У меня «окно». Так на учительском сленге мы называем свободный урок. Заполняю журнал в учительской. Невдалеке «скрипит пером» молодая коллега из отчаянных добровольцев, откликнувшаяся на призыв возродить русскую школу на освобождённых территориях Херсоншины.
В коридорах школы тишина – идёт третий урок. И вдруг стены здания заходили ходуном от мощного взрыва. Послышался серебряный звон осыпающихся стекол окон.
Испугаться не успели. Подняли глаза от написанного. Не успели осознать, что происходит, как следом грянул второй взрыв, мощнее прежнего. В коридоре что-то падало со стен с грохотом. Очевидно стенды с детскими инсталляциями.
Всё происходит так стремительно, что не успеваем мысленно оценить происходящее, а уже ринулись в коридор – туда, к детям! Причём, я в арьергарде — моя коллега опередила меня, отмечаю я с удивлением на бегу.
Коридор уже полон высыпавших из классов главного корпуса учеников средних и старших классов. Они шумны и взбудоражены, но не вижу паники на их лицах! Дети войны…
Все, как и учителя, пытаются найти ответ на вопрос — что это было? За те мгновения, пока выбегал в коридор, успел проанализировать звук взрывов. Очень похоже на удар звуковой волны при прохождении истребителем звукового барьера. Смущает то, что в этот раз удар был сильнее обычного. До этого стекла окон выдерживали звуковые удары: мы заклеили их лентами скотча, но не как в блокадном Ленинграде - крест на крест, а гораздо чаще, и окна у нас в школе напоиминают оновогодних праздниках - все в узорах лент. Но сегодня не выдержала и усиленная защита — стекла посыпались.
— Это не прилёт! — крикнул я, перекрывая детский гам, единственный мужчина в толпе школьников и молодых преподавательниц, — Это самолет переходил звуковой барьер. Расходитесь по классам!
Мою просьбу повторила устным приказом и молодая директриса школы. Детвора разочарованно вернулась в классы.
«А ведь, паники среди детей не было!» — отметил я удовлетворенно про себя. На детских лицах читалось только любопытство и желание понять, что произошло, чтобы соответственно реагировать, — спускаться в подвал-бомбоубежище или возвращаться к урокам? В силу детской непосредственности, им интересней бы опуститься в подвал!
Вышли с директрисой во двор, чтобы оценить ситуацию, так как в коридоре нижнего этажа окна остались целы.
Вон оно что! Половина двойных рам окон верхнего этажа главного корпуса оказались без стекол. Стекла частично высыпались наружу, а частично влетели в коридор второго этажа. Первый этаж от взрывной волны прикрыл корпус спортзала.
«Слава Богу, что классные комнаты находятся по ту сторону коридора! — воскликнул я про себя. — Иначе ранений бы не избежали!
Директриса отправилась в администрацию посёлка за помощью, так как школьному слесарю в одиночку отремонтировать четыре громадных окна без стёкол не под силу. Ветер раскачивал шторы выбитых окон и порой выбрасывал их наружу, как белые флаги, взывающие о пощаде.
Я успел провести свой следующий урок, когда моя начальница вернулась из поселкового совета и отозвала меня в пустующий класс: — Это был не сверхзвуковой самолет. На подлёте к посёлку подразделение ПВО сбило ракету, летевшую в нашу сторону с запада, — со стороны Херсона или Николаева, — сообщила она. — Обломки упали и взорвались в поле, не причинив никому вреда. Это и был звук второго взрыва, который мы слышали.
Мы молча смотрели друг на друга, размышляя – по кому целили? Неужели по русской школе с 55 учениками и восьмью учителями, средний возраст которых не намного больше возраста их старшеклассников, если не брать в расчёт меня, старика? По школе, в которой едва теплится возрождающаяся жизнь, и которая кому-то как кость в горле?! Из-за русского языка обучения? Но в школьных программах – отдельными предметами изучаются украинские «родной язык и родная литература»! Со всем уважением, хоть большинство учеников в школе русские, и не так как у националистов, которые обозвали русскую литературу иностранной, перед тем как окончательно вычеркнуть ее из школьных программ.
Вернулись в учительскую. Там смех и разрядка:
— У меня в классе со стены слетели стенды с детскими рисунками. Мы подняли их с пола, водрузили на место и продолжили урок, — делится впечатлениями учительница начальных классов. У малышей свой отдельный корпус, который тоже не пострадал от взрывной волны.
— А мы ничего не слышали. У меня дети шумели! — растерянно произносит одна из преподавательниц средних классов, и мы рвём животы от хохота — детский гам сильнее взрывов распроклятой войны!!!