился-то курам на смех – за триста рублей всего! Это ты свою любовь ко мне в триста рублей оценил?! Чего ж так продешевил-то? А, Родион Ильич? А потом ещё у него и воображение вдруг разыгралась, как у хирурга – представил меня со стариком! А раньше-то где оно было – твоё воображение? Не знаешь? Это я омерзение испытывала, когда на столе операционном лежала. От тебя! Скрывала это, чтобы не почуял раньше времени... Да, видать, не смогла скрыть, глаза выдали. Догадался, Родион Ильич... Конечно бы я уехала! Тут ты прав. Как только деньги в руках моих оказались бы, в тот же день и уехала бы. От вас от всех подальше... Куда глаза глядят!
Подрядов – Вот оно, стало быть, как. Я, значит, кругом виноват оказался, Машенька... Хитро повернула. Постой, постой... Выходит ты и денег моих никогда не брала, и подарков никаких у меня не просила, и реверансы в мою сторону не делала, и хвостом не крутила... Чиста со всех сторон, как не посмотри... Ах, забыл! Под старика лечь сама захотела или я надоумил? Ай-яй-яй... Сама! Неужто из-за денег?! Совесть-то свою наизнанку вывернула! Дырявую... Змея ты подколодная! Неблагодарная... Я всем про тебя расскажу! Всем! С подробностями! Чтобы ни у кого даже капли сомнения не оставалось, какая ты! А и никуда ты отсюда не уедешь... Поздно уже, поздно! Здесь будешь гнить заживо... Вот что тебя ждёт! Заживо гнить!
Мария – Гнить? Слово-то какое... Это что – у тебя такая фигура речи, Родион Ильич, появилась? Заживо гнить...
Подрядов – Не хотел говорить, а сейчас скажу... Скажу!
Мария – Всё равно мне.
Подрядов – Я про тебя отнюдь не фигурально выразился, не фигурально... Сифилис у тебя, Мария Ивановна. Сифилис!
Мария – И только-то?
Подрядов – Да-с! И только-то... Так что готовься к самому худшему.
Мария – Я, Родион Ильич, ко всему готова. Давно уже... Ты этого до сих пор ещё не понял? А ещё я в судьбу верю. Чему быть, тому не миновать... Значит, не утону. И словами страшными ты меня не запугаешь.
Подрядов – Есть от заразы этой лекарство, есть! Я узнал. Недавно появилось...
Мария – Не хочу. И твоей я всё равно не буду... Никогда не буду!
Подрядов – Я помогу тебе! Пожалуйста, не отталкивай меня, Маша!
Мария - Пошёл вон...
Подрядов – Проклятая...
Заходит Груздев.
Груздев – А-а, господин лекарь! Смелый вы человек... Заявились, как ни в чём не бывало... С каких это пор вы стали таким правильным, Родион Ильич? Что с вами случилось? Вы не заболели? Взял и всё рассказал! Решительно всё! В благородство захотели поиграть... Да с вашей-то репутацией всё равно никто вам не поверит... Не надейтесь!
Подрядов – А вот господин Птицын поверил.
Груздев – В морду бы тебе дать...
Подрядов – Что?!
Мария – Так дайте! Дайте ему в морду, чтобы на всю жизнь запомнил!! Дайте!!! Нет... Вы, папенька, на такое не способны. Ворон ворону глаз не выклюет... Как же я устала. Видеть никого не хочу... Мама!!!
Появляется Варвара Никитична.
Варвара – Чего тебе, доченька?
Мария – Помогите мне до постели добраться... Плохо мне.
Варвара – Сейчас, сейчас... Отец, чего стоишь?
Мария – Не надо! С тобой хочу...
Подрядов – До свидания, Мария Ивановна...
Мария – Никогда не буду!!!
Мария с матерью уходят.
Груздев – О, как... Чёрт в юбке.
Подрядов – А чего это ты разговорился так, Иван Петрович? Осмелел? Думаешь, со мною так можно! А? Да я здесь только потому, что мне интересна дочь твоя, а не твоя поганая рожа. А иначе, ноги бы моей тут не было!
Груздев – Ну, конечно... Кто бы сомневался... Не было бы... А Машку ты потерял!
Подрядов – Не смей мне тыкать, холоп! Быдло! Я дворянин!
Груздев – Машка-то тю-тю!
Подрядов – Не расстроюсь... Таких Машек я на Заневском дюжину найду. Только свистнуть...
Груздев – Тут ты врёшь, Родион Ильич! Она такая одна... И ты это знаешь.
Подрядов – Некогда мне с тобой...
Груздев – Ты, это... Стой! Не горячись. Дворяни-и-н! Ты сейчас никто и зовут тебя никак... Мы с тобой две ягодки с одного поля. Выгнали тебя с работы! Я узнал... Под судом ходишь. Дело на тебя завели... Аборты до добра не доведут. Не по-Божески это как-то, Родион Ильич...
Подрядов – Кто бы говорил...
Груздев – Короче, давай так... Я тебе сто рублей... Двести! А ты Полину мою освидетельствуй. Проверь, значит... Ну, не гуляла ли она на стороне. Девственница она или согрешила... Мало ли что... А то ведь на лбу у них не написано... Сейчас сможешь?
Подрядов – Сейчас!? А что за спешка? А-а, клиент торопит!? Невтерпёж стало?! Ай да, Иван Петрович! Ай да Антон Михалыч! Одна сорвалась, подавай другую! Быстро же вы договорились... Смотри, не продешеви!
Груздев – Две с половиной тысячи даёт!
Подрядов – Что ж так мало?
Груздев – Сказал, за хромую больше дать не может...
Подрядов – Так не лошадь же он торгует – живого человека! Какая ему разница... Торгаш! Да и ты, Груздев, своей смертью не помрёшь, так и знай. Чёрт лукавый!
Груздев – Говори - согласен или нет?!
Подрядов – Нет!
Груздев – Что ты за Навуходоносор... Триста!
Подрядов – Я сказал - нет! Хватит с меня... На слово пусть верит. И что, Полина на это согласна?
Груздев – Согласится! Куда ей деваться...
Подрядов – Устал я от вашей семейки...
Подрядов уходит. Появляется Полина.
Полина – Папенька, вы есть будете? Остыло всё давно...
Груздев – Ах, Полинушка... Деточка моя. Не хлебом единым жив человек, запомни! Не хлебом... Есть и ещё кое-что... Поесть! Поди сюда ко мне. Вот, умница... Ты вот мне скажи, любишь ли ты отца своего?
Полина – А как же иначе, папенька... Люблю. Я всех люблю... И маменьку, и Машу, и Федю. Всех! Я порой сама себе удивляюсь... Иной раз осерчаю на кого-нибудь, кажется, вот-вот обидное слово скажу, а мне внутри будто голос чей-то говорит – Поленька, не надо, миленькая. Любовь все болезни лечит. Всех людей исправляет...
Груздев – Это правильно... Исправляет. Так и надо! Бог-то он послушных сильно любит. И на том свете награждает... А кто против воли родителя своего пойдёт, того крепко наказывает! Ты, Полинушка, скоро гордиться будешь своим отцом! Попомни моё слово! Меня скоро вся Российская империя...
Полина – А зачем вы, папенька, Федю ударили?
Груздев – Чего? А-а, ты об этом... Вор он, Федька-то! Вор! Чего его жалеть...
Полина – Нет... Любого человека надо жалеть. Он же сын ваш родной, папенька!
Груздев – Ну да...родной. Только это ещё доказать надо! Есть сомнения... Да и не люблю я его.
Полина – Как же можно дитя родное не любить? Вы ему жизнь дали!
Груздев – Ага... Вот по морде я ему сегодня точно дал...
Заходит Фёдор.
Груздев – О, явился... Чего тебе, мой юный друг?
Фёдор – Я в полицию пойду, папаша.
Груздев – Во-во, иди! Они тебя давно там ждут... С фонарями ищут! Там таких любят.
Фёдор – Машка – пропащая душа, ей терять уже нечего, а зачем ты в омут смрадный душу невинную тащишь?! Зачем грех такой на себя берёшь?! Зачем?!
Груздев – Да тебе, Феденька, в попы надо было идти, а ты ворюгой стал... Выйди, Полинушка.
Полина – Помните, папенька, - я вас люблю! Сильно-сильно!
Груздев – Иди!
Полина выходит.
Фёдор – Я тебя не боюсь...
Груздев – Что ты всё под ногами у меня путаешься, Феденька... Что ж ты такой беспокойный сделался? Я тебе жить не мешаю... Чего хочешь делай – воруй, грабь, режь, убивай. У тебя это хорошо получается... Придёшь в полицию, только рот откроешь – закатают на каторгу в Сибирь навечно, на какой-нибудь Змеиногорский рудник. Там и сдохнешь... Мне не мешай!
Фёдор – Полину не дам обижать!
Груздев – Далась она тебе! Да ты её до сих пор даже не видел, не замечал, мимо ходил, смотрел, как на пустое место, что изменилось-то?!
Фёдор - Сон мне приснился, папенька... И увидел я в нём такое...! Будто на всей земле только такие, как ты жить остались. Миллионы таких, как ты! И неба над вами нет... Совсем нет неба! Исчезло! А вы все этого даже не замечаете... Вам без него даже ещё и лучше, в потёмках-то делишки свои обделывать... Не дам я тебе Полину! Не дам!
Груздев – Дурак! Лучше бы ты и дальше ночным разбоем на Сенной занимался... Куда лезешь! Ты же сейчас ни Богу, ни чёрту не нужен... Для Бога слишком плох, для чёрта – слишком хорош... Переломишься, как соломина!
Фёдор – Не подходи ко мне! Зарежу!
Груздев – Ладно, ладно, Феденька, не дёргайся... Ишь затрясся весь. Спрячь... На отца с ножом! Стыдись... А ещё по-Божески жить собрался... Хорошо, пусть будет по-твоему. Волос с её головы не упадёт. Обещаю! А с деньгами выкрутимся как-нибудь... не в первой. Было уже такое и не раз... Что, голова-то болит с похмелья? Вижу, болит... Ты вот что, Фёдор... На-ка вот тебе денег, иди сходи опохмелись. Да нож-то спрячь! А то на улице только до первого городового и дойдёшь. Не ровён час и в самом деле в кутузку загремишь...
Фёдор – Я вернусь... Я быстро! Я быстро... Смотри! Ты мне обещал... Волос не упадёт! А ежели этот старый похотливый пёс сюда к нам ещё хотя бы раз сунется, я ему горло перережу! Так ему и передай! Папенька...
Фёдор уходит.
Груздев – Передам, передам... Сынок.
Груздев какое-то время сидит за столом, встаёт, уходит. Через некоторое время появляется Мария. Садится на стул, начинает всхлипывать. Заходит Полина...
Полина – Машенька...
Мария – Уйди!
Полина – Уйду, уйду... Вот сейчас и уйду. Дай мне только пожалеть тебя...
Мария – Уйди, сказала! Нечего меня жалеть! Жалельщица нашлась! Не хочу никого не видеть, не слышать... Одна хочу быть...
Полина – Глупенькая моя девочка... Да разве ж Бог тебе это позволит – одной быть. Никогда не позволит. И ты не одна... С тобой Бог и Богородица и ангелы небесные... И все они тебя любят, Машенька, и все они тебе помочь хотят, сестрёнка моя любимая ...
Мария утыкается Полине в грудь и начинает в голос рыдать. Полина обнимает её.
Мария – Полинушка... Зачем ты мне слова такие говоришь? Они мне сердце разрывают... не могу... Замолчи!
Полина – Это не я говорю, это душа твоя говорит... Исстрадалась она. Иссохлась без любви-то... Поплачь, миленькая моя, поплачь, легче ей станет. Она у тебя окаменела уже вся, измучилась... нельзя так...
Мария – Как ты можешь, Полинушка?
Полина – Что?
Мария – Как ты можешь терпеть всё это, силы находить в себе так жить? Не ожесточиться... Не возненавидеть!
Полина – А я об этом и не думаю, милая моя. Живу и всё... Солнышко взошло, я и радуюсь, пташка малая запела, я смеюсь, веточка на ветру качнулась, а мне приятно...
Мария – Блаженная ты...
Полина – И ты блаженная. Только ты об этом ещё не знаешь, миленькая моя...
Мария – Не знаю... Я в церковь пойду. Завтра же... Исповедаться хочу... Тяжесть снять. Спасибо тебе, Поленька... Дай я тебя обниму да поцелую. И прости меня... Прости. А теперь, пожалуйста, уходи.
Полина уходит. Мария какое-то время сидит, подходит к иконе, стоит перед ней. Уходит к себе. Появляются отец с матерью.
Варвара – И что теперь делать прикажешь? Что? На службу не пошёл, теперь уже точно выгонят! В лавке в долг ничего больше не дают... Зачем ты эти пятьсот рублей у него взял? Зачем?! Как отдавать-то теперь будем?
Груздев – А никак... Антон Михалыч мне две тыщи рублей заплатит. Сам...
Варвара – Две тысячи?! С чего бы это? С какой радости? За что?
Груздев – За Полину...
Варвара – За кого?! С ума ты сошёл?!
Груздев – Ага...
Варвара – Тьфу на тебя! Ты что, за неё уже с ним сговорился?! Когда?
Груздев - «Э-эх! Не лё-ё-ёд трещи-и-и -ит, не кома-а-ар пищи-и-и-ит. Это кум да куме судака тащит...» Когда надо, тогда и сговорился. Чего?! А что, по-твоему Полинка не человек что ли?! Человек! Баба...
Варвара – Господи, прости! Господи, прости! Гос...
Груздев – Хватит! Закудахтала... Простит! Как покаешься, так и простит. Он добрый... Деньги с неба валятся, дура! Сколько мне бумаг переписывать за две тысячи рублей? Горы! Десять лет не разгибаться...
Варвара – А с ней ты говорил?
Груздев – Нет ещё...
Варвара – И когда?
Груздев – Сегодня вечером.
Варвара – Гореть тебе в Геенне огненной! И мне вместе с тобой... Не согласится она... Нипочём не согласится!
Груздев – Что?! Не согласится?! У меня согласится... С Федькой только об этом не говори! Спросит, скажешь, ничего, мол, про Полину знать не знаю. А то он, как с цепи сорвался... Услышал, стервец, разговор наш с Антоном Михалычем про неё и сказал, в полицию пойдёт, ежели что с ней случится... Я ему пообещал... Дал ему денег на водку, дня три, поди, проболтается где-нибудь. А я за это время...
Варвара – Откажись! Откажись, Иван Петрович... Полина – это тебе не Машка! Нельзя с ней так...
Груздев – Мне лучше знать, с кем что можно, а что нельзя... Короче, иди давай, зови её сюда!
Варвара уходит. Груздев, в задумчивости прохаживается... Заходят Полина с матерью.
Полина – Вы меня звали, папенька?
Груздев – Звал, звал. Садись, Полинушка... Поближе ко мне иди. Вот так... Дай-ка я обниму тебя... Какая ж ты у меня большая-то выросла. Когда только успела, а, мать?
Полина – А мне кажется, я до сих пор ещё маленькая. Взрослеть страшновато...
Груздев – И-и-и... Нашла о чём тужить, дурочка. Страшновато... А давай спросим у твоей матери, страшно ли взрослым быть?
Варвара – Страшно...
Груздев – Молчи, дура...! Так что, Полинушка, совсем это не страшно... Тут вот какое дело...
Полина – Мама... Вам плохо?
Груздев – Ну? Чего молчишь-то? Оглохла? Ответь...
Варвара – Нет, Полинушка... Нет. Призадумалась я...
Груздев – Так вот... Сегодня к нам Антон Михалыч приходил...
Полина – Да, приходил...
Груздев – Антон Михалыч, очень хороший человек. Порядочный, солидный, с положением... На таких, как он держится благополучие всей Российской империи! Так вот дал он мне в долг пятьсот рублей, Полинушка... Я их взял у него для нас - чтобы с долгами расплатиться, тебе обновки купить матери, тебе... Не успел. А теперь он требует эти деньги обратно...
Полина – Это те деньги, что Федя в карты проиграл?
Груздев – Эх, вот судьба... Не думал я, что придётся мне из-за него на старости лет в тюрьму идти. Бессилен... Унижен... Раздавлен! Если только... Нет, нет!
Полина – Что, если только?
Груздев – Если только ты мне не поможешь...
Полина – Помогу! Конечно, помогу... Что мне надо сделать, папенька?
Груздев – Не много, Полинушка... Нужно сегодня пойти к нему... К Антону Михалычу. Домой... Я тебя провожу. Или мать... Вот... Он добрый. Ничего плохого он тебе не сделает... Я знаю. Конфетами угостит, фруктами... Кофию даст. А ты, главное, ни в чём ему не отказывай. Вот ни в чём... Что Антон Михалыч скажет, то и делай... И не перечь ему, соглашайся во всём... Ласковой будь, податливой... Тогда он мне эти пятьсот рублей простит. Обязательно простит! Он мне обещал... Ты поняла?
Полина – Поняла...
Груздев – Вот и умница. Ну, что... Надо собираться. Давай-ка, мать, поторопись. Понаряднее её одень. Да так, чтобы глаз было не отвести... Да на лицо ей что-нибудь нарисуй для красоты... Антон Михалыч красивых сильно любит...
Полина – Папенька, а Бог вас за это простит?
Груздев – Ботиночки новые на ноги ей надень, носочки там... Чтобы всё, как полагается... Чего?! Что ты спросила?
Полина – Я спросила, Бог вас за это простит, папенька?
Груздев – Бог?! За что?
Полина – За то, что вы пятьсот рублей взяли и не отдали...
Груздев – Конечно, простит! Помолимся ему он и простит... Да и за что прощать-то? Эка невидаль... Деньги, тьфу!
Полина – Мама... Вы потом придёте за мной?
Варвара – Приду... Приду, Поленька...
Полина – Вот и хорошо...
Груздев – Иди, мать... Не стой тут. Наряжай её...
Варвара – Чтоб ты сдох без покаяния... Чтоб тебя...
Груздев – Иди, давай... Только, чтобы быстро всё! Постой! Адрес у него теперь другой... Крюков канал, дом 23, квартира 5. Запомнила?
Варвара – Богородица дева, прости меня грешную...
Груздев – Запомнила?!
Варвара – Запомнила...
Варвара и Полина уходят.
Груздев – «Эх, вдоооль по Пииитерскааай… Пааа Твееерской, Ямскоой да с каааалакооольчиикааам...»
Груздев ходит по комнате, напевая, останавливается у иконы Богоматери, какое-то время стоит возле неё. Заходит Подрядов с докторским саквояжем...
Груздев – О-па! Господин лекарь... Вы вернулись? За какой такой надобностью? Забыли, чего?
Подрядов – Где Полина?
Груздев – Полина? А зачем тебе Полина? От таких, как вы, господин Подрядов, молодым девушкам надо держаться подальше...
Подрядов – Ладно тебе ёрничать... Сам просил.
Груздев - Что, никак про двести рублей вдруг вспомнил, Родион Ильич? О, прости – триста! Хе-хе-хе... Поздно вспомнил, батенька... Поздно! Я уже сам всё проверил. И представь себе - чиста, как херувим! Как шестикрылый серафим...
Подрядов – Как сам?!
Груздев – А так... Тебя ж не было. А денюжки твои тю-тю! Триста рублей на тебе сэкономил... Впредь сговорчивее будешь, Родион Ильич... У меня так. Сам дорогу найдёшь или проводить? Ладно, ладно... Не злись. Мы ж с тобой одного поля ягодки, я тебе говорил... Чай, пригодимся ещё друг другу. И не раз... Есть у меня к тебе ещё одно дельце. Погоди, сейчас приду...
Груздев уходит. Подрядов подходит к дверям, слушает, оттуда слышны всхлипы. Внезапно двери открываются, появляется Мария...
Мария – Ты?! Опять?! Чего тебе?
Подрядов – Я... Я пришёл сказать, что... Ну, в общем, про сифилис я со зла тебе сказал. Сам не знаю, как... С языка слетело... Нету у тебя его... Нету! Здорова ты. Сильно плохо мне, Машенька... Камень на сердце... Прости меня...
Мария – А пришёл зачем?
Подрядов – То есть, как зачем?! Сказать тебе об этом и пришёл...
Мария – Об этом?! Да ладно... Не верю я тебе, Родион Ильич... Не верю! Чтобы ты сам добровольно от такого козыря отказался – меня на крючке держать?! Да не в жизнь! Что-нибудь другое придумай.
Подрядов – Другое хочешь?! Ладно. А тут и думать нечего... Вот тебе другое! Отец твой Полину продал.
Мария – Что?! Как продал! Кому!?
Подрядов – Нашему общему знакомому – Антону Михайловичу Птицыну! За две с половиной тысячи!
Мария – Врёшь! Врёшь!!!
Подрядов – Правда это...
Мария – Ты откуда знаешь?
Подрядов – Они уже договорились... На сегодня! Он сам мне сказал. Даже просил осмотреть её...
Мария – А ты?!
Подрядов – Я? Ну-у, я...
Мария – Ясно! Согласился! Весь ты в этом! Ненавижу тебя... Ненавижу! Пошёл вон! Вон! Убирайся отсюда!
Подрядов – Маша... Да успокойся ты! Я ничего не делал! Клянусь! Я пальцем её не касался... Я только... С ума сошла?!
Мария – А сумку вот эту свою зачем сюда приволок?! А?! Зачем?! Для этого самого и приволок! Убирайся отсюда!
Подрядов – Ты ненормальная! Как ты не понимаешь – я единственный могу вытащить тебя из этого болота! Не отталкивая меня! Ты пропадёшь здесь...
Мария – Не надо мне таких благодетелей!
Мария хватает саквояж и швыряет его в двери. Появляется Груздев. Сумка попадает в него, раскрывается, из неё вываливаются медицинские инструменты... Подрядов молча подбирает всё и уходит.
Груздев – Ну? Чего уставилась? Съесть меня собралась? Ну, давай! Ешь... Смотри только не подавись!
Мария – Как же я ненавижу себя за то, что я ваша дочь...
Груздев – Дочь?! Это ещё доказать надо... О, Боги! Вам известна эта тайна... Моя супруга дважды изменила! Я обесчещен! Надо мной смеются и все, кому не лень мне тычут пальцем в моих не мною созданных детей!
Мария – Ты больной! Ты сумасшедший...
Груздев – Да, я сумасшедший... Но я не больной. Я не больной! Просто мой ум лучше, умнее и богаче того, что находится в ваших головах! И это не моя вина... Это ваша вина! А я над вами смеюсь...
Мария – И твой богатый ум додумался до того, чтобы продать свою дочь?! Отдать её на поругание!? Жизнь ей исковеркать!?
Груздев – Ты-то чем лучше? И нечего тут праведницу из себя корчить! Не верю!
Мария – И мать с тобою заодно? И она тоже?! Что, даже ни одного слова поперёк тебе не сказала?!
Груздев – Пусть бы только попробовала... Куда иголка, туда и нитка. Закон!
Мария – Где Полина?!
Груздев – А тебе зачем?
Мария – Значит, уже увели... Увели!
Груздев – Она спасает своего отца от позора!
Мария – Господи, за что ей всё это... Бедная... А-ну, отойди с дороги!
Груздев – Никуда ты не пойдёшь! Не позволяю!
Мария – Не позволяю?! Ты кого удержать захотел! Меня?! Да такой силы ещё не придумали!
Мария с силой толкает отца, тот валится на пол. Остаётся лежать... Мария надевает платок, убегает. Через некоторое время Груздев приходит в себя.
Груздев – «Оооох, не лёёёд трееещит, не комааар пищииит. Это кум да кумеее судакааа тааащииит...» Вы меня ещё не знаете... Скоро меня вся Российская империя узнает! Сам Государь император!
Заходит Фёдор.
Фёдор – И сам Господь Бог...
Груздев – Ты?! Чего так рано? Водка кончилась?
Фёдор – А не стал я пить...
Груздев – О, как! Отказался... Неужели невкусная попалась?
Фёдор – Ага... Пришёл в кабак и засомневался... А чего это ты вдруг добрый такой стал? Видать, неспроста? А, папаша? Неспроста...Ты ведь последние пять лет гроша ломаного мне не давал, а тут, гляди-ка, расщедрился ни с того ни с сего – на водку денег дал!
Груздев – Экий ты стал подозрительный, Феденька... Нельзя быть таким. Плохо это...
Фёдор – Я исправлюсь, папенька... Вот с сегодняшнего дня и начну. А где все?
Груздев – Дома были... Тебе-то что? Мать, должно быть, с Полинкой на Апраксин двор пошли. Вчера ещё собирались...
Фёдор – Ясно... А Машка где?
Груздев – Да кто ж её знает... Подрядов приходил опять, Родион Ильич... С ним поди куда-нибудь и ушла.
Фёдор – С Подрядовым?! Ну, это вряд ли...
Груздев – Чего тебе надо? Тянешь из меня всякое, будто клещами... Выпил бы, как человек, да и спал бы уже давно. А то елозит словами вокруг да около...
Фёдор – На Апраксин двор, говоришь... А чего это я полинкиных новых ботинок не вижу? Я их намедни украсть у неё хотел. Продать... Где они?
Груздев – Вона, в чём признался-то! Совести у тебя нет... Украсть! В них и пошла... Пока не спёр.
Фёдор – Куда она пошла?! Только не ври мне, папаша! Ты на эти ботинки ей даже смотреть не позволял, не то что на ноги надеть! На Апраксин двор! В грязь эту... Зачем ты мне врёшь?! Говори, паскуда, где она?! Чего молчишь? К Птицыну увели?! С матерью ушла?! (достаёт нож) Убью за неё, рука не дрогнет! Говори, падла!!!
Груздев – Говорю тебе, на Апрашку они пошли! Чего мне врать? Зачем? Правду тебе говорю! Нож убери...
Фёдор - Ты же мне обещал... Обещал! А я тебе поверил... Дурак я, дурак! Чувствовал, не надо было уходить... Да словно нечистый за руку увёл. Я же видел, ты над ней, как ворон кружил, кровь будто почуял... Не дождёшься от меня пощады! Убивать тебя не буду, грех такой на душу не возьму. Я в полицию пойду... Вместе на каторгу двинем, папенька, – я за своё, а ты – за своё...
Груздев – Доказать надо!
Фёдор – Докажу! И что награбленным торговал докажу, и что дочь свою продал докажу! За всё ответишь... И перед законом, и перед Богом!
Фёдор отворачивается уходить, Груздев с размаху бьёт его тяжёлой, в серебряном окладе, иконой по голове. Фёдор падает. Груздев тащит его к большому сундуку и засовывает сына в сундук. Садится на сундук, тупо смотрит перед собой...
Груздев – «Яяя в пиру с ним былаааа, вааа беееесеедушкее да, ух, я пилааа маладаааа слааадку воодаачкууу. Ээээх...»
Груздев слышит чьи-то шаги, быстро ставит икону на место. Заходит Мария, задыхается от быстрой ходьбы...
Мария – Не нашла... Нету их на Садовой... В какую дыру он её уволок?! Где она? Ты же знаешь, где она! Знаешь! Говори!
Груздев – Собрал ты, Леонид, своих спартанцев! Навеки их прославят Фермопилы! Там Кир заносчивый оставит горы костей и черепов убитых персов...
Мария – Где она?! Пожалуйста, скажи...
Груздев – А вот, прекрасная стоит Елена! И даже солнце рядом с ней померкло. Весь мир теперь завидует Парису, и слёзы горькие остались Минелаю...
Мария – Господи, вразуми этого безумца...
Груздев – Всё не так плохо, Машуня... Антон Михалыч даст нам две тысячи рублей! Сегодня! Это большие деньги. Ты хочешь уехать... Езжай! На все четыре стороны... Не держу!
Мария – И тут ты врёшь, папенька... Врёшь! Не за две, а за две с половиной тысячи дочь свою ты продал! Пятьсот рублей утаил. Поди ещё и торговался... С тех денег я ни копейки не возьму, так и знай! Будь ты проклят!
Груздев – Не хорошо такими словами в отца родного бросаться... Не хорошо! Грех это!
Мария – Отрекаюсь от тебя! Вот перед ликом святой Богоматери отрекаюсь! Не отец ты мне больше! Чужой ты для меня! Чужой... Что это?! Кровь на иконе... Свежая! Ещё не высохла... Откуда кровь?! Что тут было?! А?! Я тебя спрашиваю, что тут было?!
Груздев – Ничего такого не было... Обычное дело. Порезался...
Мария – Кто? Ты?
Груздев – Федька... Пьяный пришёл, давай ножом размахивать. Вот и порезался...
Мария – А почему кровь на иконе?
Груздев – Полез икону целовать... Грехи поди жить не дают. Кается...
Мария – Где он?
Груздев – Да кто ж его знает... Воровать пошёл.
Раздаётся стон из сундука.
Груздев – «Яяяя в пируу с ним былааа, вааа беееседуушкее, ух! Яяяя пилааа молодааа ииииз полуууведраааа...!»
Мария – Что? Сильно весело тебе?
Груздев – А что не веселиться, - сказала молодица! Любил меня поповский сын, на свадьбу подарил алтын, потом забрал копейку, оделся в телогрейку и заявил, что он не прочь влюбить в себя царёву дочь!
Мария – Завтра же ноги моей здесь не будет... В монастырь уйду. И Полину с собой заберу... Ей больше нигде места нет... Только с Богом.
Мария уходит. Из сундука опять раздаётся стон. Груздев быстро бежит в другую комнату, выносит оттуда большую подушку, засовывает её в сундук, поверх сына...
Груздев – Вот так! Это чтобы тебе здесь помягче было, Феденька... Видишь, как я о тебе забочусь. А говоришь, я плохой отец... Я, можно сказать, от каторги тебя спасаю, дурачок... Тут тебя не скоро найдут. Вообще не найдут, гадёныш...
Заходит Варвара. Молча садится на стул...
Груздев – Деньги принесла?!
Варвара молча достаёт деньги.
Груздев – Денежки... Вот они! Пересчитала?
Варвара – Нет...
Груздев пересчитывает деньги, прячет в карман.
Груздев – Так... Порядок. Ну, чего, как неживая? Сидит, как на похоронах... Где Полина? Доволен Антон Михалыч? Доволен, спрашиваю?
Варвара – Доволен...
Варвара плачет, закрыв лицо руками.
Груздев – Начала жилы тянуть... А-ну, замолкни!
Появляется Полина, следом Мария...
Полина (говорит быстро) – Ты не представляешь, Машенька, как мне его жалко было! Очень жалко... Он весь такой маленький, смотрит на меня и молчит... А глаза такое говорят, что у меня аж сердце от этого зашлось. Не по себе стало... Так захотелось ему помочь, сделать что-то... Подхожу к нему, руку протягиваю, а он весь сжался, даже глаза закрыл. Я его погладила, а он холодный весь... Вот. А потом я ему стала слова ласковые шептать, хорошее рассказывать, смотрю, а он оживился весь, потеплел... И так мне хорошо от этого стало, Машенька! Так хорошо...
Мария – Ты про кого это рассказываешь, Поленька?
Полина – Про воробышка...
Мария – Про какого воробышка?
Полина – На улице который...
Мария – А когда это было?
Полина – Сейчас... Им зимой всегда так холодно... Каждого бы взяла в ладони и отогрела. Сегодня так морозно... Этого воробушка отогрела...
Мария – Поленька, Поленька! Сейчас нет зимы! Сейчас лето... Лето... Боже! Боже...
Полина – Нет, Машенька, нет! Это тебе только так кажется... Я сейчас шла по улице, а снегу было по колено. Полные ботиночки снега набрала. Папенька сердится будет на меня...
Груздев – За что?
Полина – За то, что я ботиночки новые зимой надела... Они красивые! Правда, Машенька?
Мария – Правда... Правда.
Полина – Я папеньку очень люблю! И он меня любит... я знаю. И тебя любит... и Феденьку...
Из сундука слышится стон...
Варвара – Что это?
Груздев – «Ээээх, вдооооль па Пиииитерскаааай! Паааа...»
Полина – Маменька, это Федя...
Мария – Федя?! Что ты хочешь сказать, Поленька?! Где Федя!?
Полина – Это Федя. Он в сундуке...
Мария – В сундуке?!
Полина – Да... Он в нашем сундуке. Его туда папенька спрятал! Он, должно быть, хочет поиграть с нами в прятки, вот он Федю в сундук и спрятал, чтобы всего его искали... Правда папенька ловко придумал!
Из сундука слышится стон...
Груздев – Что ты несёшь?! Какой ещё Федя?! Нету тут никакого Федьки! Ушёл он!
Полина – Да нет же, папенька, нет! Здесь он. Вы такой забавный... Вот же капельки его крови на полу...
Варвара – Что?!
Полина – И здесь тоже... И здесь! И на иконе его кровь... Вы забыли, папенька? Вы же сами его этой иконой по голове ударили. А Богоматерь его пожалела... Она всех жалеет.
Мария - Порезался, говоришь?! Обычное дело?! Воровать пошёл?!
Варвара – Феденька!
Груздев – Не подходи к сундуку, мать! Запрещаю! Нету там никого! Нету!!!
Варвара – Феденька! Сыночек мой... Пусти меня! Пусти!!!
Груздев с силой толкает от сундука Варвару, та падает, лежит без движения...
Мария – Не человек ты! Не человек! Нелюдь, вот ты кто!!! Ты что с дочерью сделал?! Сына чуть не убил, дочь из-за тебя с ума сошла, - мало тебе этого?! Мало?! Ещё и мать не щадишь! Чтоб ты сдох!
Груздев – Не сметь меня осуждать! Я вправе! Я жизнь вам дал! Вы мне за каждый день своей жизни кланяться должны в ноги! Целовать их... Я тут главный! Хочу милую, хочу караю! Я всё могу! Мне всё можно!
Неожиданно приоткрывается крышка сундука. Груздев держит крышку, не даёт ей открыться. Мария поднимает с пола нож Фёдора, подбегает к отцу и бьёт его в спину ножом. Груздев медленно заваливается на пол, остаётся лежать. Мария подходит к Полине, обнимает её, рыдает...
Полина – Машенька, голубушка... Скажи, миленькая, папеньке, чтобы он перестал уже так играть. Не надо никого прятать. Потому что, это неправильно... Потому что... Скажи ему, что я всё равно его люблю... И тебя люблю, и маменьку, и Федю... И ещё, Машенька, я совсем не помню, что сегодня днём было. Не помню... Я мучаюсь, пытаюсь вспомнить и не могу. Пожалуйста, расскажи мне, миленькая... Нет, не рассказывай! Не надо. Не хочу... Лучше побаюкай меня, Машенька... Пожалуйста... Спой мне колыбельную... маменька мне так редко их пела... Подожди, не пой. Я приготовлюсь... Только глазки свои закрою... Ну, вот и всё... А теперь пой.
Полина без сил опускается на пол, Мария кладёт себе на колени её голову, тихо напевает...
З А Н А В Е С