Как становятся поэтессами?
Раиса Ивановна как обычно начинала свой рабочий день с чашки кофе. Он отвлекал от будней, которые были длинными, обычными и забирающими энергию. Энергии уходило много, с годами это становилось ощутимее: усталость, сваливающая с ног после 6 часов работы, и даже ночи не приносили свежесть телу и душе; вставала она после долгих часов сна и чувствовала себя старой и морально уставшей. Сейчас будет выпит кофе, и надо будет опять приступать к работе: в приёмной сидят пациенты, которые ждут помощи медицинской или человеческой, сказать сложно. Среди пациентов были совершенно разные, но болезнь всех уравновесила – вот сидят и ждут. Надежда умирает последней, даже если жизнь чуть теплится.
Она сделала еще одну попытку, чтобы отложить на секундочку приём пациентов, мыслями унеслась куда-то, где сейчас отдыхали души ушедших недавно подружек. Этот уход принимала спокойно, лишь поначалу пугало неизбежное и неизвестное, но потом, вместо горевания, наступало озарение: жизнь – лишь миг, в котором надо торопиться. Затем мысли перенеслись на живых. Что важнее для живущего? Всё – это не ответ, выбор всегда должен быть, даже великая поэтесса, живущая в любви к себе – всего лишь среднестатистическая женщина.
Раиса Ивановна вздохнула, удивившись пришедшей на ум истине, и …
***
Она лежала, временами мечтала, временами считала овец. И все овцы представали ее взору живыми, до них можно было дотронуться и даже погладить. Одеяло сползало с ее длинных ног, но она вроде и не замечала этого. Мысли и воспоминания – только они – полностью завладевали ею. Что такого сделано неправильно? Почему ей приходится кричать миру о том , что она по - прежнему права?
Внучка копошилась на полу. Она только ее заметила. Какие бесшумные движения у этой крохи! Её мать в своё время была неуклюжей как слон. И требовала к себе внимания! Может я ей что-то недодала, раз она ушла, не хлопнув дверью, а по-английски, бросив чудо - чудное на не совсем здоровую бабушку!
Мысли летели и уносили в черно-белое время, когда она была молодой и красивой. Хотя красивой она остается и до сих пор: густые волосы и хороший рост дают преимущества перед бочкообразными низкими тетками, у которых жизнь спокойнее. Они живут в своей тине и радуются традиционному течению жизни. А зачем ей традиции? Она выше этой деревенской отжившей ерунды. У них не было страстных романов, переживаний, которые не откроешь даже любимой подружке, это Бог даёт избранным. Все что касалось Бога, было для нее каким-то личным и лежало очень глубоко, то ли на сердце, то ли на душе! Она часто всуе вспоминала Бога, делала это как многие, хотя тут же просила прощения у него, а может быть у себя.
Мужчины по молодости ее замечали, оказывали знаки внимания, но она почему-то обращала внимание на тех, кто был слаб и обижен. Сейчас она ругала себя за это, но что уж сейчас говорить, когда все кошки выбежали из мешка, и вся жизнь лежит на ладони. Потом мужики, отвергнутые и женившиеся на «порядочных», ее начали ненавидеть! Эти кричалки: глянь идет (тут шёл целый перечень определений)! Она все понимала, но уже не терпела, как в молодости, а огрызалась и посылала это располневшее пузатое существо по адресу и очень далеко.
Ее занимала внучка, маленькая и постоянно просящая есть. Сил уже не оставалось, но материнский инстинкт, а может бабушкин долг, давал силы жить ради них, её девочек. Дочка время от времени появляется на пороге, тут же спрашивает что-нибудь поесть. Она наверно никогда не станет взрослой, а тем более матерью этой крохи?
Смотрела на внучку и видела ее молодой девушкой, удивляясь природе, как из такого гадкого утенка, долговязого и пока нескладного, вытянется красивый цветок – шикарная роза! Надо только подождать, чуть-чуть: лет в 17 она будет уже самостоятельной, также как ее мать хлопнет дверью и уйдет не попрощавшись. Она, бабушка, будет жаловаться знакомым и плакаться, смотря на их реакцию и ухмылку, но в душе будет радоваться тому, что ее внучка – красавица и останется ею, как все девочки их рода.
Замечтавшись о прекрасном будущем, она подскочила от резко упавшей фотографии матери, это котенок смахнул ее с полки. Мысли о внучке и дочке сменились воспоминаниями о матери. Скоро будет годовщина смерти матери: как быстро пролетело время! Память стирает многое, все становится не таким ясным: на днях писала в церкви записку об упокоении и забыла имя бабушки, тупо смотрела на листок, а имя вспомнить не могла, но уловила мысль: ко мне не торопись. Возможно, это шептала с небес бабушка!? Имя вспомнила сразу после выхода из храма. Мистика.
Она четко увидела свою мать. Она стояла перед ней и как бы извинялась, мяла косынку в руках, хотела что-то сказать, но молчала. А слов и не надо было, ведь она помнила все, что говорила ей родительница. Она учила, ее неразумную уму-разуму, и оберегала от сплетен в маленьком городке. Все эти ночные похождения дочери с чужим мужем, вздохи в сарае для неё не были романтикой, это был стыд и срам, который, возможно, и унес её раньше времени в другое царство. Изменила бы она что-то сейчас? Нет. Она жила так, что ей есть что вспомнить.
В молодости в ее окружении были молодые энергичные мальчики, хотя половина была меньше её ростом. Они были как подружки, ничего мужского в них она не замечала.
И тут на горизонте нарисовался женатый Максим. Его жену она знала хорошо, бабенку добрую, но недостойную своего мужа. С ней он не был счастлив, да он и сам говорил об этом. Хотя, может, это была его козырная карта для дам – пожалейте несчастного мужа и отца семейства!
Она приняла его слова за правду, пожалев. Вначале была жалость. Не валяются на дороге в их городке такие умные и несчастные рыцари. Рыцарем он оставался до тех пор, пока не узнал, что скоро будет счастлив рядом с любящей женщиной и любимым ребенком. От этого известия Максим отшатнулся как от проказы, стал другим, а вскоре просто испарился.
Тут ей и досталось от матери, которая завела известную песню о том, что все мужики .., а этот – самый из самых, каких свет не видывал! Люди не поверили в эту любовь. Они – обычные, а ведь мир и состоит из обычных людей, для которых романтика только в индийском кино!
Мать была красивой, но малообразованной, поэтому и не поняла, какой самородок был Максим! Хотя любила ее, брошенку, а может и жалела.
Был. Это слово задержалось в голове. Максима больше нет, она глянула на внучку и увидела знакомый уголок рта и разрез глаз. Внучка посмотрела на бабушку, как когда-то на нее смотрел Максим. Вот прожил он жизнь с нелюбимой женой и кучей детей, а такую красивую их Леночку он даже увидел, когда той было лет 17. Хотя может быть, она просто не знала, что он следит за пригулянной дочкой издалека?
Она ни о чем не жалела. Это ее жизнь, и она продолжается в ее внучке. Дочка ее любит, но не показывает этого. Она знает или чувствует это чуткостью своей души. Все думают, что она хамка, потому что часто приходится за себя постоять, но о ранимости души не догадываются. Об этом знает только медицинская карта, даже тупые и малообразованные врачи, дающие единственный совет – не переживать и не нервничать – не понимают, что от вибраций ее души рождаются стихи.
Стихи – это тоже ее дети. Бывают целые исповеди о жизни, а бывают – любовные, но правдивые. В них она живет и только бумаге она открывает душу. Люди, читающие стихи, видят только поверхность, им нравится звучание стиха, а смысл для них недоступен.
«Стихи! Да кому они нужны? Это как укус пчелы», – так рассуждает большинство.
Мечтаю и плачу,
о чем не бывает,
но бедное-бедное небо,
увы, обещает, а
я умираю, порою, совсем умираю…
Оно обещает, чудес обещает.
Я плачу, я почти умираю,
но сердце все ж стремится к тому,
наверное, к тому чего пока я не знаю,
а может – к тому
чего вообще не бывает?
До глубины стиха добираются только единицы. Часто это ее коллеги! Но как по-разному они относятся к ее гениальности! Кто-то видит ее душу, женскую и очень ранимую, а кто-то откровенно завидует! Все эти наветы и оскорбления говорят только о том, что они так не могут написать. Хотя всё это шелуха. Дай Бог пережить и это. Ради внучки приходится сражаться и отстаивать свое доброе имя. Тут в ход идет все!
Как же не завидна участь пишущего человека! При жизни нет признания, а после смерти – неизвестность. Чтобы получить толику удовлетворения, приходится идти в соцсети. Сейчас такое время! Знаем всех заочно, некоторые не стесняются выкладывать свою графоманию. Ужасно бесит, когда бездарные тётки печатают свои сборники и получают лайки.
С мужчинами-писателями все иначе. Их много и они часто круче! Она их не замечает, они не цепляются к ее творениям, а часто восхищаются стихами. А вот городские поэтессы, нахваливающие друг дружку, её раздражают, читают не великих Пушкина и Лермонтова, а – Тоню Иванову, доярку с близлежащей деревни, и кричат, что « круто написано». Ну, это же неправда! Зачем весь этот цирк! Писалки, прочитавшие несколько книг, одна из которых букварь, задают тон литературной жизни городка, считая себя поэтессами!
Эти темы расходовали энергию, от них надо освободить ум. Хватит лежать и хандрить, на дворе лето, а в огороде – цветы. Они растут среди лука и другой неприхотливой огородной культуры и греют душу, наполняя хоть на миг красотой и вечностью. Собирая перо зеленого лука, она забыла о том, что тревожило ее час назад, а солнышко грело ее спину, теплые лучи гоняли кровь, оживляя и напитывая на следующий год. Умирать уже не хотелось совсем, а на ум шли строчки:
Дожди и лето,
красивая радуга как мостик
раскинула своды
над тёмной водой.
На улице холод – совсем не июль –
а русская печка –
Спаситель зимой
и летом – поленья шипят;
Выглядываю в сад:
там – березы, кусты,
цветы и картошка –
всё в утренней ранней росе.
Питает их матушка- природа
для роста, для роста…
***
Раиса Ивановна вздохнула, когда закрыл дверь последний пациент. Предстоял короткий перерыв, надо набраться сил, часто переключение на жизнь других людей помогало ей почувствовать, что она не одна в этом огромном прекрасном мире, где также мучаются люди и тонут в собственном болоте. Знакомых было много, а жизнь их, внешне благополучная, утопала в проблемах. На приём приходили разные люди, были среди них и поэтессы!
2024