Грибы и ягоды в районе Каунаса

               

   В 1980 г. нашей семье выделили участок в коллективном саду – так тогда назывались нынешние дачи. Наша дача находилась в лесном массиве на берегу Немана в 5 км от   городка Вилькия, в полутора километрах от шоссе, ведущего в этот городок. Желание и необходимость заняться всевозможными работами на даче от посадки  плодовых деревьев и кустарников, обработки земли до строительства домика,  сократило число наших поездок за грибами в направлении Друскининкая.  Пришлось искать другие места их сбора, находящиеся поблизости.
После бесед на эту тему со знакомыми литовцами, зафиксировал в своей памяти несколько таких мест и решил с наступлением сезона сбора дикорастущих ягод и грибов провести их рекогносцировку. Из проведенных бесед, сделал заключение, что наиболее перспективное  место находится в районе Вевиса, на берегу реки Нярис. Хотя оно располагалось не в районе нашей дачи, но мой знакомый гарантировал, что я там найду не только боровики, но и чернику, и землянику. До этого места было по моим прикидкам около 60 км. Тем не менее, я решил съездить туда, убеждая себя тем, что 60 км это, все таки, не 160. Опять же очень хотелось найти местечко, где можно было бы полакомиться любимой с детства черникой и еще  земляникой. После того, как только что собранная черника появилась на базаре, мы всем семейством отправились на разведку. И не пожалели об этом, оказавшись в пропитанном солнцем сосновом бору на холмах, разделенных долинами и впадинами. В зеленых долинах в невысокой траве было в изобилии крупной как вишня земляники. Количество собранной там земляники мы измеряли не  стаканами, как  ранее, а литрами. В низинах, покрытых мхом, и на склонах холмов было много черники. Самое главное, что подъехать  вплотную к местам их произрастания,  можно было на машине. К тому же в этом лесу не было комаров, и наши дети могли собирать ягоды в одних трусах и майках.
   Лес в тех местах из-за постоянных санитарных рубок был редким и хорошо просматривался, и мы не опасались, что дети заблудятся. Дети от машины далеко не отходили, поэтому ее оставляли открытой.
Однажды, закончив сбор ягод и грибов, мы сели в машину, чтобы ехать домой. И тут я обнаружил, что потерял ключи от машины. Искать потерянные в лесу ключи дело безнадёжное, поэтому, проклиная всё и вся, я решил разобрать замок зажигания, чтобы напрямую соединить провода систем зажигания и пуска стартёра. После долгой возни мне это удалось, все уселись в машину, я на радостях газанул с места и чуть не врезался в сосну, так как совершенно забыл, что ключ зажигания не только включает и выключает зажигание, но еще включает и выключает механический стопор рулевого управления.
   Ничего не оставалось, как оставить жену  с детьми в лесу, а самому пробежать 10 км до Вевиса, затем  на попутных машинах попытаться добраться до Каунаса, найти дома второй комплект ключей и вернуться назад. Я вышел из машины, в сердцах захлопнув дверь.   И тут услышал бряканье ключей, один из которых поблескивал в замочной скважине двери водителя, а другой, на мое счастье, звякнул на колечке о дверь машины.   
  С того дня я, как только выхожу в лесу из машины, ключи от нее вешаю на шнурке на грудь под рубашку, как нательный крест.
   В один из осенних дней  семейство попросило меня высадить их из машины за километр до дачи, чтобы прогуляться по лесу, а заодно поискать каких-нибудь грибов.  Не прошло и часа, как они заявились на дачу, нагруженные толстыми и скользкими черными груздями, которых они нашли в темном еловом лесу. С тех пор мы стали собирать их там регулярно.
Наши знакомые, не имеющие собственного авто для поездок в Варену и Друскининкай,  вынуждены были собирать грибы в окрестностях Каунаса. Поэтому домой частенько приносили не только черных, но и белых груздей. Так они называли грибы, похожие на грибы, именуемые в книжках скрипицей. Один знакомый литовец обожал шампиньоны полевые, и знал, где их найти в 2 км от дома.  А знакомая Нина предпочитала собирать сыроежки, горькушки и свинушки. К сбору свинушек, которые выскакивали на божий свет одними из первых в июле, она приохотила и нас. Тем более, что целые плантации их я обнаружил в лесном урочище Турженай, всего лишь в 15 км от дома. Молодые,  на толстой ножке, свинушки оказались приятны  для сбора и  вкусны  в употреблении.  До тех  пор пока мама Нина не прочитала где – то,  что свинушки запретили употреблять в пищу в Германии из-за того, что они накапливают в себе радиоактивные элементы. Я, как  физик по образованию, понимал, что для того, чтобы свинушка накопила в себе радиоактивность, она должна произрастать на зараженной ею почве.  О наличии таких почв  в окрестностях Каунаса в печати ни разу не сообщалось. Но, убедившись на собственном опыте, что с женщинами гораздо проще согласиться, чем переубедить их, привозить свинушки домой перестал.
 А после аварии на Чернобыльской АЭС, вообще стал обходить их стороной.   Радиофобия в Литве  тогда приняла массовой характер.  Тем более, что выпадение радиоактивных осадков от Чернобыля было зафиксировано не только в Белоруссии, но и в Польше, и в странах Скандинавии. Но ЦК Компартии Литвы по неофициальным каналам передачи информации (через райкомы партии и парткомы предприятий), как могло,  успокоило население  своей Республики. Узнав из передач «Голоса Америки» и других голосов об аварии, они не стали дожидаться каких либо сообщений и указаний из Москвы. А тут же (дело было в пятницу) негласно спустили команду выборочно измерить уровень радиоактивности обуви студентов из различных районов Литвы, отбывающих на субботу - воскресения из Каунаса и Вильнюса домой, до  отъезда и после возвращения их в понедельник. Таким образом, уже к среде была составлена карта радиоактивного заражения Литвы, позволившая руководству ЦК Компартии республики с облегчением вздохнуть: слава богу,  радиоактивность пронесло мимо нас. 
 В Литве мне так и не удалось обнаружить места произрастания  волнушек и желтых груздей.  Вернее, волнушки иногда попадались, но какие то хилые и в единичных экземплярах.
 Со второй половины августа, если мы ночевали на даче, то, позавтракав, я  иногда садился в авто и отправлялся в молодой  густой ельник, росший на высоком крутом берегу Немана, за рыжиками. Внутри этого ельника была небольшая поляна, которую кабаны превратили в грязное черное болото, используя ее в качестве лежбища. Судя по всему, валяние в этой грязи им доставляло большое удовольствие, т.к. они самодовольно похрюкивали.    Вот вокруг этого лежбища, на земле обильно удобренной кабанами и нашел я плантацию  рыжиков. Когда бы я туда ни приехал, всегда находил  там грибы, но не только их, а и кабанов тоже.  Рыжики росли буквально в паре десятков метров от хрюкающих животных. Если на лежбище присутствовало не все кабанье стадо, а только молодняк, то они при моем приближении пугливо убегали в противоположную сторону от меня.
 Если же все кабанье семейство было в сборе во главе с матерым секачом, то при моем приближении самодовольное похрюкивание  превращалось в угрожающее хрюканье. Поэтому собирать рыжики приходилось осторожно, чтобы не спровоцировать на решительные действия главу кабаньего семейства.   
Однажды я решил взять с собой в поездку за рыжиками жену и дочек, одной из которых было 13 лет, а другой 7. По прибытии на место, старшей из них – Ирине, я предложил, не спеша подниматься вверх по склону до появления грибов  - с левой стороны от лежбища кабанов, но  не приближаться  к нему до тех пор, пока я не крикну ей об этом. Сказав, что сам буду подниматься - с правой стороны. Маму Нину с младшей дочкой попросил пока подождать внизу склона.  На мою беду, Ирина поспешила с подъемом и оказалась у лежбища раньше меня. Услышав или учуяв ее, кабаны бросились от нее в мою сторону. Дочка, увидав их, от страха сломя голову бросилась в другую сторону.  Раздавшийся при этом треск ломающихся ветвей и топот кабанов привели меня в ужас. Я понял, что случилось, что-то, не предвиденное мной. Еще в больший ужас пришли жена с младшей дочкой.
  К счастью, все закончилось вполне благополучно. Только Ирина, вместо рыжиков насобирала с десяток царапин и синяков. Я поблагодарил Всевышнего за то, что главы кабаньего семейства  не оказалось на месте, который бы, скорей всего, ринулся на  Иру, а не от  нее. 
После этого свое семейство возить за рыжиками  не стал. Тем более, что в двухстах метрах от дачи протекал ручей. Противоположный от нас  берег его был покрыт могучими соснами и дубами. Наиболее старые из них лесники регулярно спиливали, оставляя огромные пни.  Некоторые из них в сентябре  покрывались шапкой из молодых опят. Чтобы наполнить ведро опятами, было достаточно найти и срезать такие  шапки с пары  пней. С этой целью мы и отправились однажды с младшей дочкой Олей. Когда, перейдя ручей, углубились в лес не более, чем на пару сотен метров, дочка остановилась и сказала, посмотри, папа, коровы. Я глянул,  метрах в 30 от нас увидел плохо различимых в кустах кабанов, которые, похоже, как и мы пришли за опятами.  Не зная, есть ли среди них секач, я, во избежание худшего,  потянул Олю назад. Решив уступить опята кабанам. Коль скоро, они опередили нас, то пусть и лопают их. Если, конечно, они за ними сюда пожаловали.
   Первое, что мы сделали, получив участок в коллективном саду, посадили ряд кустиков малины у границы нашего участка с соседним. За пару лет кусты разрослись, малины стало хватать на всю зиму. Но, возникла проблема, связанная с ней. Пришел наш сосед и сказал, что наша малина стремительно вторгается на его участок. Попробовали преградить ей путь с помощью остатков  от  шифера, которым покрыли   крышу дома. Не помогло. Поняв, что проблему надо решать более радикально, выбросили со своего участка всю малину.  В километре от нашего сада я нашел заросли дикой малины и стал собирать вместо садовой лесную малину.
 В противоположной от малины стороне, менее чем в километре от нас, на берегу Немана, оказались заросли другой целебной для здоровья ягоды – облепихи.  Ягод хватало не только нам, но и всем желающим собирать ее. Некоторые из наиболее шустрых сборщиков  отрезали ветки вместе с ягодами, укладывали их в мешок, ускоряя тем самым процесс сбора. К следующему урожаю облепихи  ветки заново отрастали.

                Трюфеля
     На вершине склона, над ельником с рыжиками, я обнаружил заросли калины, из которой мама Нина готовила для своих дочек очень вкусный сироп.
А по соседству с зарослями калины, под молодыми сосенками и березками однажды  случайно нашел в песке какие-то земляные плоды, похожие на мелкие картофелины, только более мягкие. После некоторых размышлений пришел к выводу, что, скорее всего, это то, что во Франции называют трюфелями. Тем более, что они соответствовали найденному  мною определению их: « Плодовые тела трюфелей располагаются под землёй, имеют округлую или клубневидную форму и характеризуются мясистой или хрящеватой консистенцией. По величине варьируют от лесного ореха до крупного картофельного клубня. Наружная часть плодового тела представляет собой кожистый слой — перидий, который может быть снаружи гладким. На разрезе ткань плодового тела напоминает по рисунку мрамор и состоит из чередующихся светлых и тёмных прожилок. светлые прожилки называют «внутренними венами», а тёмные — «наружными венами». У меня возникло желание насобирать их, покопавшись в песке. И попробовать приготовить по какому-нибудь французскому рецепту. Однако, вспомнив, что у французов деликатесом считаются не только трюфеля, но и лягушки, от этой затеи отказался. Любопытства ради в последующие годы пару раз интересовался, растут ли мои трюфеля? Оказывалось, что растут.
  Полностью решить проблему заготовки на зиму целебных ягод в Каунасе мне помогли обнаруженные в 30 км от Каунаса старые, брошенные к тому времени, посадки садового шиповника, мясистые плоды которого достигали размеров не очень крупных плодов слив.   
  Вот чего мне не удалось обнаружить в лесах Литвы, так это зарослей красной и черной смородины. Хотя они хорошо приживались, размножались, росли и главное – прекрасно плодоносили у нас на садовом участке. Помня неповторимый аромат и вкус дикой черной смородины, произрастающей на заливных лугах Нарьян–Мара. Один раз, возвращаясь из отпуска, прихватил  пару черенков ее, чтобы посадить на своем участке. Но эксперимент не удался по какой то причине. После чего привез черенки черной смородины из Новосибирска с дачи родственника, расположенной на заливном острове в Обском море. Эти черенки прижились, пару лет вяло росли, но тоже погибли.
  Зато хорошо прижились  и стали плодоносить кусты войлочной вишни, которые посадил в качестве декоративного забора, чтобы отгородить наш  участок от дороги. Его мы регулярно обрезали как по высоте, так и по ширине. Несмотря на  это, ягод с  него хватало всей компании юных велосипедистов, друзей наших дочерей,  которые иногда подлетали к нашей даче. Бросив на дороге свои велики, они  утоляли жажду этими кисловато - сладкими ягодами.   
                Про русалок и чертей
 В конце июля, или в августе наша семья стремилась не реже чем раз в 2-3 года посещать  родные места: Нарьян –Мар и Усть – Цильму. Если же не летели в Нарьян – Мар, то отправлялись на две недели в лагерь отдыха нашего НИИ на берегу Балтики в поселке Швянтойе, в 15 км от Паланги. Первую половину дня там купались в море, если же вода в море была холодная, то в речке Швянтойе (в переводе на русский Святая речка). Во второй половине дня отправлялись на экскурсии в Палангу, Клайпеду, Куршскую косу или  в Латвию в морской порт Лиепаю.   По дороге в Лиепаю мы  останавливались пообедать в стоящем у  самой дороги деревенском ресторане, которые тогда  входили в моду. В поисках грибов и ягод ездили в дремучие леса на границе Литвы с Латвией. По  лесной дорожке  подъезжали к заброшенной водяной мельнице  на реке  Швянтойе, чтобы послушать таинственный шум воды, падающей в омут с высоты, мысленно представить русалок,  по преданиям водившихся когда то в жутком омуте, а также чертей, которые катались на мельничном колесе.
 Чтобы не заблудиться в дремучем лесу и руководствуясь одной из заповедей грибника: все грибы растут на дорогах, мы по лесным тропинкам отправлялись на поиски ягод и грибов.  По части сбора грибов, наши достижения были, как говорится, так себе. Зато,  эти тропинки приводили нас, то к зарослям голубики, которая в отличие от заполярной голубики, растущей на стелющихся по земле кустиках, росла на кустах высотой до метра, что сильно облегчало ее сбор. То к плантациям брусники, на  которых мы однажды за пару часов набрали ее 2 ведра.
  Пока семейство мое после сбора ягод отдыхало на берегу речки, я совершал в целях рекогносцировки пробежки по тропам, идущим в сторону шоссе Паланга – Лиепая.  Одна из них привела меня на плантацию маслят в сосновом лесу. Но собирать их я не стал, т.к. маслята росли в непосредственной близости от заброшенного протестантского кладбища латышей.
                Отей Онуфрий и виноградные улитки

   Написав про трюфеля и кладбище, вспомнил про другой французский деликатес – виноградные улитки, о существовании которых узнал в Каунасе.  В праздничный день 2-го Мая 1964 г., я последовал примеру отца Онуфрия. Который, как гласит история, «однажды отобедав огурчиками, отправился обозревать окрестности Онежского озера,  и обнаружив обнаженную Ольгу, к Ольге обратился: «О, Ольга, отдайся. Озолочу.»  И Ольга отдалась. Окончив оную операцию, отец Онуфрий от оплаты отказался. Огневанная Ольга огрела отца Онуфрия оглоблей. »
  Отправился  я обозревать окрестности Каунасского моря - озера и обнаружил  не  обнаженную Ольгу, а могилку  Ольги, на кладбище монашек  под стеной  бывшего женского монастыря в Пожайслис. Обследовав все могилы, их было около 15, был поражен тем фактом, что все монашки закончили свой путь земной в возрасте от 20 до 40 лет. В мой мозг закралась крамольная мысль, что Бог не очень заботился о здоровье своих невест, или спешил увидеть их на небесах.
 Моей целью было обнаружить потайную дверку в монастырской стене, через которую Петр I между битвами с королем Швеции Карлом XII, посещал монашек этого монастыря. О чем нам поведал другой  большой любитель до женского пола Александр Сергеевич Пушкин.  Потому  последовал за тощим старцем, похожим на лунатика, бредущим вдоль стены, приняв его за местного отца Онуфрия, в надежде, что он приведет  к той самой дверке. Но он остановился и стал обследовать стену монастыря. Последовав его примеру, я увидел на ней  упомянутых улиток, очень крупных и мясистых.  На следующий день на работе  узнал, что тощий старец всего лишь тихо помешанный из дома престарелых, размещенного в  бывшем монастыре. А улиток в монастырь  завезли  итальянские монахи.  По одной версии - принимавшие участие в строительстве монастыря, по другой – обитавшие в нем.
  Неприметную дверь в могучей каменной стене со стороны леса, вплотную подступавшего к ней, я нашел, но не уверен, что именно этой дверью пользовался Петр I.   Не знаю, угощали ли французским деликатесом гостеприимные монашки дорого гостя Петрушу, но я испробовать этот деликатес не решился.
 В Литве Петр Великий посещал на только женский монастырь в Каунасе, но и Вильнюс, в одной из церквушек которого он крестил своего Арапа.
Завершу повествование о грибах Литвы только что полученным письмом жительницы  столицы Литвы Вильнюса:
  «ИГОРЬ, ДОБРЫЙ ДЕНЬ.
ПРОЧЛА ВАШУ ПОВЕСТЬ О ГРИБАХ, ОЧЕНЬ ПОНРАВИЛАСЬ. НАДО БУДЕТ ОБЯЗАТЕЛЬНО СВАРИТЬ СУП С ГРИБАМИ – БОРОВИКАМИ  В МОЛОКЕ. НИКОГДА НЕ ЕЛА. А СУП С БОРОВИКАМИ ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ.
У НАС ЖИТЕЛИ ЗА ГРИБАМИ ЛЮБЯТ ЕЗДИТЬ НА ПОЕЗДЕ В МАРЦИНКОНИС, ЭТО 99 КМ ОТ НАС. ПРИЕЗЖАЮТ ОТТУДА С ЦЕЛЫМИ КОРЗИНАМИ ЛИСИЧЕК.
 НА БАЗАРАХ ОЧЕНЬ МНОГО ГРИБОВ ПРОДАЮТ, Я НИКОГДА РАНЬШЕ СТОЛЬКО НЕ ВИДЕЛА В ПРОДАЖЕ ВСЕВОЗМОЖНЫХ ГРИБОВ.
 В СОВЕТСКОЕ ВРЕМЯ ЛЮДИ ЛЕНИЛИСЬ ПО ЛЕСАМ БРОДИТЬ В ПОИСКАХ ГРИБОВ, А СЕЙЧАС ВСЕ ПОМЕНЯЛОСЬ. ОЧЕНЬ МНОГО ПРОДАЮТ ЛЕСНЫХ ЯГОД – БРУСНИКИ, ЧЕРНИКИ, ЛЕСНОЙ МАЛИНЫ, ГОЛУБИКИ. ТАТЬЯНА»