Когда я двинулся с места, мне показалось, что земля стала какой-то нетвёрдой. Я даже под ноги посмотрел: как-то болотисто там было. Но асфальт был самым обыкновенным. Это, значит, я был болотистым…
Я всё-таки оглянулся. Человек из поля зрения уже исчез. То ли сел в машину, то ли провалился сквозь землю. А, может, его подхватили дружбаны-инопланетяне.
Я двинулся к дверям медленно, словно не веря себе. Ну, нет, нет же! Нет! Это нереально. Просто дико! В восемь часов утра. Выйти из дверей ведомственного ДК. Так спокойно, словно это место работы. Отработал ночную смену и пошёл себе домой. Маразм какой-то… И как теперь работать? У меня руки не поднимались вообще, а через полчаса придётся держать в этих руках живую девушку. И не уронить.
Я открыл дверь. Посреди пустого, чисто убранного вестибюля, стояли две прекрасные женщины: красавица и красавица. Хмуро я кивнул обеим. Марина, увидев меня, приветственно развела руки, а потом изобразила рукопожатие, Вероника тоже улыбнулась – было видно, как она рада, что я самостоятельно пришёл вовремя. Какое счастье, мальчик становится ответственным, сам встал, сам надел носочки… Не прерывая разговора, Вероника протянула в мою сторону ключи от кабинета и позвенела ими.
- Что за человек сейчас вышел отсюда? – спросил я, подходя.
- Человек? Какой человек?
Обе женщины посмотрели друг на друга, потом на меня.
- Здесь никого не было.
Я молча взял из рук Вероники ключи и потопал в кабинет. Лестница была какая-то зловещая сегодня. Пустота в коридорах тоже была зловещая. Звяканье ведра в туалете заставило меня вздрогнуть. Всё... это паранойя…
Я зашёл в кабинет, бросил куртку на стул, машинально переоделся в танцевальное. И сел, не в силах стоять. Болото ещё колыхалось во мне, и колыхалось довольно противно.
«Никого здесь не было».
А почему, собственно, я решил, что этот Кепон вышел из дверей? Может, он стоял перед входом. Поджидал меня. И, когда я вышел из машины, просто направился ко мне. Спрашивается, зачем? Поприветствовать? Ждать меня непонятно сколько времени, чтобы просто пройти мимо? Ну, дичь же! И раз ждал – значит, знал, что я здесь окажусь? А откуда он знал про сегодня, когда всех собрали внезапно в неурочное время – к восьми утра. Значит, всё-таки, он тут работает?
Я даже застонал – до такой степени это было дичью. Не может этого быть! Значит, случайно? Шёл-шёл, дай, думает, постою, может, этот крендель как раз сейчас сюда и загребёт с утра пораньше… Да нет, ну, маразм опять! И почему я, дурак, сразу не оглянулся – за каким-то хреном надо было демонстрировать дурацкую независимость. А сейчас бы было ясно – куда пошёл или в какую машину сел…
Вероника оживлённо вошла в кабинет, прошла к столу, обдав меня тонким запахов свежей зелени, села на своё место, дружелюбно посмотрела на меня.
- Точно в вестибюле никого не было? – напряжённо спросил я, глядя на неё исподлобья. –
- Нет. А кто там должен быть?
- Ну… мужик такой… в кепке…
- Не видела. Не обратила внимания, заговорилась с Мариной. Может, кто-то проходил мимо. Снизу. А что такое?
- Да так, - уклончиво буркнул я. – Показалось, знакомое лицо. А что, снизу можно пройти незаметно?
- Наверное, - пожала плечами Вероника. - Там подсобка недалеко от входа, мог пройти кто-то из служащих… А ну-ка встань. Подойди ко мне.
Я вздохнул и повиновался. Вероника оглядела меня с ног до головы и бесцеремонно повертела за бёдра, вглядываясь ниже пояса.
- Ты почему не носишь данс-белт?
Я закатил глаза. Только этого мне сейчас не хватало.
- Ты занимаешься с новичками. Девчонки неумелые. А если травма? Вот сейчас, за неделю до фестиваля? Я не понимаю, это что, трудно?
- Ну, вот сейчас-то я буду не с новичками, - огрызнулся я.
- И Юля жалуется, - с нажимом сказала Вероника. - Говорит, не чувствует себя свободной с тобой.
- Ах, это Юля жалуется! – вскипел я. – Юля жалуется?! Да пошла она, эта Юля! Вот ей-то чего жаловаться? Пусть работает, Юля твоя, а не пялится, куда не надо!
- Я тебя очень прошу, делай, как я говорю, - стальным голосом сказала Вероника.
Я стиснул зубы и закрыл глаза. Вдруг мне захотелось заплакать. Или разбить что-нибудь. Стул, вон. Чего он тут стоит просто так, стул этот? Расколошматить его к чертям! Вероника долго смотрела на меня. Потом сказала спокойно:
- Ты, наверное, хорошо знаешь, что у меня репутация невозмутимого человека.
- Да, - буркнул я, коротко глянув на неё косым, больным взглядом.
- Ну так вот. На свете есть один-единственный человек, который может вывести меня из себя. Это ты. Вот сейчас – немедленно пошёл и оделся, как положено. Иначе я тебе просто голову оторву.
- Да оденусь, я оденусь! – заорал я.
Наверное, у меня был бешеный вид, она опустила глаза и замерла.
Я отошёл к шкафу, содрал с себя брюки и хрястнул их об пол. – Оденусь! У вас только в этом ваше счастье!
С треском распахнул шкаф, нашёл эти идиотские трусы, которые терпеть не мог и которые танцоры между собой называли «ракушкой», и только одна Вероника величала, как положено, – данс-белт. Злобно переоделся. И вышел, хлопнув дверью.
Вокруг малой сцены уже собирался народ. Все с помятыми, невыспавшимися лицами. Сама сцена неряшливо была завалена расстёгнутыми спортивными сумками, балетными чемоданчиками, ботинками, кроссовками, носками. Кто-то переодевался прямо тут, рядом, кто-то из девчонок разминался, держась за стену…
А Ани опять не было. Ни разу она и не появилась с того дня. С того вечера, когда кинулась вон из моей комнаты, увидев пани. И во мне это ныло сердечной болью. На мои вопросы Вероника коротко ответила: заболела. Чёрт… Что-то всё не так делал я в последнее время… всё у меня навыворот, всё я всем порчу…
Я пошлялся среди знакомых и незнакомых лиц, пожимая руки и перебрасываясь приветствиями и, как и предполагал, почувствовал угрызения совести. Способ тут был только один, избежать его было невозможно, и я вернулся в кабинет.
Запер на ключ дверь, подошёл к сидящей за столом Веронике, присел перед ней на корточки.
- Ну, прости, - сказал я покаянно. – Но я их терпеть не могу. Ты знаешь.
Вероника продолжала писать, не проронив ни слова.
- Вики… - я тяжело вздохнул. - Ну, я дурак.
- У тебя что-то случилось? – спросила Вероника, не отрываясь от работы.
- Не знаю, - сказал я честно. – Может, да, может, нет.
- Хочешь рассказать?
- Не знаю, - повторил я. – Может быть. А что с Аней?
- А она не пришла? – Вероника так и не поднимала голову от стола. - Значит, попозже будет, её подтанцовка во второй трети. Всё хорошо с ней. Поправилась.
От сердца у меня немного отлегло: хоть одна хорошая новость, слава богам.
- Вики… - просительно позвал я. – У нас с тобой выход в первой части. Ты думаешь, я смогу с тобой вот так… Посмотри на меня.
Она положила ручку на стол, вздохнула и повернулась, наконец, к мне.
- Ну, у меня правда сейчас… какая-то хрень… - пробубнил я. – Поэтому я рычу.
- Если у тебя какие-то проблемы, говори – мы всё решим, - спокойно сказала Вероника. – Ты прекрасно знаешь, что я сделаю всё, чтобы тебе помочь. Всё, что смогу.
Я молчал. Конечно, я знал. Говорить мне больше было нечего. Я взял её руку, подержал в ладонях, потом поцеловал. И ещё раз. И подумал: видела бы меня сейчас пани…
- Ты не выспался? - спросила Вероника. – Я же просила. Ты знал о прогоне. Это единственное время, когда собрать можно почти всех. Мы его долго выбирали.
- Да выспался я, - сказал я, не выпуская её руку. – Я дома ночевал, Нора может подтвердить. Просто… ну, бывает, что человек не в форме. Однажды я тебя уронил. И запомнил на всю жизнь.
Она смотрела на меня внимательно, долго, потом повернулась к столу и взяла лист с планом прогона.
- Хорошо, - сказала он. - У нас два варианта. Первый: я тебя отпускаю – и у нас ломается весь сценарий.
- Второй, - быстро сказал я.
- Второй, - она постучала карандашом по столу. - Я передвигаю наш выход. Под предлогом необходимости видеть всю композицию, как руководителю. У тебя будет час с лишним. Постарайся прийти в себя. Подыши воздухом. Сходи выпей кофе на фабрике-кухне. Но не больше стакана.
- Спасибо.
Я встал, наклонился и поцеловал её нежно в щёку. Потом повернул к себе её лицо и поцеловал в другую. И опять подумал: если бы сейчас меня видела пани - это был бы крах…
- Я понимаю, что тебе может быть тяжко, - проговорила Вероника тихо. - Но если бы ты знал, насколько это всё важно. А ты не знаешь. И не узнаешь никогда. И не надо…
Всё-таки мне стало легче. Даже эпизод с кепкой отодвинулся в прошлое и как бы немного померк. Может, я привыкаю к этому? Интересное кино…
Я свернул в коридор, и первое, что увидел, была идущая мне навстречу Аня.
Мы как-то одновременно бросились друг другу в едином порыве, и я сразу, по одному только её взгляду, почувствовал, что всё хорошо.
- Пойдём, - я развернул её в обратную сторону. – Пошли-пошли. Тебе ещё не скоро, а там только перышки чистят. Пойдём кофе пить. Поговорить надо.
- И мне… я тоже… - Аня согласно повернулась вслед за мной, торопливо засеменила рядом. – Тоже надо тебе… Ужас такой был, я себя изъела всю. Это твоя девушка ведь была. Я её помню, она приходила на репетиции.
- Да, это была она, - сказал я. - Извини, что я тебя не проводил. Простить себе не могу. Как ты добралась тогда?
- Да нормально. Я с девочками с драматического... У них поздно репетиции закончились.
- Слава богу, - сказал я. – Я переживал за тебя.
- А я за тебя, - сказала Аня. – Это ужас такой. Я тебе всю жизнь испортила. Зачем я только пришла! И ещё напилась, ужас... Разве я думала?.. Я подумать не могла, что вот так… Я вообще ни о чем не думала, дура просто! Ещё и напилась!
- Это я тебя напоил. Это я дурак. Прости.
- Нет, нет, это я виновата, притащилась к тебе, как гулящая девка, как проститутка…
Я захохотал, обнял её за плечи, вывел из дверей на улицу. Она под моей рукой была тонюсенькая, нежная, вся подавленная своими глупостями, и я распрямился, воинственно оглядевшись вокруг орлиным взглядом. Ничего особенного не было вокруг. Никого. Никаких кепонов. И правильно. Пусть хоть какой-нибудь кепон в округе попробует на нас покуситься. Убью.
И мельком подумал: чтобы мужчина отбросил страх и сделался всемогущим, достаточно одной-единственной растерявшейся девочки…
К десяти часам, благополучно оттанцевав обе свои партии с Вероникой и Юлей, я дорвался до телефона.
Татка откликнулась сразу.
- Ой, у нас тут такой дурдом! – зачастила она. - Начальство сгоняет на очередное собрание. Мы ничего не успеваем, давай с ювелиром ты. Звони прямо сейчас, чего тянуть. Может, все дома с утра. А потом нам перезвони, часа через полтора мы должны быть. Всё мы уже улетаем, у тебя одна минута…
- Хорошо. Мне только одно слово, - быстро вставил я.
- А я думала, три, - улыбнулась трубка другим голосом, не Таткиным, и сердце во мне сладко и стремительно ухнуло вниз, а потом взмыло вверх. Никогда она вот так иносказательно не говорила о наших отношениях, она вообще не любила намёков, и я её за это обожал. Девушки с намёками, мне казалось, вытягивают из меня все силы. А пани была простой и прямой, и только за одно это я готов был её боготворить. За то, что она приносила в мою жизнь ясность, а не путаницу.
- Три - это само собой, - я подхватил игру. - Но я их тебе скажу лично при встрече. А сейчас срочно нужно вспомнить. Вчера я обещал, что подарю тебе зонтик во сколько сложений?
- В восемь, - она засмеялась. - Потом – в шестнадцать.
- В шестнадцать? А в тридцать два?
- А в тридцать два ты хотел подарить моей маме.
- Ах, маме… Всё, вопросов больше нет.
- И что? Будет такой зонтик?
- Зонтик у тебя будет, - сказал я. – Не в тридцать два, но тебе понравится. У тебя очень эротический голос по телефону, - добавил я шёпотом, прикрывая трубку.
- А у тебя – нахальный, - ответила трубка и щёлкнула.
Я засмеялся. Настроение у меня совсем поднялось. Я немного посидел, собираясь с мыслями. Всё вроде получалось, и сейчас у меня даже образовалось время по-людски позавтракать. И ещё до моих занятий оставалось время сходить в бассейн или в спортзал. Это тоже было прекрасно. А потом с девчонками был намечен визит к ювелиру. Если я сейчас дозвонюсь и договорюсь. Очень важный и интересный визит, учитывая то, что нам должны были открыть некие эксклюзивные секреты… Я мельком взглянул на часы и набрал номер квартиры ювелира.
Трубку сняли сразу, ответил женский, как мне показалось, сдавленный голос, и на мою жизнерадостную просьбу пригласить Густава Ивановича в трубке воцарилось молчание. Я алёкнул. Какая именно женщина там вдруг примолкла, я не разобрал. Там и бабушка была, и внучка и, наверное, мама – в этой большой квартире… Я ещё раз алёкнул, и трубка вдруг всхлипнула.
- Дедушка, - пробормотала трубка, и я вдруг понял, что это Маша, это она там плачет. – Он не подойдёт...
- Маша, простите, – я повысил голос. – Извините, если я не вовремя. Просто он нам назначил… Вы должны меня помнить, я к вам два раза приходил, помните, я чуть не упал у вас в коридоре, споткнулся о прялку… Он просил ему позвонить, и вот я звоню…
В трубке тяжело вздохнули, потом дрожащий голосок пробормотал:
- Дедушка… У нас с дедушкой несчастье… он в реанимации…