Однажды я задался целью обустроить собственную комбинированную мастерскую. Чтобы всё в ней было по высшему разряду. Непременно имелись бы: металлический верстак, стол для разметки, стенды со всевозможными инструментами и приспособлениями. Станочки обязательно и расширенном ассортименте: вертикально-сверлильный, мини-токарный, наждак с двумя кругами: обдирочным и шлифовальным. Это бы все поставил в первую условную половину мастерской. Во второй половине обустроил бы столярку. Аккуратненько в ряд будет размещено компактное деревообрабатывающее оборудование… Прежде хотелось бы увидеть подобную мастерскую в натуре. Одно дело прогуглить/прояндоксить и просмотреть короткое видео на эту тему, другое – побывать физически. И тут вспомнился замечательный мастер-самоучка Иван Васильевич.
В нашем городке Иван Васильевич славился умением выполнять ремонты, за которые никто не брался. Сейчас взято за правило ремонтировать заменой узлов и агрегатов. Если таковых нет, то сломанную вещь рекомендуют выбросить в мусорный бак. А если эта вещь уникальна? Если это раритет? Или попросту связана с дорогими воспоминаниями? Вот здесь и требовался мастер-универсал. Он аккуратно разберет сломанную вещицу, определит дефект, вручную выточит подобный. Или же подберет замену, подгонит под размер. Ему ведомы старинные ремесла, как-то: плетение корзин, изготовление стульев и кресел из ивовых прутьев, подшивка валенок и многое другое. Он мог починить импортную сантехнику, снятую с производства. Ремонтировал и дорабатывал велосипеды из советских времен. Как-то, не зная электроники, из двух дефектных навигаторов собрал один исправный. Мог сделать и делал оконные блоки, мебель из ценных пород дерева, бочки для засолки. В садовом товариществе он поддерживал в исправном состоянии общий водопровод с насосным агрегатом. И по жизни всегда был простым и душевным человеком, неунывающим и ни перед кем не раболепствующим. Еще он мастерски играл на русской двурядной гармони.
Жизнь свела меня с Иваном Васильевичем довольно-таки плотно. Частенько я был у него в подмастерьях. Наши стыковки происходили либо в садовом товариществе летом, либо в нашем городке зимой. Я, как говорится, пособлял ему. Однако почему-то не побывал в его главной мастерской. Главной – потому что везде у него были оборудованы рабочие места: в садовом участке имелся столярный верстак и подобие инструментальной кладовой. В будке с насосными агрегатами, что на берегу пожарного водоема, был металлический стол с тисками, в мехцехе, где он работал разметчиком нестандартного оборудования, его рабочее место было одно из лучших по оснащенности, продуманности, упорядоченности. Но где главная резиденция мастера? Где он выполнял невыполнимые ремонты?
Неожиданно судьбой мне были поставлены иные задачи. Прежние задумки были отложены на неопределенный срок. Шли чередой дни, месяцы, годы. Работы был непочатый край… Вдруг извещают, что не стало Ивана Васильевича. Умер. Меня это здорово потрясло. Долгое время не мог представить, что его нет в нашем физическом мире. Подумал о себе: и мне быть упокоенным на века вечные, лежать в гробу под двухметровой толщей грунта. Трудно представить…
Ближайшая родственница Ивана Васильевича попросила помочь убрать лишнее из мастерской Ивана Васильевича. Если что надо, можно забрать. Ну, думаю, при жизни мастера не удосужился побывать в его апартаментах, теперь эдаким образом побываю. Договорились. Приехал на автомобиле с прицепом.
Главная мастерская Ивана Васильевича была устроена в подвале многоквартирного дома. В 70-х годах прошлого века практиковалось в цокольном этаже дома делать сарайки и закреплять их за жильцами квартир. Помнится, в юношеские годы в подвале нашего дома выгорела половина сараек. Мы, пацаны 80-х годов, расчистили погорелище и поставили там теннисный стол. Потом круглый год временами играли в настольный теннис. Так что в сарайках можно увидеть что угодно.
Итак, ранним утром я спустился в подвал вместе с родственницей Ивана Васильевича. В тусклом свете потолочных фонарей прошли по утрамбованному щебню к двери из плотно сколоченных досок. Открыли навесной замок. Я распахнул дверь с мыслью: «Сезам, откройся!»
Первое впечатление было – туда ли мы попали, ту ли дверь открыли? Родственница заверила, что да, это и есть мастерская Ивана Васильевича, где он зимними вечерами делал отличные вещи практически из ничего. Я качал головой, словно в трансе. В комнатушке размером два на два метра было размещено немыслимое количество подержанных инструментов и приспособлений для ручной работы. Причем, размещено так, что не сразу разберешь, где что и для чего. Поворотный металлический стул не имел теплоизолирующей сидушки. Из станков был один самодельный наждак. При его включении электродвигатель не мог раскрутить абразивный круг – требовалось не мешкая крутануть вал вручную. Радиоприемник ВЭФ, дефицитный в советское время, был в наслоениях пыли. Машинально воткнул вилку электропитания в розетку, и раритетное устройство произвело прием радиоволн. В динамиках взыграла музыка, что вывело меня из ступора.
Пусть всё допотопное, неказистое, помятое и поцарапанное. Полезные функции не утрачены. Но все равно, красота и порядок должна присутствовать везде. Может быть, красота и порядок была в сердце Ивана Васильевича, где каким-то образом укреплялась и росла. Благодарю этому удивительному свойству мастер делал отличные вещи. Творил, однажды создав (а то и приняв, как радиоволны) идеальные условия в воображении, в голове и сердце.
Я вышел из подвала с чемоданом слесарных инструментов и со светлой грустью: так и живем в далеко не в идеальных условиях, пытаясь сделать нечто хорошее и нужное на короткой дистанции от идеального.