В интернатуре, мы, уже после свадьбы разъезжались по домам отдельно. А к месту работы уже поехали вдвоем. И дальше всю жизнь так и ездили. В молодости отпустил ее на курсы с проживанием вне дома только один раз. Продолжительностью одна неделя. Я хорошо помнил, что это крайний срок. Когда нам перевалило за 60, она сама несколько раз уезжала на южные моря, но тоже только на 7 дней и ночей. Даже на встречу выпускников школы, через 40 лет, поехала одна. Наверное, с возрастом у меня проявились либеральные ростки. Где? Само собой разумеется на лбу, самое подходящее место. Ну время было такое, страну тащили к распаду, а мы этого не чувствовали и не понимали. А слово либерализм еще не стало ругательным.
Дом у нас был хороший. Кухня, три комнаты. Туалет во дворе. Печное отопление – не проблема. Я все детство этим занимался и любил колоть дрова. Родители жены железнодорожным вагоном доставили нам всю бытовую технику и два набора мебели, для кухни и для спальни. До этого две недели спали на полу на больничных матрасах. В магазине килька в томате и макароны. Мясо только поздней осенью, когда приходило время забивать свиней. Все приходилось возить из райцентра, даже картошку. 40 соток приусадебной земли, густо заросшей бурьяном в два человеческих роста. Купили уже подросших цыплят. Выписали в колхозе пшеницу. Пролечили сына председателя колхоза из отдаленной деревни, и нам привезли машину картошки. Ели ее сами, кормили кур, я рассортировал ее в подвале на семенную, для нас и для кур. Мы держали на пике до ста кур, пару-другую гусей и двадцать уток. Яйца сдавали по 6 копеек Моя любимая жаловалась теще – Как мне надоело есть куриное мясо. Та ей отвечала- чтобы тебе так плохо было всю жизнь. Молока не было, хотя в колхозе многие держали коров. Но молоко не продавали, а сдавали в колхоз для выполнения плана. Невыполнение плана по сдаче молока наказывалось изъятием участка для покоса. В колхозе была бахча, выписал арбузы. Через месяц теща привезла дочку. Когда показал ей кладовку, по колено забитую арбузами, глаза у нее загорелись и она захлопала в ладоши. Антенну для телевизора сделал сам, кольцо-тарелку из алюминиевой проволоки. Дочку устроили в детский садик.
Один раз мы сходили в кино, посредине сеанса меня позвали на вызов. Больше в кино мы не ходили. На речку загорать это другое дело. Машина приезжала за мной на вызов и потом привозила обратно. Там мы стали заядлыми грибниками. Вот где нас уже было не найти. Предупреждали фельдшера о его дежурстве на вызовах в этот день. В выросших на песчаниках соснах собирали в основном маслят, руки потом долго оставались черными.
Первый Новый год, столкнулся с проблемой, один из двух фельдшеров, занимавший по его мнению меньшую должность, чем второй, отказался сдавать годовой отчет по больнице. Несмотря на то что он делал это раньше все время. Пришлось вникнуть в бумаги. Сам все пересчитал, заполнил все формы и сдал. Сдавал отчет заместителю главного врача по медицинской части. Он сказал, что я щелкаю отчеты как орешки. Эти знания и умение пригодились мне через 20 лет. Когда я выпросил себе за помощь в составлении годового отчета уже по районной больнице курсы по ультразвуковой диагностике. А в дальнейшем я помогал составлять годовой отчет по районной больнице каждый год, но уже за дополнительную плату.
25 км от райцентра, 30 км от железнодорожной станции, два колхоза, семь сел. В одном из них больница, здание построено после революции. 24 койки терапевтические и одна родильная. Родильная потому, что дороги грунтовые. В осеннюю и весеннюю распутицу непроходимые без трактора. Да и зимние снежные заносы тоже перекрывали дорогу. Роды принимала акушерка и моя супруга, один-два раза в год. Она же вела стационар. В другом селе, в глинобитном домике дореволюционной постройки, бывшем домике попа, расположена амбулатория. Я вел прием и обслуживал вызова. В соседнем колхозе, два села, был фельдшерско-акушерский пункт. Там работал хороший фельдшер, молодой, лишь немного старше нас. Вызывал он меня на консультации очень редко, сам справлялся. Ходил он с тросточкой, чтобы его по пустякам не вызывали на дом. Вызова я обслуживал на больничной машине, а когда она была на ремонте, на больничной подводе или санях, зимой поверх одежды укрытый тулупом, Одна деревня была за рекой, судоходной. Летом переезжали ее на пароме, зимой по льду, предварительно открыв обе двери, со стороны водителя и мою. В весенний разлив на весельной лодке.
Приусадебный участок расчистили, Колхозный трактор вспахал его. Теперь у нас было все свое, картошка, все овощи, кукуруза для кур, подсолнечник для своего масла. Чернозем, весной в грязь наступил, вытаскиваешь ногу, а сапог остался в грязи. С одного квадратного метра мешок морковки. Мы с супругой были городские, поэтому свиней не заводили. Да и так огород занимал много сил и времени. Все хранилось в достаточно большом подвале. Я ходил туда всегда с нашей кошкой – Пушинкой. Наверное, она мышей распугивала, потому, что их не было. Однажды, когда бурно начал таять снег, открываю подвал, а его затопило со второй ступеньки. Пушинка, как всегда пошла впереди меня, остановилась, брезгливо потрогала воду лапой, отряхнула ее, и вдруг прыгнула в дальний угол. Она на несколько секунд ушла полностью под воду, вынырнула с бешеными глазами, вовсю заработала лапами и выплыла ко мне. Я отнес ее домой, завернул в полотенце и уложил возле печки. В тот же вечер она получила внеочередную порцию колбасы, нарезанную на мелкие кусочки и смоченные в самогоне. Подвал обсыпали слоем глины.
Для больницы был ежегодный план по сдаче крови. Выполняли его легко, Каждый сотрудник должен был сдать сам и привести одного донора, или привести двух доноров. Я сдавал кровь всегда первым, потом со всеми донорами шли обедать в столовую, к обеду полагалось по 50 гр. сэкономленного спирта. На медсовете, в районной больнице, ругали других главврачей участковых больниц за невыполнение плана и всегда говорили, почему-то видите в этой больнице могут, а почему Вы не можете.
Был в больнице один человек, которого недолюбливали. Ну, неискренность при желании можно найти у многих. У него это бросалось в глаза. После разговора с ним оставалось ощущение чего-то скользкого. В селе уважали фронтовиков. И очень не любили тех, кто по возрасту должен был воевать, но не воевал. Наш санитарный фельдшер не воевал. Мне все время доносили, что он по объектам не ходит, а дома отсиживается в рабочее время. Сдавал он свои акты в санстанцию. Я позвонил туда, работой его были довольны и я перестал обращать внимания на доносы. Но со временем, на собраниях он стал чересчур активным, спорил со мной. Но однажды я услышал как он отзывается обо мне по настоящему. Ничего плохого. Только видал он меня в одном месте, потому что он много таких уже видел-перевидел, всех их можно раком поставить на дороге до райцентра. Я был молод и горяч. На следующий день я спросил у него, где он был.
- На объекте.
- Где именно.
- В детском садике.
- Покажите мне акт.
- Дома уже.
- Принесите.
Он принес акт, я забрал его и спрятал, сказал, что отдам позже. Он ушел, а я поехал в детский садик. Гигиену общественного питания я еще помнил с института. И написал свой акт, выявив много различных дефектов в санитарном состоянии пищеблока детского садика. Заведующая детским садиком клятвенно обещала все немедленно исправить. Я вернулся в больницу и написал приказ с выговором санфельдшеру за некачественную работу и пропущенные недостатки в работе пищеблока. На следующий день он уехал жаловаться главному врачу района. Главный мне позвонил и сказал, что он сидит у него и боится, что я его уволю. Я ответил, что никто его не собирается увольнять, только лишь надо работать, причем работать так, как положено. И, если будет работать нормально, никто его не тронет. Это был единственный письменный выговор сотруднику больницы за три с половиной года моей работы. Замечания были конечно, и многим, но все устно. Акты я ему отдал оба, сказал, чтобы он сам выбирал, какой отвезти в санстанцию. Санфельдшера я периодически просил показывать акты и рассказывать о недостатках. Мне кажется он стал более принципиальный в проверках, что не добавило ему любви со стороны сельчан. Сейчас, по прошествии времени, я думаю, что поступил слишком жестко с пожилым человеком.
Каждую весну покупали молодых, но уже подросших цыплят, много попадалось петухов. Подрастая, они устраивали бои до полного изнеможения, упадут оба, отдохнут, а потом поднимаются и начинают сначала. Иногда они бросались на дочку, когда она играла во дворе. Она прибегала жаловаться ко мне, потом вела меня во двор и указывала пальцем на петуха. Этот жест, как на древнеримской арене, решал судьбу гладиатора-петуха. Уже вечером у нас был свежий бульон. Малышка очень любила слушать сказки. Очень рано я ее научил читать. Она зарабатывала право на сказку, когда прочтет мне страницу из букваря. В 4 года она уже читала, а в пять лет уже ходила со мной в сельскую библиотеку, и рылась на полках, где лежали книги для детей, в то время как я выбирал что-то для себя.
В первый отпуск мы поехали к родителям. Мы ехали на больничной машине к станции, когда дочка закричала:
- Мама, мама, а что это за земля ?
- Где ?
- По которой мы едем !
Впервые, за год, она увидела асфальт. В Киеве остановились на два дня. В троллейбусе дочка громко говорит;
-Мама, смотри какой дядя- Люди начали оборачиваться.
-Где?
-Да вот же. Совсем как тетя – Весь троллейбус засмеялся. А молодой человек с длинными волосами выскочил на первой же остановке. В первый день уморились так, что дочка заснула в цирке, пришлось уходить с представления. На следующее утро мы просыпаемся в гостинице, а она сидит на подоконнике и внимательно рассматривает как по улице едут машины, автобусы и троллейбусы. Номер был на пятом этаже. На Крещатике она обрадовалась зеленой траве и побегала по траве, а когда мы спросили, куда пойдем обедать, ответила, что в тот ресторанчик, где вчера кушали котлеты по-киевски. В следующий отпуск мы оставили дочку у бабушки и сьездили на неделю в Ленинград. Днем экскурсии, вечером в театр, повезло- попали и в Мариинский. В третий отпуск вместе с тещей поехали в Крым, в Судак.
Три раза в год выступал на митингах, 1 мая, 9 мая и 7 ноября. По заведенному порядку выступали председатель колхоза, секретарь парторганизации, председатель сельсовета, директор школы, и завершал я. Один-два раза в год в районе собирался партхозактив. Я устраивался в задних рядах на Камчатке. Однажды сидел рядом с председателем второго колхоза на участке, обслуживаемом больницей. Этот человек заслуживает подробного рассказа. Все районные совещания начинались и заканчивались тем . что ругали его и его колхоз за невыполнение планов. Собственно тема самого заседения рассматривалась менее эмоционально и более кратко. И вот я сижу рядом с ним, его разносят с трибуны по полной. Я спрашиваю, как он это переносит, Он вытаскивает из кармана брюк дулю и показывает. Усмехается и говорит, ну а если они не успокаиваются, я и вторую такую же сворачиваю в другом кармане. Дело в том, что по итогам года этот председатель сначала обеспечивал колхозников хорошей оплатой и премиями, обеспечивал также и хорошую натуральную оплату, а вот уже оставшееся уходило на выполнение плана поставок. Разумеется план никогда не выполнялся. Все попытки снять его не получались, собирали колхозное собрание, привозили многих других кандидатов на должность, уговаривали народ, задерживали собрание до двух часов ночи, но колхозники голосовали только за него. Потом эти попытки прекращались, до следующего нового первого секретаря райкома партии. Надо сказать, что люди в этих двух селах жили особенные, они осуществляли народную власть по-своему. Когда этот район внезапно, в ходе большого окружения советских войск, попал под оккупацию, многие коммунисты не успели эвакуироваться. Во всех окружающих селах их выдали немцам и расстреляли. В этих двух селах коммунисты остались живы до освобождения. Не выдали их не только свои, но и из других сел побоялись выдать.
Автобус в райцентр ходил нерегулярно, любой дождик останавливал его. Скорая из района к нам не выезжала. Поэтому скорая помощь и мелкая амбулаторная хирургия тоже была наша. Рыбак, появление которого на улицах села сразу вызывало улыбки, так забросил спиннинг, что поймал сам себя за мягкое место. Два крючка извлекал я. Загнанный кабаном в колючий кустарник лесник уберег жизнь ценой мягкого места исполосованного острыми колючками. Мальчик искусанный пчелами, я из головы его удалил 80 жал. Разваленный серпом надвое нос во время семейной ссоры зашивала супруга. Она же в один день по приказу стала на полставки педиатром. Детей мы и так смотрели до того. Больница по статье расходов на периодическую печать могла позволить себе подписку по моему выбору на несколько лучших медицинских журналов, среди которых был и медицинский реферативный журнал, публиковавший в переводе аннотации статей из ведущих зарубежных журналов. Сельсовет выделил средства на печатную машинку, и я начал писать и отправлять статьи на публикацию в разные журналы. Тогда опубликоваться мне не удалось. Это случилось много позже.
Что такое колхоз я понял после Нового года. Колхозники получили премию за год. Председатель колхоза -25 окладов, Главбух- 24. И так вся контора не менее 10. Доярки - 5, трактористы-3 и полеводы-1 оклад.
Приезжали к нам родители. Теща завела разговор о ребенке. Супруга сказала, что я не хочу, Теща посмотрела на меня – а может, не может. Так, с ее подачи, у нас появилась вторая дочка. Пришло время забирать жену с ребенком из роддома. Метель засыпала дорогу. Ехал трактор, расчищал дорогу, за ним два молоковоза сдавать молоко в район, за ними наша больничная машина. В роддоме я посмотрел на дочку впервые и расстроился:
-Девочка, да еще на меня похожая – пока я ехал, я надеялся, что будет похожа на красавицу-жену.
-А ты что хотел, чтобы была похожа на соседа ? –ответил мне гинеколог.
Назад мы ехали в таком же порядке. Метель разгулялась еще сильнее, заносы еще выше. Мы приехали домой в восемь вечера. Первый раз ее выкупали и услышали довольное Гы-ыы. Первые три месяца спала она очень беспокойно. Просыпалась старшая дочка и говорила мне:
- Папа, зачем ты их привез? Отвези их обратно.
С разрешения председателя колхоза одна соседка стала на продавать молоко. После того, как ввели прикорм на коровьем молоке, младшая стала спать спокойнее.
Дети легли спать. Я в дальней комнате сидел на стуле и перебирал кнопки аккордеона. Первая мысль – кто-то под полом взялся приподнимать пол то в одну сторону то в другую, наклоняя меня со стулом в стороны. В следующую минуту я догадался, хотя раньше никогда такого не ощущал. Я побежал на кухню к супруге:- землетрясение ! Мы вышли на порог дома, Дом скрипел, дверная коробка под моей рукой ходила туда-сюда. Лаяли собаки. Постепенно все успокоилось. Только тогда мы посмотрели друг на друга. Дети –мы забыли про детей. Мы бросились в спальню, Девочки безмятежно спали. Тряслась вся Русская платформа из-за землетрясения в Южных Карпатах.
Закончился декретный оплачиваемый отпуск и супруга пошла на работу. Пришло лето и прошло три года работы в селе, мы отработали положенный нам срок по распределению и могли уезжать. Но решили остаться еще на год, из-за того что дочка была маленькой. Может это решение кого-то не устраивало. Отношение колхозных конторских работников к нам изменилось. Кто-то из них не получил справку, освобождающую от обязательных полевых работ по прополке сахарной свеклы, кто-то не получил больничный, когда ей хотелось. Появилась группа недовольных. В январе сельсовет поставил в повестку вопрос о работе педиатра. Я говорил с председателем сельсовета, что этот вопрос имеет смысл для обсуждения в районной больнице на медсовете, где решать могут специалисты, настоящие педиатры, включая районного педиатра. Но председатель снять вопрос отказался. Я хорошо знал, что такое медсоветы, как на них обсуждаются вопросы, иногда очень жестко. Но на сельсовете могло быть и хуже. Я решил, что на заседание сельсовета супруга не пойдет. Мы написали заявление на отпуск, Я поехал искать новое место работы. Это должен был быть областной город, мы оба выросли в таких. И это должна быть скорая помощь, чтобы мы работали в разные смены, имея возможность ухаживать за двумя маленькими девочками. Только в третьем городе я нашел работу с обещанием устроить в жилищный кооператив в течение года. Снял жилье- маленький частный дом тоже с печным отоплением, вернулся домой, и мы написали заявления на увольнение. Распродали часть мебели, подарили душевному человеку кошку. Распрощались с коллективом хороших сотрудников и неплохих людей. Погрузили в машину наше барахло, ящик с десятком кур, мешок пшеницы, и даже немного дров на первое время. Я устроился в кузове, на больничных матрасах, укрытый больничным тулупом , которые водитель отвезет назад. Выехали, когда начиналась метель.