Павел говорил и говорил. Смуглый майор госбезопасности, сидя за обшарпанным столом, вертел в руках обломок простого карандаша. Стенографистка быстро ставила знаки в тетради.
- Проводники и местные рабочие, напрочь отказались идти с нами дальше. - Павел говорил быстро, словно боялся, что его не выслушают. - Пошли без них, оставив половину багажа в наспех вырытой землянке, взяли только самое необходимое. После того, как мы остались без местных, едва заметная звериная тропа пошла в гору. Прошли примерно километров пятьдесят, в одном из ручьёв, стекавших с этой возвышенности, дно было буквально усыпано золотым песком. Эти образцы у меня в рюкзаке тоже были. А ещё выше мы нарвались на самородное золото. Его там много, товарищ...
- Я тебе не товарищ! - Резко бросил майор!
- Простите, гражданин начальник, забылся. Там действительно много самородного золота! Мы взяли образцы, вычислили примерные координаты и по своим следам отправились в обратный путь. И тут, одно за другим, на нас навалились несчастья.
- Хватит врать! За что ты их всех убил? Делиться не захотел?
У Павла потекли слёзы. Он хотел рассказать всю правду, он помнил всё до мельчайших подробностей. Оголодавшего и не набравшего на зимовку жира медведя, напавшего ночью на лагерь и унёсшего жизни троих товарищей. Нарвавшийся на затопленный камень и развалившийся от этого плот... Но его уже никто не слушал.
- Конвойный! - Перебил пытавшегося что-то сказать Павла, кивнул вошедшему конвойному на Павла - на выход! В общую камеру его, хватит в одиночке отдыхать.
- А вот и убивец к нам пожаловал! - На стоявшего у только что с лязгом закрытой двери, танцующей походкой шёл уголовник.
- Сядь, не мельтеши. - Раздался голос из тёмного угла. - Не бери греха на душу.
Хозяин голоса вышел на освещённое место. Мужик был огромен! Он двинулся навстречу вошедшему и остановился, внимательно разглядывая лицо новичка. Разглядывал долго, затем сказал, обращаясь к сокамерникам:
- Это мой брат! - Затем вновь посмотрел на Павла, - пожар помнишь? Кого ты вытащил из огня?
- Ивана, но он бы и сам вышел.
- Павлуша, я бы не вышел, нога была сломана. А когда ты тащил меня через окно, и мы изрезались битым стеклом, я вообще не мог идти.
Ванька, - Павел смотрел на собеседника но не узнавал его, - мне сказали, что ты помер в больнице.
- Сбежал я, тебя обманули.
Через день состоялось заседание "Тройки," на котором Павла приговорили к расстрелу.
Начальник госбезопасности области перед тем как утвердить решение суда, проверял документы каждого приговорённого к расстрелу. Дело Павла он отложил в сторону и запросил его биографию.
" В шесть лет остался сиротой, беспризорничал четыре года до тех пор, пока после облавы его не поместили в детский дом.
- Вы что, очумели? Осужденный принёс полтора килограмма золота и не назвал точных координат места! А вы его стрелять? Да вас самих за это расстрелять надо! Вы понимаете, что золото это заводы? Это возможность не продавать хлеб за границу!... - Начальник госбезопасности области распекал майора, приехавшего к нему для утверждения приговоров. - Если с ним что-нибудь случится в общей камере, лучшим выходом для вас будет застрелиться! Иначе я посажу вас в эту же камеру!
"Воронок" трясло на ухабах, но майору казалось, что едут они очень медленно. На его причитания о скорости водитель давил на газ, уже не заботясь о машине. Автомобиль не выдержал в полукилометре от изолятора для подследственных. Остаток пути майор прошёл пешком, временами сбиваясь на бег. Наорав на часового у КПП, не заходя к себе в кабинет он, в сопровождении надзирателей и старшего по корпусу вломился в камеру. Увидев живого и здорового Павла, он с облегчением вздохнул.
- В одиночку его, быстро! - Приказал он конвойным.
- Ну вот и всё, Павлуша, прощай! - Иван крепко обнял Павла, - держись. все там будем.
Уже опытный уголовник Иван понимал, что за убийство присуждали расстрел. И пусть Павел был невиновен, но доказать ничего не смог. Видал Иван и таких...
Павла каждый день вызывали на допросы. Каждый день он выходил из камеры как на смерть, каждый день он вздрагивал от лязга открывающегося засова. Облегчения не приносило и возвращение в камеру. Потому что завтра снова всё повторится: лязг засова, длинное путешествие по полутёмным коридорам и обшарпанный стол. Всё это медленно, но неуклонно сводило Павла с ума.
- Вот здесь его и выбросило на берег. Мешком своим и телогрейкой зацепился за сучки, потому и не ушёл на дно. А вода холодная, он уже и не дышал почти. - Объясняла молодая женщина троим одетым в форму людям. - Кликнула соседку, вдвоём его и дотащили до бани. Раздели его и на полок, парили до тех пор, пока не зашевелился.
- А потом что?
- Потом напоила его кипятком, да только он всё дрожал и дрожал. На лавку его положила, тулупом мужа покойного накрыла, а его всё трясло. По утру участковый проезжал, я ему и рассказала про Пашу. Он ещё два дня у меня пожил, уже и выздоравливать начал.
Далее женщина рассказывала о том, как приехали за Павлом милиционеры и забрали его с собой. А ещё позже, прошёл слух, что выловили из реки троих утопленников. В сетях рыболовных запутались.
- Екатерина Андреевна, никому не рассказывайте о нашем разговоре. И будьте готовы поехать в город, если понадобитесь конечно.
Новенький автобус ГАЗ 03-30 петлял по проложенной лошадьми и телегами колее возвращаясь в город.
- Вот значит как они его "взяли!" - Майор госбезопасности в сердцах выругался. - Чуть не угробили человека, сволочи! Благодарность получили, да и премию за поимку преступника, наверное. Арестовать всех!
Через три дня наряд милиции, задержавший Павла, был вызван в отделение госбезопасности. Рядовые милиционеры охотно давали показания, подтверждая рассказ Екатерины. Они выполняли приказ старшего по званию и спрос них был невелик. Отпустили всех троих. А затеявшего весь этот спектакль участкового, арестовали. Чтобы уж совсем убедиться в невиновности Павла, на очную ставку вызвали Екатерину.
Тот же кабинет, стол, майор и стенографистка. Добавили ещё один стул для Екатерины. Она сидела и нервничая теребила концы повязанного платка. Раздался стук в дверь и конвойный коротко буркнул:
- Входи!
Екатерина медленно встала, так и не отпустив концы платка. Вошёл Павел. Бледный, осунувшийся с потухшими глазами он мало напоминал того бородатого парня, которого она вытащила из реки, распарила в бане и своим телом всю ночь согревала его. И ещё две ночи согревала, уже трясшегося не от холода, а от вожделения. Слёзы стекали по её щекам.
- Паша... -только и смогла сказать она.
Услышав знакомый голос, Павел поднял глаза. Не веря им, он долго смотрел на Екатерину. Взгляд его светлел, приобретал осмысленное выражение, удивление и радость.
- Катя!
Стенографистка отвернулась и что-то разглядывала на полу. Майор поочерёдно смотрел на встретившихся людей. Выдержав паузу скомандовал конвойному:
- Сними наручники!
И когда конвойный сняв наручники вышел за дверь, спросил Павла:
- Что же ты раньше о ней молчал? Тебя же расстрелять могли!
Павла освободили. Официально извинившись перед ним, и спросив его о том, где он собирается жить и чем заниматься, посоветовал ему присмотреться к Екатерине.
- Я расспрашивал деревенских, прежде чем нашёл её, а уж сколько они мне наговорили... Замуж она вышла за хорошего парня, пусть не первого на деревне, но работящего и непьющего. Да вот только напоили его на свадьбе друзья. Напоили так, что он ушёл в запой. Пил беспробудно, каждый день, выносил из дома всё и менял на выпивку. А она терпела и жила с ним полгода. Соломенной вдовой. Полгода терпела, пока он не замёрз. Скатился пьяный в метель в овраг, а выбраться не смог, и следы замело. Нашли его случайно, по звериным следам уже протоптавшим тропу к оврагу. Сам понимаешь, что там осталось хоронить. Так и живёт восемь лет без мужа, и замуж повторно боится выходить.
- Гражданин начальник, - начал было Павел.
- Не гражданин начальник, а товарищ майор госбезопасности, - улыбнувшись он поправил Павла, а можно просто: Василий Прохорович.
- Товарищ майор госбезопасности, - Павел всё же не стал называть его по имени-отчеству, - а она то как? Она согласна будет?
- А ты видал её глаза? Она тебя на руках до дома дотащила, и ещё раз дотащит, прямо отсюда. Выпивать ты не любишь, руки у тебя есть, на столяра учился в ФЗУ, в Рабоче-крестьянской Красной армии отслужил. Чем не герой? За месяц-полтора поправишь ей домишко, забор подлатаешь. А потом собирайся в тайгу, надо так. Покажешь где золото нашли, вернёшься к своей зазнобе, и больше тебя беспокоить не будут.
- Товарищ майор госбезопасности, а можно мне с Иваном попрощаться? Мы с ним ещё по детдому знакомы.
- Ивана ещё неделю назад по этапу отправили. Ворюга твой знакомый.
Екатерина смотрела как Павел ест. Смотрела и улыбалась. Рука Павла, державшая ложку тряслась не с перепоя, а от тяжёлой работы. Смотрела на его отрастающий ёжик седых волос, она была старше Павла на шесть лет, но его рано поседевшие волосы, с первого взгляда уравнивали их возраст. И они вместе, каждый вечер выходили к рек, смотреть как убывает вода. Как только река войдёт в берега, так их ждала разлука. Павел дал слово майору госбезопасности, что он наймётся рабочим в новую партию изыскателей и покажет им золотоносный ручей. Середина июня нарушила идиллию, к нему пришли два уже немолодых человека и предложили поучаствовать " в нужном для государства деле."
Новая экспедиция состояла из сорока двух человек, включая двоих проводников. Двенадцать из них прибыли издалека и двадцать восемь нанятых местных жителей рабочими.
Проводники были из местного коренного населения, и вели они экспедицию умело, останавливались на ночлег там, где не донимали летающие насекомые, вдали от низин и болот. шли они почти по тому же маршруту, что и в прошлом году, даже кострища прошлогодние попадались. И точно так же отказались сопровождать людей дальше. Какой-то запрет не разрешал им идти дальше. Старший экспедиции рассчитался с ними деньгами и патронами, отправив их в обратный путь. Затем обратился к Павлу:
- Меня предупредили, что Вы покажете нам дорогу. Вы сможете показать?
- Когда ушли наши проводники, мы оставили схрон со всем тем, то не было необходимым и лишним. Свалили два молодых кедра и повесили белое полотно на шесте. Если найдём, то я приведу вас к ручью.
Это место нашлось в паре километрах от стоянки, искали его три дня. Кострище, схрон и место трагедии, где медведь напал на лагерь. Задержались ещё на один день, останки растёрзанных медведем людей похоронили.
Ивана, с небольшой группой заключённых, отправили на отбывание приговора за триста километров от городка. Лагерь был уже отстроен, толстенные брёвна были уложены в срубы, тонкие были врыты в землю и по ним натянули колючую проволоку. Четыре вышки красовались по углам отгороженной площади, а за оградой - казарма конвойных. Перед начальником лагеря для осужденных стояла задача: построить аэродром. Инженер, ответственный за строительство, обозначил границы поля и попросил начальника лагеря выровнять площадку.
Столетние кедры падали на землю. Их волоком вытягивали из тайги конями и заключёнными, обрубали ветки и пилили на дрова. Зима будет длинной, при такой дров много не бывает. Самой тяжёлой работой была корчёвка пней. Ей и занимались прибывшие заключённые.
Заключённые в лагере были с не тяжёлыми статьями. Статьи уголовные, но за мелкие хищения. Три, пять лет, за мелкое воровство с колхозного поля, или за "вредительство:" лошадь не уберёг или пожар какой-то случился. Иван, с его криминальным прошлым, попал в этот лагерь случайно - ввязался в драку и не успел вовремя убежать. Три года, да и то с учётом его прошлых дел. Если бы в первый раз попал, то мог бы штрафом отделаться. Вот и расчищал площадку для какого-то строительства, работая наравне со всеми. Зиму пережил, весеннюю распутицу тоже, а после окончания разлива рек прибыла новая партия заключённых. Половина партии состояла из тех, для кого тюрьма была домом родным. Работать они отказались сразу, не зная обычаев лагеря. За отказ выйти на работу полагалось трое суток карцера. Местный карцер создавал невыносимые условия для арестантов. Стоял он в низине, совсем недалеко от болота. Сруб из толстенных брёвен, сложенный так, что между брёвен оставались щели. Мох между венцами не укладывали. Зимой это строение не защищало от мороза и от ветра, а летом от комаров и гнуса. Троих суток пребывания в таком доме хватало, чтобы образумить самого непонятливого. Образумились, вышли на работы, им даже доверили пилить деревья.
Подпиленный вековой кедр держался только на вбитом в распил клине. Дождались проходящую мимо команду волочившую бревно и выбили клин. Дерево рухнуло на людей. Поднялась паника, заключённые и конвоиры бросились спасать придавленных кроной кедра людей. Затеявшая это группа уголовников нападала на конвойных. В ход пошли подобранные топоры и верёвки. Никто бы и не заметил в этой толчее ничего, если бы не прогремел выстрел. Один из конвойной команды успел нажать на спусковой крючок. К месту происшествия сбегались солдаты с соседних участков, без разбора стреляя по толпе. Толпа рванула в тайгу. Бежал и Иван, спасаясь от беспорядочной стрельбы.
- Пашка, ты точно не перепутал дорогу? - Спросил старший группы Павла. - Уже сутки идём, а до ручья так и не дошли.
- Немного ещё идти. По зарубкам же идём! Половину из них я сам рубил, помню. - Павел осмотрелся и добавил. Скоро наша последняя стоянка будет, там и золото в ручье нашли. За водой для чая пошли, и умыться после сна.
На стоянку вышли к полудню. Побросав в кучу всё, что донесли сюда на своих плечах, забыв про усталость все пошли к ручью. Там ничего не изменилось, золотой песок устилал дно прозрачного ручья. И геологи, и рабочие опустили руки в прозрачную воду доставая оттуда горсти песка. Постепенно "золотая лихорадка" пошла на убыль. В кучах вынутого из ручья песка золота было немного, это в прозрачной воде и при полуденном Солнце золотые вкрапления слепили глаза. Его ещё предстояло отделить от пустой породы, а это очень кропотливый труд. Да и не было цели у экспедиции мыть золото, необходимо было определить площадь золотоносной жилы, взять образцы, составить более менее подробную карту и определить координаты места.
Лагерь разбили немного выше по течению, в кедровнике, там не было комаров и гнуса. Установили палатки, натянули брезентовый навес, нарубили толстых ветвей и молодых деревьев и огородили ими лагерь. От зверья, если кто-то и захочет пробраться - поднимет шум, на ветках закрепили сигнальные верёвки с попарно привязанными жестяными банками из под тушёнки. Нехитрое приспособление, но действенное. Зверьё, пытавшееся пробраться в лагерь пугалось звуков железа и, в основном, убегало. Просыпались и люди, спавшие в одежде и державшие рядом оружие, геологи - винтовки, а рабочие - топорики.
После утреннего завтрака, оставив в лагере дежурного, люди разбивались на группы, по одному геологу и двое рабочих, расходились по разным направлениям и возвращались в лагерь только к вечеру. Дежурный встречал их горячей похлёбкой и чаем. Уже через неделю стало понятно, что месторождение богатое и годится для разработки. Нашли и исток ручья, вытекавший из под подножья одиноко стоявшей горы, определили координаты лагеря, оставалось сделать несколько шурфов вблизи горы, для чего перенесли лагерь к её подножью.
Погоню за сбежавшими заключёнными организовали не сразу. Пока собирались и согласовывали действия по радиостанции с начальством, наступил вечер. К лагерю, мелкими группами, начали приходить те, кто с испуга рванул в тайгу, допрашивали их и возвращали на нары. Лишь утром, со срочно прибывшим подкреплением и служебными собаками, конвойные двинулись по следу сбежавших.
Ночью Иван отбился от основной группы. Не захотел усугублять своё и так нелёгкое положение. Сбежать он от них сбежал, да только потерялся в тайге. Чуть не утонул в болоте, попав туда в темноте, выбрался, когда уже рассвело. Лишь к исходу второго дня вышел на дорогу, ведущую в лагерь.
Ивана поместили в тот же барак, что и тех заключённых, которые сбежали в тот злополучный день. С ними ещё предстояло разбираться, причём с каждым в отдельности. Для этого уже была выслана группа госбезопасности, во главе с майором. Работы в лагере были остановлены, лишь похоронная команда под усиленным конвоем копали могилы.
Карабинами были вооружены только геологи, рабочим огнестрельное оружие не доверили. Да и зачем оно им? Дичи в тайге было не мало, частенько постреливали её, чтобы как-то разнообразить свой рацион. Все продукты на себе не унесёшь, тушёнку открывали только в тех случаях, когда приходилось два-три дня прятаться от дождя под натянутым брезентом или в палатках. А в новом лагере, у подножья горы, дичи не было от слова "совсем," на было следов животных, и даже птиц не было слышно. Чтобы найти следы дичи, приходилось отходить от лагеря на пять-семь километров. Вот и в это утро две группы отправились на охоту, именно по этому никто не обратил внимания на далёкий одиночный выстрел. И даже второй и третий выстрелы никого не насторожили. Паника началась лишь тогда, когда стрелять начали часто. Первыми в лагерь прибежали те, кто исследовал гору, через некоторое время прибежали запыхавшиеся охотники.
- Бандиты! - сказал один из рабочих, - еле ноги унесли!
- Их солдаты преследуют, - добавил геолог, - кажется догнали и начали стрелять.
- Уходим на гору, берём только оружие. Всё какое есть! - Старший группы первым начал собирать патроны по вещмешкам.
Сначала гора была не крутой, затем короткий подъём с натоптанной тропой вывел группу на небольшую, ровную площадку. Отвесная стена преграждала дальнейший путь. Назад возвращаться не стали, решив занять круговую оборону по краям площадки. Пять геологов с пятью карабинами замаскировались у края площадки, рабочие пошли вглубь. В стороне их прежнего лагеря стреляли долго и часто. Постепенно стрельба затихала, а потом наступила тишина. Люди успокоились и собрались на небольшой площадке, обсуждая происшествие. Их спокойствие нарушил окрик:
- Выходи по одному, без оружия!
Разглядев среди молодых деревьев форму солдат, старший группы ответил:
- Выходим, не стреляйте.
Спуск с горы бывает тяжелее чем подъём, так получилось и здесь. Некоторые скатывались по тропе, раздирая в клочья одежду, немногим удалось спуститься на ногах.
После короткого разговора с начальником преследователей, конвойные забрались по тропе и принесли карабины и топоры. Начальник может и поверил в рассказ старшего группы, но оружия им не отдал, да ещё на прежней стоянке разрешил забрать образцы и вещи.
Шли назад по проложенной сбежавшими заключёнными и конвойными тропе. Начальник конвойных разделил конвоированных на две группы. В особо охраняемой шли четверо сдавшихся заключённых, в другой геологи с рабочими. Однако охранялись они одинаково. Пять дней и ночей шли они к лагерю, останавливаясь лишь на короткий отдых. Пришли.
Майор госбезопасности допрашивал тех, кто сбежал в тайгу вместе с уголовниками. У всех ответ был один:
- Испугался стрельбы, спрятался.
В последнюю очередь майор допрашивал Ивана.
- Гражданин начальник, испугался я, рванул вместе с ними в лес. Стреляли же во всех без разбора.
- А что же не затаился вместе со всеми?
- Так у меня третья судимость, боялся, что не поверят. Время нужно было, чтобы всё обдумать.
- Обдумал?
- Да, и решил от них уйти.
- А что так долго не появлялся?
- Заблудился я, гражданин начальник.
За окном раздался посторонний шум. Обычно тихий лагерь вдруг наполнился выкриками и разговорами. Майор вызвал конвойного и приказал узнать, что там произошло. Вернулся он через несколько минут.
- Товарищ майор госбезопасности, догнали сбежавших и привели их в лагерь!
- Охраняй! - приказал он конвойному и кивнув на Ивана, вышел во двор.
Конвойных успели заменить, с ног валились, конвоируемых выстроили в ряд. Майор шёл вдоль этого ряда вглядываясь в лица.
- Товарищ майор госбезопасности...
- Я тебе не товарищ! - по привычке произнес майор, оглядываясь на заросшего густой бородой мужчину.
- Павел? Ты?
- Я, Василий Прохорович!
- Паша, ты зайди вон в ту дверь, через пять минут, конвойного я предупрежу.
- Иван, - обратился к заключённому, не по уставу, майор. - У меня сюрприз есть, для тебя.
Через минуту зашёл Павел. В комнате было темно, и пока его глаза привыкали к темноте, он услышал знакомый голос:
- Пашка, живой!
- Ванька, ты?
- Я, Паша, я.
Через три дня партию геологов и рабочих отправили в город. В городе, после затянувшихся формальностей, рабочим выплатили зарплату. Третью часть выдали облигациями выигрышного займа, но как не спорили рабочие против них, деваться было некуда.
Павел добирался до деревни пешком, лишь иногда его сажали на попутно ехавшие телеги. Пешее путешествие по дороге, это не хождение по тайге, триста с гаком километров, Павел одолел за шесть дней. Успел бы и за пять, но пришлось задержаться в райцентре, чтобы накупить гостинцев и подарков. Не с пустыми же руками возвращаться после долгой разлуки. Изрядно потяжелевший вещмешок оттягивал плечи, а ноги, словно предчувствуя встречу, всё ускоряли шаг.
Екатерины возвращалась с реки, неся на коромысле вёдра с бельём. Перехватив коромысло так, чтобы освободить одну руку и открыть калитку, она по привычке посмотрела на дорогу ведущую в город. По дороге шёл Павел. Ещё далеко, трудно было различить что либо на таком расстоянии. Для глаз трудно, Екатерина различила его сердцем. Она не бросилась ему навстречу, скользнула в открытую калитку и быстро пошла в дом. Быстро переоделась в праздничную одежду и взглянув на себя в зеркальце, выбежала навстречу идущему. Теперь уже и глазами можно было узнать Павла. Екатерина не побежала, быстро пошла на встречу. Шаг за шагом они сближались и остановились в метре друг от друга. Стояли и смотрели в глаза.
- Пойдём в дом, - Екатерина негромко позвала Павла, - негоже у всех на глазах обниматься.
И только спрятавшись от любопытных глаз за стенами дома, они дали волю своим чувствам.
Павел словно подгадал дойти до деревни в субботний день. Баня была протоплена, и уже начала остывать, но вода была ещё тёплой и с куском мыла смыла с него дорожную пыль. Екатерина с ним не пошла, сославшись на то, что уже помылась и ей нужно собрать на стол. И только утром Павел разглядел ей немного округлившийся живот. Через две недели они расписались в сельсовете, а на сретение Екатерина родила дочь, Насьтеньку.
Павел устроился на работу в рыболовецкую артель. Другой денежной работы в деревне не было. Ставили сети, снимали сети с рыбой, летом густо солили, а зимой замораживали. Отправляли рыбу в город, а там уже её перерабатывали. Деревенским было наплевать на качество, главным был вес. Именно от него и шла зарплата рыбаков. По этому не гнушались и мелочью. А уж если перевыполнение было, платили премию. Через год Екатерина родила сына, Антона, а ещё через полгода вновь её живот округлился.
Быстро пролетели эти полтора года, затем пришла война. Повестка Павлу пришла в конце августа. Не ему одному, всех мужиков его возраста призвали на фронт. Деревня гуляла, провожая мужчин, песни и пляски под гармонь не затихали даже ночью. Непривычный к гулянкам Павел перекрывал крышу. Когда, наконец-то, приехали за призывниками, Павел взял на руки детей, расцеловал их, затем обнял Катю.
- Ждите! Я вернусь!
Вернулся, через шесть лет. Даже после окончания войны пришлось прослужить ещё два года. Екатерина ревела у него на плече, она уже потеряла надежду вновь встретиться с Павлом в этой жизни. Вцепившись в её юбку, вместе с ней, ревели две дочери и сын, чужой дядька обнимал их мамку, а она плакала... Ну ещё бы не плакать, если и возвращались мужики, то калеками. А Павел пришёл на своих ногах и при медалях!
Годы летели. Насьтенька уже вовсю помогала матери на кухне и нянчила двухгодовалую сестрёнку и совсем маленького братика. Она уже привыкла к отцу и перестала прятаться от него под стол. Антон сразу принял отца, не боялся, даже гордился им! Вон, ему даже лошадь выдали из "колхозу," бригадиром назначили тятьку! Не понимал малец, что война многие семьи разрушила.
Через несколько лет после возвращения с войны к Павлу пришли геологи. Попросили его ещё раз поучаствовать в геологической разведке. И с местными властями обещали всё утрясти, и деньги обещали немалые, но Павел поставил условие: Выдать на руки Екатерине паспорт, и разрешить ей вместе с детьми переехать в город. Да ещё и задаток запросил немалый, такой, чтобы хватило на покупку дома. Торговались долго, геологи уже собрались уходить и искать другого проводника, но им помешала местная милиция: Павел был пришлым и слишком правильным для местного населения. Доносы на него не писали только самые ленивые, но Василий Прохорович, будучи уже в звании полковника госбезопасности, клал их "под сукно." Верил он в порядочность Павла, а доносчиков "брал на карандаш." Он и помог Екатерине получить паспорт, переехать в город и даже помог устроиться на работу. Павел отправился в тайгу.
Поход Павла в тайгу с геологами и на это раз оказался удачным. Нашли ещё два золотоносных ручья с другой стороны горы, и пробы грунта в шурфах, пробитых на склоне, показывали богатое содержание золота. Только на самую вершину им не дали подняться. Оставалось совсем немного подняться, как раздался выстрел, пуля срезала ветку с дерева. Остановились, попрятались за деревьями, и попытались договориться. Старший даже привязал белую тряпицу к подобранной палке и двинулся вверх. Вновь раздался выстрел, на этот раз пуля расколола палку, которую держал в руках старший. не выпуская палку из рук старший сделал ещё один шаг вперёд, - ещё один выстрел укоротил палку. Намёк был понят и он медленно отступил назад. После короткого совещания решили возвращаться вниз. Спустились в тишине, больше по ним не стреляли. Задерживаться около горы тоже не стали, спешно свернули лагерь и двинулись назад. Через месяц Павел подходил к своему новому дому в городе.
Екатерина работала на местном хлебозаводе. Работа была сменной, хлебозавод был в пяти минутах ходьбы от дома, дети подрастали и старшие присматривали за младшими. Работа по двенадцать часов, после деревенской жизни, для Екатерины была не трудной. Да ещё после каждой смены можно было в счёт зарплаты взять пару буханок свежего хлеба. Вся семья ждала мужа и отца.
Днём выдали заработную плату. Екатерина быстро шла домой, неся две буханки свежего хлеба и зарплату. Дорогу ей преградил мужчина:
- Стой, красавица! Если жить хочешь, то по хорошему отдай деньги.
Ещё не понимая, что её хотят ограбить, она попыталась молча обойти говорившего, но кто-то сзади сбил её с ног. Упала она лицом вниз, не выпуская буханки хлеба из рук. Её не трогали, какая-то возня вперемежку с короткими криками и руганью немного отдалилась, затем раздался топот убегающих.
- Вы не ушиблись? Встать сможете? - Голос прозвучал сочувственно. Затем сильные мужские руки помогли Екатерине подняться. - Я провожу Вас до дома.
Сказано это было так, что возражать не было смысла. Екатерина молча пошла к дому.
А из дома раздавались смех и возбуждённые крики. Павел вышел на крыльцо, держа на одной руке маленького Ваньку, в другой он нежно сжимал руку Аннушки. Настя шла рядом, собираясь показать дорогу к хлебозаводу, "где мамка работала." Так и встретились они у калитки, Екатерина с Иваном и Павел с детьми. Отдав Аннушку Насте, Павел обнял двух дорогих ему людей, друга и жену.