Так, когда же возникла уже известная нам колония Ново-Порхово (Новопорховская, Порховская), память о которой сохраняет один из топонимов Кингисеппа?
Уже примерно к 1767 году в Ямбургской губернии было основано сразу четыре немецкие колонии - Порховская, Луцкая, Франкфуртская и колония в деревне Крупино.
С родиной жителей Франкфуртской колонии всё понятно по её названию – здесь селились семьи немецких колонистов, прибывшие в Россию из Франкфурта.
Что касается Луцкой колонии, то здесь тот же принцип не сработал. Город Луцк, сейчас входящий в украинские территории, долгое время находился под властью Речи Посполитой и лишь в 1795 году был присоединён к России, то есть уже после образования одноимённой колонии. Поскольку эта колония имеет к истории Швайгеров очень косвенное отношение (по большей части в связи с браками некоторых представителей Швайгеров и дочерей луцких колонистов), детально историю заселения её я пока не исследовала.
Меня больше интересовала Порховская колония. Попробовала подойти к вопросу названия колонии по принципу Франкфуртской. Не сработало!
Порхов - российский город, ранее входивший в состав новгородских земель. Правда, после захвата Новгорода Якобом Делагарди в 1611 году он отошёл к Швеции, под властью которой находился до 1617 года, и был возвращён России лишь по итогам Столбовского договора. Однако факт наличия в истории Порхова «шведского» периода ответа на вопрос не даёт.
В 1708 году город входил в состав Ингерманландской губернии, с 1727 года был включён в Новгородской губернию в составе Шелонской пятины, а центром Порховского уезда Псковской губернии стал в 1776 году.
Потому сначала было совсем непонятно, по какому принципу шло заселение этой колонии, ведь привязки к конкретным германским землям найти оказалось невозможным.
Чтобы разобраться в вопросе: откуда же в этой колонии появились Швайгеры, и когда это могло произойти, пришлось обратиться к истории расселения Швайгеров на территории германских земель и миграционным процессам, связанным с их перемещениями в европейских масштабах.
Оказалось, что сама фамилия Швайгер (равнозначное прочтение - Швейгер, Швейхер, Швейгард, Швейгардт) - в Германии довольно распространённая. Когда я обратилась к немецким сайтам, оказалось, что основными местами расселения представителей этой фамилии были земли Баварии, Гессена, Макленбурга, Пфальца и Шлезвиг-Голштейна.
Изучив историю Порховской колонии, выяснила, что ранее она входила в состав владений (имений) поочерёдно: помещика Штром(е), потом Штрауб(е), провизора Вейсе, купеческого сына Вильгельма-Иосифа Карла Ланко и владельца кирпичного завода Василия Ивановича Ланко. Но это уже в 19 - начале 20 века. Что касается века 18-го, то принадлежность поселения пока не определена.
Однако из научных публикаций других исследователей кингисеппских колоний выяснилось, что все три колонии на реке Луге (кстати, возможно название Луцк происходит от названия этой реки – Авт.), основанные в 1766-1767 гг. были заселены первоначально переселенцами из Пфальца – германских территорий, частично или полностью в разные периоды входивших в состав баварских земель. Поэтому стало возможным предположить, что и Швайгеры прибыли в Порховскую колонию из Пфальца.
В ходе поиска информации я случайно наткнулась на очень интересное исследование о лужских колониях. Согласно этому исследованию, проведённому Ивановой Н. И., и сведениям, отраженным в её работе «По немецким колониям Санкт-Петербурга и окрестностей. Путеводитель», выяснилось, что в 1766 году, 6 августа, камергер и кавалер фон Польман от имени российского государства заключил договор на переселение в Россию с 67 семьями католиков из Пфальца, большинство из которых были первоначально расселены по колониям Ямбургского уезда. Несколько позже недовольных переселили в новую колонию - Ямбург под Екатеринославом.
В Метрической книге церкви в Фрэенкиш Крумбаха пастором Иоганом Фридрихом Целлариусом сделана запись, в которой перечислены имена некоторых переселенцев даже с указанием рода занятия. Именно здесь мне встретились уже знакомые по метрическим выписям и связанные с Порховской колонией (каким именно образом – пока непонятно) фамилии – сапожник Иоган Адам Шефер с женой Кристиной Маргаретой (урождённой Шмунк) и тремя детьми, гончар Иоган Фридрих Аман (равнозначное прочтение – Ауман, Ааман – Авт.) с женой и четырьмя детьми. Эти фамилии встречались мне в связи с крещением младенцев из семьи Швейгеров и в связи с заключением браков среди Швейгеров и Ауманов.
В той же работе я обнаружила список первых 78 переселенцев в ямбургские колонии. Среди них фигурирует некий Леонардус Швейгер (1). При примерных расчётах дат рождения с условным промежутком в 18-20 лет получается, что он вполне мог быть дедушкой Георгия (Георга) Швейгера (2.1), которого ранее мы считали представителем самого первого поколения древа из известных нам на данный момент персонажей.
Договор с переселенцами был зарегистрирован патером Эрнестусом Кюльбруном францизским. Исходя из сведений, что большинство переехавших в Россию немцев были ремесленниками, я предположила, что Леонардус Швейгер также владел каким-то ремеслом. Но каким именно, в документах не значится.
Однако, если опираться на таблицу выработки сельскохозяйственной продукции жителями Порховской колонии, коих на означенный 1797 год было 63 человека – 36 мужчин и 27 женщин, то оказывается что Георг Швейгер посеял 2 четверти 6 четвериков ржи, 2 четверти 2 четверика овса, 5 четвериков ячменя, 0,5 четверика гороха, 1 четверть 4 четверика картофеля. И вряд ли ему на это время было 18-20 лет. Скорее всего, не менее 25. Тогда Леонардус, о котором мы говорили выше, вполне мог быть отцом Георга и родиться в 1740-х годах.
В 1815 году всё тот же Георг Швейгер освоил ; десятины земли и прорыл 23 сажени каналов. Участвовал в общественных работах, в ходе которых в том числе было отремонтировано 1500 саженей дороги, построено 5 новых бревенчатых мостов, выстроен новый хлебный запасной магазин, трудился на заготовке сена. В это же время, как и все колонисты Ново-Порхова перестал сеять гречиху, горох, ярицу. В основном сеял рожь, овёс, ячмень, сажал картофель, капусту, брюкву, репу.
В 1816 году, участвуя в общественных работах, Георг Швейгер совместно с другими колонистами проложил 2 тысячи саженей дороги в ширину 3 сажени, построили новые заборы у домов Иоганна Шефера и вдовы Будьян общей протяжённостью 11 сажен, осушил 200 саженей болот под покос, построил через водные преграды 3 моста без перил шириной 3 сажени и длиной 3 аршина 203 сажени, прорыл осушительные канавы вдоль построенных дорог.
Всё изложенное не дало мне понимания, каким ремеслом могли владеть «первые порховские» Швейгеры.
В том же исследовании Ивановой Н. И. приведены интересные факты об организации жизни в тот временной отрезок в колониях Ямбургского уезда, а, значит, и в Порховской колонии.
По её сведениям, колонисты при выезде выкупали себя и свои семьи из крепостной зависимости, которая на то время еще сохранялась в некоторых германских землях, и переселялись в Россию в колонии как свободные люди. Жизнь внутри колоний организовывалась на основе внутреннего самоуправления, во главе органов которого стоял староста – «шульц».
В должностные обязанности «шульца» входило:
- собирать сельскохозяйственные подати
- следить за порядком
- собирать сельский сход
- решать проблемы строительства и ремонта
- следить, чтобы колонисты не работали по воскресным дням и праздникам, за исключением периода жатвы
- наблюдать за поведением колонистов на богослужениях
- наблюдать за порядком общежития в колонии
- контролировать выполнение запрета на продажу спиртных напитков и нахождения в питейных заведениях в рабочее время
- контролировать паспортный режим (каждый колонист должен был иметь паспорт)
- следить за благоустройством колонии: каждому домовладельцу на территории до соседнего дома надлежало посадить не менее 10 рябин или берёз в год, а в случае гибели дерева – посадить новое; дом с участком следовало обнести забором и держать на привязи собаку
- контролировать эпидемиологическую обстановку в колонии, и в случае возникновения эпидемии незамедлительно сообщать об этом смотрителю
- проводить мероприятия по сохранению леса и охране диких животных
- собирать деньги и хранить их в отдельном закрытом общественном помещении
- налагать штрафы за невыполнение правил Инструкции.
«Шульцу» помогали выборные жители поселения. Также в колонии был сторож, который при помощи колокола оповещал колонистов о происшествии. А внешнее управление осуществлялось или смотрителем, или инспектором колонии. Жизнь колонистов подвергалась строгому контролю. Если колонист без разрешения покинул территорию колонии, то к нему применялось суровое наказание. Также колонисты не имели права на занятие без ведома властей не положенными сельхозработами, производить мануфактурную продукцию.
В колониях велась строгая отчетность. Весь приход-расход, как финансовый, так и в количестве сельскохозяйственной продукции, заносился в специальные шнуровые книги, которые проверялись смотрителем 1 раз в год.
Если в XVIII веке жизнь в колониях Ямбургского уезда была достаточно тяжёлой с точки зрения условий быта, то в правление Александра I всё начало меняться. В связи с выявлением большого количества неработающих немцев, колонистам было разрешено заниматься не только сельскохозяйственными работами, но и ремеслом, и трудиться на мануфактурах. Были снижены пошлины, введен так называемый общественный капитал. Кроме того, у колонистов появилась возможность приобретения земельных участков с правом передачи их по наследству младшему сыну. Продавать сторонним лицам такую землю не могли. Могли выставить на аукцион среди братьев.
Паспортная система, когда паспорт выдавался на определённый период и приобретался за деньги, давал в то время возможность покинуть колонию и уйти в город на заработки, например, чтобы устроится на фабрику. Причём, все уезжавшие на отхожий промысел должны были обязательно зарегистрировать свой паспорт в уездном Земском суде. По истечении срока колонист обязан был вернуться. За опоздание ему вменялся денежный штраф в размере около 25 копеек за сутки.
Колонисты могли быть и вольнонаемными и исполнять должности повивальной бабки, пастуха, трубочиста и т.д. Этот труд оплачивался из общественных средств колонии. Почти в каждой колонии имелся духовой оркестр, также оплачивавшийся из общей казны.
К 1830-м годам условия жизни немецких колонистов настолько улучшились, что они могли уже нанимать для земельных и иных работ батраков из русских и финнов.
К 1843 году в Порховской колонии проживало 9 семей. В ней было 95 колонистов. Колония входила в состав Нарвской общины.
К 1869 году Порховская колония имела наделов в 463,2 десятины. 71 колонист имел надел, 12 – двор. 55 колонистов были безземельными. Всего на человека имелось 3,6 десятины земли.
В колониях царил строгий порядок. Колонисты были обязаны приходить на общественный сход и участвовать в общественных работах. В случае неявки на них накладывался штраф.
В работе Ивановой Н. И. мне встретилась история, связанная с нарушением 24-летним колонистом Кристианом Неренсом (возможно иное прочтение – Неренц – Авт.) Порховской колонии: он не явился на общественные работы по прочистке общественного водопроводного канала, за что был осуждён на три дня общественных работ вне плана и штраф в 2 рубля выборному Гофману, которого при разборе нарушения оскорбил.
Торговали ямбургские колонии в основном в Ямбурге и Нарве. Большое внимание отводилось сохранению культурных традиций и обычаев, национального языка. В каждой колонии, в том числе и Порховской, была национальная школа, своя церковь (в данном случае – католический приходской костёл святого Иоанна Непомуцкого). Колонии сохраняли и свою обособленность от иного населения.
Традиции сохранялись и в бытовой жизни колонистов. День обычно начинался в 6-7 часов утра. В течение дня 4 раза прерывались на трапезу. Во время полевых работ обязательно делали перерыв в полдень и на это время возвращались домой. Кофе пили как на завтрак, так и в 4 часа дня. Обычно, кофе и еду брали с собой в поле. Натуральный кофе пили только по праздникам, а в будни употребляли ячменный или ржаной напиток. Питались в основном свининой, картофелем и кислой капустой. А кофе пили с пирогами и сладостями.
Колонисты были весьма трудолюбивы, как и все немцы, строго следили за порядком и аккуратным состоянием территории колонии. Дорожки центральных улиц здесь были вымощены булыжником и вдоль них высажены деревья. Дети помогали родителям. Их рано приобщали к труду, обучали нужным навыкам. Некоторых мальчиков даже посылали на обучение в город к цеховому мастеру.
К середине XIX в немецких колониях стали появляться безземельные колонисты – в основном, те сыновья, которые не уезжали в города на обучение и работу, а оставались с родителями. Когда они обзаводились семьей, могли приобрести незаселённый участок земли. Именно там и образовывались «дочерние» колонии. Таким образом отселились некоторые представители знакомых нам по истории Швейгеров семей Шефер, Паль, Ергард.
В 1857 году по новому Указу для колоний были учреждены судебные и административные органы. Также особое место отводилось вопросу купли-продажи колонистами земли – право на это они теряли.
Колонисты освобождались на определённый срок от налогов и сборов и военной службы. Но были обязаны платить деньги за благоустройство территории колонии, за постой проходивших через колонию войск. Можно предположить, что история с Екатериной Швейгер, вышедшей замуж за солдата Иркутского полка, одна из таких ситуаций.
Вернёмся всё же к поискам происхождения российских Швайгеров. Помня, что первыми поселенцами в 1760-е годы Порховской колонии были семьи переселенцев из Пфальца, мы решили посмотреть, кому принадлежали земли колонии и окрестностей. Оказалось, что все владельцы этих земель имеют иностранное происхождение. По звучанию фамилии вполне напоминают немецкие, так что, возможно, что они были выходцами из Германии, а представители рода Ланко так вообще происходили родом из Макленбурга, что указано в различных публикациях.
Деревня Порхово есть на картах Санкт-Петербургской губернии Ф. Ф. Шуберта за 1834 и 1844 годы. Близ неё находилась усадьба помещика Штрома. А позже – Штраубе.
Что касается фамилии Штром, то именно в этот период в России был известен архитектор-художник Иван Васильевич Штром (1823-1887), участвовавший в создании знаменитого Исаакиевского собора, академик Академии Художеств, работавший много в Саратове и Киеве. Следует упомянуть, что именно в Саратовской губернии в 18-19 вв. возникло большое количество материнских и дочерних колоний, вошедших в состав Автономной республики немцев Поволжья. Но какое отношение имеет данный представитель фамилии к нашей истории и имеет ли вообще – пока неизвестно.
С 1838 года Порхово принадлежало жене надворного советника Штроубе (Штраубе) – довольно известная в России XIX века фамилия.
Среди представителей рода Штрауб(е) были такие исторические деятели, как скульптор Иоганн Георг Штрауб и его сыновья Иоганн Баптист, Филипп Якоб и Йозеф. Происходили они родом из Баден-Вюртенберга, а жизнь свою частично провели в Верхней Баварии. Был ли российский помещик Штрауб(е) выходцем из этого рода – неизвестно. Ещё одно имя – Иоган Генрих Штрауб связано с немецкой колонией Штрауб (Скатовка) в Саратовской губернии на берегу реки Санкуловки. Иоган Генрих был первым форшегером этой колонии в период примерно с 1767 по 1769 годы. Приехал он из Саксонии со своей семнадцатилетней женой Марией. Был ли он как-то связан с представителем фамилии, владевшим землями в Порхово – на данный момент непонятно. Если и был, то дальним их предком, вероятно в третьем-четвёртом колене.
Число жителей в деревне, принадлежащей вдове Штраубе, насчитывалось по ревизионной переписи 71 человек: 35 мужчин и 36 женщин, а также дворовых 18 человек: 7 мужчин и 11 женщин. Дома в ней располагались вдоль просёлочной дороги. Деревня имела 5 дворов с числом душ в 25 человек мужского пола. На 1840 год по ревизионной же переписи количество жителей записано уже как 40 человек: 21 мужчина и 19 женщин.
В 1860 году на карте отмечено, что на территории деревни была возведена православная часовня. Согласно «Топографической карте частей Петербургской и Выборгской губерний» к этому году в ней уже насчитывалось 8 крестьянских дворов, имелась рига и мыза. На владельческой мызе в 1862 году было 3 двора, в которых проживало 16 человек: 9 мужчин и 7 женщин. В деревне же было 16 дворов с числом жителей – 79 человек: 38 мужчин и 41 женщина. К 1882 году в ней уже проживало 11 семей с числом жителей – 61 человек: 29 мужчин и 32 женщины.
В 1883-1886 годах временно обязанные крестьяне деревни выкупили свои земельные наделы у владельца деревни С. В. Алфимова и стали собственниками земли. Речь идёт о бывших крепостных крестьянах, которые выплачивали выкупной долг государству до момента погашения этого долга.
Согласно материалам статистики народного хозяйства Ямбургского уезда за 1887 год, имение при селении Порхово площадью 2 десятины принадлежало провизору Ф. А. Вейсу. Имение было приобретено им в 1885 году за 37 рублей. В имении был стеклянный завод по производству бутылок из тёмно-зелёного стекла. На нём работало 12 человек. В том числе и немецкие колонисты «лужского куста» материнских колоний. Возможно, что среди них были и представители рода Швайгеров, но информации, подтверждающей эту версию, я пока не нашла. Продукция фабрики сбывалась в Санкт-Петербург.
К 1899 году в деревне Порхово насчитывалось 10 хозяйств с числом жителей – 69 человек: 34 мужчины и 35 женщин – в основном бывшие владельческие крестьяне, из которых 60 – русские, прочие – разной этнической принадлежности.
По поводу провизора Вейса, имя и даже инициалы которого в статье не указаны, можно предположить, что это был известный провизор Карл Робертович Вейс, который построил для себя в Борисоглебске знаменитый дом на улице Дворянской, дом 5 (сейчас - Советская - Авт.). Происходил Карл Робертович из семьи прибалтийских немцев. А вот откуда именно этот род оказался на землях Прибалтики, на данный момент непонятно. Но со Швайгерами выше названные владельцы Порхово с точки зрения появления этого рода в России не имеют.
В 1900 году, согласно «Памятной книжке Санкт-Петербургской губернии», мыза Порхово называлась мыза Серёжино (Сержино), имела площадь 413 десятин и принадлежала купеческому сыну Вильгельму-Иосифу Карлу (Карлу Васильевичу) Ланко – купцу, владельцу кирпичного завода и фабрики древесной массы, владельцу доходных домов в Петербурге. На его заводе и фабрике также в качестве наёмной рабочей силы могли трудиться Швайгеры, но подтверждения этому пока не найдено.
К 1909 году на территории имения, а точнее, примерно в период с 1905 по 1911 год, на земле Ланко в Сержино на кирпичном заводе, принадлежавший В. И. Ланко, работало 18 человек.
Сам же Василий Иванович Ланко проживал в Петербурге по адресу: Тучков переулок, дом 9, в собственном доме. Притом, содержал на Мытнинской набережной, д. 5 контору стекольного завода. Происходил родом из немецкой семьи – выходцев из Макленбурга или его окрестностей.
В XIX веке деревня входила в состав Горской волости 1-го стана Ямбургского уезда Санкт-Петербургской губернии, а в начале XX века – ко 2-му стану.
По данным «Памятной книжки Санкт-Петербургской губернии» за 1905 год село Порхов принадлежало тому же владельцу - прапорщику запаса Вильгельму Иосифу Карлу Ивановичу Ланко и имело общую площадь 372 десятины.
Интересно то, что в начале XX века (1928 году) учёными-подвижниками В. М. Жирмунским, Альфредом Штремом, Эллинор Иоганзен были записаны имена колонистов, известных своими исполнительскими талантами (исполняли, былины, песни, шванки и др.). Среди них есть представители фамилий, с которыми я столкнулась при составлении родословной схемы Швайгеров: Анна и Александр Неренц из Ново-Луцкой колонии, Шарлотта Сакман и Иероним Вальтер из Порховской.
После революции при изменении административного деления Порхово вошло в состав Кингисеппской волости (Кингисеппского района – с 1928 года), и её население составляло 100 человек. С 1930 года оно входило в состав Новопорховского сельсовета, а с 1933 года являлось административным центром Порховского сельсовета.
В годы Великой Отечественной войны с 1 августа 1941 года по 31 января 1944 года находилось в оккупации.
;