Командировка, конечно, была запланирована, но на меня,
а я в это время училась в заочной аспирантуре и готовилась к
экзаменам, она свалилась, как снег на голову.
Перевод с английского огромного специального текста «тащился» за мной уже
две недели, а еще статья в журнал, неотредактированная, со
спорными вопросами, висела на мне, как рюкзак с кирпичами.
Предварительные испытания нашего, очень важного,
продукта прошли под моим страстным, я не боюсь этого слова,
руководством в июле прошлого года. И теперь мы подготовили
ВСЁ для Государственных испытаний: опытную партию продукта в количестве пятидесяти изделий, пакет согласовывающих документов, все разрешения на въезд и выезд из закрытой
зоны (а это был военный объект) и, кроме того, составили Государственную комиссию из заинтересованных и участвующих в
проекте лиц, а также из представителей заказчика.
Хочу заметить, что комиссия, волею судьбы, собралась из
разных городов: Москвы, Питера и Казани. Фамилии участников очень понравились принимающей стороне из Москвы: Журавлев, Пичугина и Лебедев, из Питера: Синицын и Птицын, а
из Казани: Гусев. Только мы с заведующей нашим отделом к
пернатым не имели «летающего» отношения, так как были просто Миленечко Людмилой Казимировной и Петровой Тамарой
Петровной.
Поскольку предварительные испытания проводили мы с
младшим научным сотрудником Пичугиной Ольгой Ивановной,
нам было хорошо известно, куда мы едем, и что нас там ожидает. Естественно, товарищи Журавлев и Лебедев, оба – капитаны
первого ранга, тоже были отлично осведомлены о месте нашего
визита, остальным же предстояло удивляться и «восхищаться»
бесконечно и долго.
В Мурманске нас встретил маленький автобус. Во время погрузки и транспортировки я услышала тихие переговоры между собой офицеров и матросов: «Ну вот, долгожданная «СТАЯ» прилетела, теперь неделю покоя не будет!»
Наш путь лежал в поселок, расположенный на берегу бухты Андреевская губа.
Как известно, Мурманская область лежит на крайнем северо-западе страны, за Полярным кругом, занимая часть материка и обширный Кольский полуостров. В середине 1995 года появились первые открытые публикации о месте на Кольском полуострове под названием губа Андреева. Тогда, в 95-м, мало кто знал об этом, закрытом от постороннего глаза, клочке северной земли, расположенном на западном берегу губы Западная Лица, а в 1986 году, когда и состоялись Государственные испытания, в которых мы и принимали непосредственное участие, никто и подумать не мог, что эту точку рассекретят. Видеть губу Андрееву и территорию технической базы (БТБ-569), расположенной на её берегу, могли лишь подводники, выходя в
море и заходя в свою закрытую, секретную базу Западная Лица,
где дислоцировалась 1-я флотилия подводных лодок Северного
флота. Наша задача состояла в проведении испытаний и даче
заключения о средствах индивидуальной защиты кожи (КЗИМ).
Эти костюмы защищают от отравляющих и высокотоксичных
веществ, действующих на кожу и через кожу, радиоактивных
веществ, бактериальных аэрозолей и токсинов, а также от светового излучения ядерного взрыва и зажигательных смесей.
По принципу защитного действия все средства индивидуальной защиты кожи делятся на изолирующие и фильтрующие.
По способу использования различают средства защиты кожи
постоянного ношения, периодического применения и однократного использования. Вновь разработанные изделия, которые мы
привезли, по лабораторным исследованиям должны были иметь
комплексную защиту от всех перечисленных факторов воздействия, в том числе от альфа и бета излучения.
После размещения в гостинице наша стая «приземлилась» у командира БТБ, капитана второго ранга, Ковалева, который изложил нам план и порядок проведения нашей работы. Совещание уже подходило к концу, когда раздался стук в дверь кабинета командира и, получив разрешение войти, с кипой газет и журналов появился необыкновенной красоты капитан второго ранга, высокий, стройный, с соболиными бровями, широкими, густыми и темными. Они придавали его лицу невероятную выразительность, подчеркивали красиво очерченные губы и огромные карие глаза.
– Угощайтесь новой прессой, – густым басом промолвил
он.
– Я уже взял себе кое-что: тут «Литературная газета» есть и
много чего еще.
– Как?! Вы берете государственное добро домой?! – пошутила я и поняла, что – очень неудачно.
Капитан с неподдельной ненавистью сверкнул на меня очами и процедил:
– Родина мне на службе разрешает! – Вышел и резко хлопнул дверью.
На дворе бушевала метель. Мои соседки по гостиничной
комнате вместе с остальной стаей прогуливались по маленькому военному городку с заходом в магазины – единственные достопримечательности этого заполярного поселения, а я, приняв душ и намазавшись кремом, улеглась в постель, обложилась английским и принялась за учебу. Мои благие намерения не увенчались успехом: через час вся толпа возвратилась и потребовала, чтобы я немедленно умывалась, одевалась и отправлялась
вмести с ними в гости, так как нас пригласили. Я категорически
отказалась. Тогда мои коллеги привели капитана Журавлева с
угрозой вытащить меня из постели, заявившего, что он лично
меня и умоет, и накрасит, и причешет, тем более, что женского
рода всего три единицы, а мужеского полно – девать некуда.
Делать нечего. Я, мрачная и злая, потому что волосы
длинные, причесываться долго, дел полно, подвести коллектив
все же не смогла. Как только вышли за дверь гостиницы, снег залепил глаза, и было совершенно непонятно, куда нас вел крепко
державший меня под руку Журавлев.
Хрущевская пятиэтажка, облепленная снегом и овеянная
прибрежными морскими ветрами, только что нескрипевшая,
так как была не из дерева, производила удручающее впечатление. Разбитые ступени, входная дверь в подъезд, висевшая на
одной петле, громко стучала от ветра, но решительное желание
капитана Журавлева сходить в гости, чтоб выпить и закусить в
компании офицеров, а велено ему прийти ТОЛЬКО с дамами,
было так велико, что море не доставало ему даже до колен.
Как только распахнулась дверь, меня подхватил в свои
объятия капитан с соболиными бровями и жарко прошептал в
ухо, что праздник тут организован только в мою честь, что он
ждал меня как манны небесной и что сняли с рейда крейсер –
специально, чтобы настрелять куропаток и угостить меня на
славу.
Белая тундровая куропатка, принадлежащая к роду мелкой и средней величины птиц из подсемейства тетеревиных, от ряда курообразных, действительно лежала на столе в запеченном виде в количестве пяти штук, по мере поедания которых некоторые гости выковыривали из зубов дробь.
Все присутствующие славили Северный флот и, по мере
увеличения опьянения, внимательно следили друг за другом,
так как женщин всего три, а дружный экипаж жаждет танцев.
Капитан не сводил с меня глаз. Бесконечные байки из жизни моряков сыпались как из рога изобилия, фонтанировали все, кроме
него. Хозяин квартиры, он же капитан с соболиными бровями,
включил музыку. Самый смелый из присутствующих протянул
руку через стол и пригласил меня на танец.
«Ну, уж нет!» – густым шепотом, который услышал бы и
мертвый, проговорил капитан. Он перехватил мою руку и та-
нец начался. Мою спину простреливали все пятнадцать человек
гостей, я чувствовала себя крайне неловко, а капитан молчал,
нежно и крепко обнимал меня за талию, руки его дрожали, и
мне казалось, что если бы мы были одни, он бы задушил меня в
объятиях сию же минуту.
– Давайте говорить что ли?! – предложила я.
– Я не могу здесь говорить. Неужели вы не чувствуете, как
нас тут «душат» пятнадцать человек?!
– Тогда не нужно говорить, просто расскажите что-нибудь,
ведь вы молчите весь вечер, но наверняка у вас столько же событий в прошлом, сколько и у всех.
– Случайности, происшествия, анекдоты – сейчас всё это
не имеет никакого значения. Я смотрю на вас, и большего наслаждения не было в моей жизни, как будто я пью свежую воду.
Я полон ВАМИ.
Чувствуя бесконечную неловкость, звенящую как струна,
я, как женщина, разрядила тяжелый момент и принялась рассказывать о своем младшем сыне, какой он у меня добрый и
нежный мальчик. Как бы ни складывались непростые моменты
жизни, я умела быть, или казаться естественной, и очень часто
это срабатывало, тем более, что за окном расстилалась длинная
полярная ночь, и каждое движение мимики лица не бросалось в
глаза. Вот уж точно говорят: от любви до ненависти – один шаг,
а в данном случае следует считать, наоборот: от ненависти – до
любви.
Какими злобными, мечущими молнии глазами выстрелил
он в меня в кабинете у командира; теперь же, большой, красивый и ручной, как пес, сидит и смотрит мне в глаза и... мой – на веки. Он рассказал о своих сыновьях, о последнем походе. Энергетика, витающая в воздухе, не искрила драматично и яростно, а наоборот – легко и комфортно отпустила эту тривиальную жизненную ситуацию.
Вечер удался на славу. Веселье грозило затянуться до утра,
но моя решительность, проявившаяся в застегивании сапог и
одевании пальто, разочаровала компанию и погрустневшего капитана с соболиными бровями. Дальнейшее пребывание моей
руки в его грозило перерасти в то, что исключалось из моей
жизни, и я ушла в ночь и метель, не оборачиваясь и не сожалея.
Испытания прошли успешно. Красивого капитана я больше не встречала, и это приключение мне казалось таким романтичным: ведь никто и никогда не снимал для меня с якоря крейсер, не стрелял несчастных куропаток для жаркого к столу и не устраивал праздник специально для меня, произнося тосты в мою честь, совершенно без всякого повода. Конечно, это не много расстраивало моих сотрудниц, но только немного, – на
такие пустяки не стоит обращать внимания.
В последний день перед отъездом в Москву, вечером, часов в шесть, к нам в номер гостиницы пришел наш командир,
капитан Ковалев. Принес три литра спирта и сказал:
– Девчонки! Вы такие хорошие! Вот, это наш вам подарок.
Больше ничем как командир, Вас поощрить не могу!
Стоит заметить, что Ковалев обладал мощным чувством
юмора при наличии тонких губ, сурового выражения лица и
жесткого взгляда; он, ни на секунду не улыбнувшись, рассказывал такие случаи из жизни, пересыпая рассказы анекдотами,
что все держались за животики и кричали: «Хватит, больше не
можем!!!»
Мы, как гостеприимные хозяйки, сразу настрогали бутербродов и смеялись беспрерывно шуткам капитана, придерживая
щеки со словами: «Хватит, хватит!» В какой-то момент раздался
громкий стук в дверь. Смех прекратился, и вошли соболиные
брови с улыбкой во весь рот:
– Не мог с вами не попрощаться!
Я почему-то рада была его видеть и, несмотря на бесконечный хохот этого вечера, маленькая капелька грусти цвета алой крови сидела в моей душе. Теперь, когда он вошел в комнату и вместо цветов, которых там днем с огнем не сыщешь, принес веточку сосны обыкновенной, чувство острой радости,
как в детстве, наполнило мое сердце. Я протянула ему обе руки
и поцеловала в колючую щеку.
Ковалев наполнил бокалы, а капитан произнес слова, которые, видимо, приготовил заранее:
– Если бы не женщины, то в первые часы нашей жизни
мы были бы лишены помощи, в середине – удовольствий, а в
конце – утешения» – так сказал в 1788 году французский драматург Этьен-де-Жуи, – он помолчал чуть-чуть и запнулся. Мне
показалось, что он совсем не это хотел сказать, мои сотрудницы
потупились, а Ковалев вздохнул и добавил:
– Так выпьем за любовь к женщине!
Капитан Ковалев нас предупредил, что вышел на пять минут за хлебом (жена отправила), и времени у него мало. В четыре часа утра в изнеможении от веселого пира он сказал, что магазины уже все равно закрыты и налил «на посошок».
Ковалев подарил каждой по бескозырке, видимо, сделанной дембелями,
так как внутри каждой бескозырки красовалась подкладка из красного плюша.
Соболиные брови сильно подшофе посмотрел мне прямо в глаза и принялся отстегивать свои погоны на память для моего сына. Воцарилась гробовая тишина. Пальцы капитана не слушались, все смотрели на это действо молча с грустными не решительными лицами. У Ковалева заходили желваки, но он ни чего не сказал. Один погон был привязан детским коричневым
шнурком от ботиночка.
Несколько лет потом бескозырка, с алым нутром, и два
офицерских погона висели на стене около кроватки моего сына,
детский шнурок от ботинка я нарочно не вытащила.
Мы узнали много позже, что в феврале 1982 года на хранилище, где мы работали, произошла радиационная авария –
утечка радиоактивной воды из бассейна здания №5. Ликвидация
аварии шла с 1983 года по 1989 год, а мы работали как раз в
1986, за этот период в воды Баренцева моря вытекло около 700
000 тонн высокорадиоактивной воды. В ликвидации аварии уча-
ствовало около 1000 человек. Руководил работами специалист
по радиационным авариям на флоте – Владимир Константинович Булыгин, награжденный за эту работу Звездой Героя Советского Союза.
Через полгода после Госиспытаний на мой московский
адрес пришла открытка с новогодним поздравлением от капитана с соболиными бровями, я долго хранила ее в бумагах, а потом
она затерялась