Ода труженикам... Маленькая печечка старалась вовсю. Пока топится — тепло. Семь часов подряд на полу, на коленях, среди горящих углей и щепок. Угли разгораются и выдыют тяжелый запах недр земли. Сейчас это подмосковного угольного бассейна. Самый противный и пахучий солярой. Но проходит ещё час и едкий дым улетучиывется в трубу окончтельно. Теперь печь поет. Горящие угли, шведские дикие леса и северные олени — и привидения королей — и гномы — вынести окаренок — принести окаренок — вынести кувшин — принести кувшин —подмести — опять щепки прогорели — передвинуть кастрюльку...На плите томится картошка в чугунках и большом чане пойло с зерноотходами для коз, овечек и хрюней. Из под крышки кастрюли пахнет хлебом. Как напоминание о русской печи, которую заменили этой голландкой. В прежней пекли свой хлеб и волшебного вкуса курники...
Сушится белье и обувь. Жмуться к теплу кошечки и щенята после ночного сна. Сейчас начнется дойка и с мороза к печи вбнгут и навострят уши козы, что недавно окотились и рады поделиться молоком...
И сколько раз — за эти 7 часов — смеха восторга и отчаяния, памятных воспоминаний и игры живого вообрвжения, которое только и может подарить языкастый пламень печи.. Как часто случалось, что сельские труженики уходили из жизни, не оставив нам каких-либо записей о своей собственной философии, своих теориях, наблюдениях и открытиях. Как часто годы спустя люди тщетно пытались восстановить эти драгоценные, разбросанные по разным источникам крохи сведений и заблуждались из-за недостатка материала. А у селян они всегда в избытке. Очень часто неверные мотивы приписывались людям, которые уже не могли больше исправить свои заблуждения. А сейчас особенно проявились растерянность и усталость перед лицом диких вызовов ненависти и разрушения. Потому крайне необходимо записывать взгляды мастеров-современников, когда они еще живут среди нас, с тем чтобы лучше понять их подход, их видение.
Человек вдохновенного труда, как терапевт в широком смысле слова.
Его судьба сродни художнику или музыканту. Окружение ярких красок природы, звуков жизни, вибраций радости и безмятежного следования временам года. Пока он жив, может пролить свет на многие вопросы, касающиеся его собственного способа творческого выражения, которые иначе остались бы неразрешенными, и мы, пожалуй, так никогда и не поняли бы видение художника, до которого он поднялся через посредство своего трудового искусства.
То видение, еще не уловленное человеком труда, но тем не менее существующее в скрытых глубинах его воображения, порою можно обобщить словами, даже до того, как оно может быть выражено средствами искусства... Сколько раз человечество подвергали себя планетарному бедствию! Уничтожались цивилизации, опускались материки, пустыни засыпали города... Гордыня презренного интеллекта достигала вершины своеволия! И все начиналось с нового витка жизни. Сельского нехитрого обихода, подобно малому зёрнышку, способному накормить и поднять до космических высот новых искателей Гармонии Бытия...Вынужденный ограничивать свое внимание повседневными заботами, деловой человек уподобляется лишь расчетливому, предусмотрительному муравью, запасающемуся провизией, чтобы пережить зиму старости, тогда как избранник фортуны и кармических иллюзий пытается соперничать с кузнечиком в его непрерывном стрекотании и летних песнях. Эгоистичная забота одного и высшая степень безрассудства другого приводят к тому, что оба они не обращают внимания и часто остаются в полном неведении о своих серьезных обязательствах перед человеческим родом