В нашей школе был обычай. На праздник двадцать третье февраля девочки дарили подарки будущим воинам советской армии. Ну и конечно через пару недель мальчики, как джентльмены, были просто обязаны ответить тем-же своим дорогим одноклассницам. Обычай был старый, гораздо старше нас, немного волнительный, потому что с каждым годом нужно было проявлять всё больше изобретательности. От простеньких стишков и открыток с возрастом переходили на более значимые дары. Надо же было выразить не просто формальное: «Поздравляю! Вот – это тебе!», а уже хотелось подчеркнуть свою значимость, а порой и попытаться выразить свои чувства, которые, как и знания с каждым годом только повышались. Только вот в отличии от математики, где всегда можно было найти или на крайний случай списать ответ, в личных отношения разобраться было сложнее.
В девятом классе к нам пришли двое новеньких: мальчик и девочка. С пацаном оказалось всё просто – он переехал с другого района. Его даже кто-то из наших знал. А вот девочка приезжая, с другого города. Миниатюрная, светленькая с большими карими глазами, а главное имя необычное для наших мест, по крайней мере мне не встречалось – Луиза.
В классе как обычно перед уроком шум, гам, а уж первого сентября просто разъярённый улей. Сколько эмоций, накопленных за лето! Даже появление учительницы Светланы Анатольевны не сразу все заметили. И только знакомый стук указкой по столу всех утихомирил.
Класснуха у нас самая лучшая, молодая и даже красивая женщина, никогда не повышала голос. Нет, ну конечно бывало – иначе с нами нельзя, но это было всё оправдано. А о том, как она вела уроки истории и обществознания ходили легенды. Даже отъявленные двоечники, у которых, как говорится: «шило, где не надо», и те с жадностью внимали спокойному и интересному повествованию темы. Нудное и не особо интересное содержание учебника она легко разбавляла статейками из старинных, ещё дореволюционных, журналов и газет. И где она их только находила!? А уж походы в музеи или по разным значимым местам города намного крепче цементировались в голове чем стандартное: «бу-бу-бу». Ещё Светка, как мы меж собой называли нашего педагога, два года назад устроила после уже не помню какого скандальчика «день демократии», выведя всех из класса и дав возможность вернувшись в класс занять кто какое захочет место. А чтоб не было споров кто первый, вызывала по журналу, а значит в алфавитном порядке, и тут мне в отличии от выхода к доске по журналу, наконец-то стрельнула удача. Моя фамилия Бахметьев была четвёртой по списку.
Я зашёл в класс – почти все места в моём распоряжении. Нет, я не занял последние, так называемую «Камчатку» – лишь бы подальше от доски, а вот в ряду у окна третья парта мне сразу понравилась – за ней можно скоротать время просто пялясь на улицу. Одно только вымаливал у Бога – чтобы рядом не уселась Зинка, зануда хуже мухи. Как она мне надоела за столько лет! Всё учит и учит жизни. Она ещё и живёт в моём подъезде – врагу не пожелаешь такой соседки.
И вот, и вот из за татарской фамилии Шугуров, почти последним заходит Димка – мой корефан ещё с детского сада. Он хоть и не с моего дома, но зато учится хорошо и в отличии от Зинки всегда даст списать.
– Димон, подгребай сюда! – я убрал с соседнего стула сумку, которой на всякий случай забронировал место.
Но вернёмся в первое сентября. Светлана Анатольевна представила нам новичков. И вот я в первый раз услышал голос Луизы.
– Здравствуйте! – сказала она тихим, но чистым мягким голосом, с чуть заметным прибалтийским акцентом. Немного постояв с опущенными руками, сжимающими обоими кулачками ручку дипломата, и осмотрев учеников любопытным и немножко растерянным взглядом, она уважительно чуть присела, что для нас было очень необычно. Исполнить книксен даже в самой скромной форме, наших девочек можно было только приголубив из доской по спине.
– Ну давай выбирай место, где тебе нравится! – сказала учительница, ласково положив руку на плечо. Луиза посмотрела мне прямо в глаза, и пошла в мою сторону. И только тут я понял, что сейчас случится.
Димка на каникулы ездил к своей бабуле и из-за проблем с билетами к первому числу не успел вернуться. И хотя его мама учителю звонила, предупредив о том, что он на пару дней задержится, но ведь место-то пустовало и девочка, ничего не зная подошла к парте и всё ещё не отрывая от меня взгляда тихо спросила: «Можно?»
Мне бы конечно всё объяснить. Сказать, что мол вообще-то тут занято. Но я, как под гипнозом, смог только утвердительно кивнуть. Мало того, даже поправил стул, который я перед этим чувствуя себя барином сдвинул чуть ли ни на середину прохода, раскидав в разные стороны выросшие за лето ноги. Какая же она была! Запах необычной свежести, какой-то земляники что ли лесной. Если спрошу – скажет: «Да это всего лишь шампунь такой.», или просто промолчит. Нет, уж лучше я сделаю вид, что очень внимательно слушаю учителя и на разные там посторонние мысли у меня нет времени. И я изо всех сил молчал, пялясь на доску, где Светка написала первые три урока на завтра: русский, история и классный час. Да, я смотрел на доску, хотя боковым зрением видел Луизу или… Луизочку? Интересно как её можно ласково называть? Может ей понравится «Лиза»? Наверное, неприлично сидеть как немой. Надо как-то завести разговор. Хочется узнать о ней всё и сразу, пока кто-нибудь другой не подкатил. Но за первый раз узнать ничего не успел – прозвенел звонок как-то на удивление быстро окончив первый и как оказалось единственный в этот день урок. Действительно время течёт по-разному. Не помню кто, но кто-то умный, по-моему, Эйнштейн, заметил, что сидение на лавочке течёт намного медленней со старухой, чем с молодой девушкой. Как бы то ни было, а первое сентября закончилось, и я с нетерпением стал ждать второе – целых три урока! Ну завтра-то я разговорюсь. Жалко, что потом выходные, а в понедельник Димка приедет. Что делать, не знаю. С одной стороны друг, а другой масса новых нежданных и при этом таких желанных чувств. А может Диман и дальше билетов не достанет или заболеет, ну например подхватит ангину в своей деревне. Рассуждаю как предатель. Но мечты мечтами, а реальность не изменишь.
В понедельник я ждал Димку у школы. Хотел подготовить его к изменениям… или изменам? Как правильно? Время подходило к звонку. Во мне уже стало появляться надежда, что все билеты кончились или он и в правду заболел. Я побежал в класс на всякий случай обернувшись у дверей. Обогнав в коридоре учительницу, вбежал в кабинет. Луиза уже сидит за партой, сложив как первоклассница ручки одну на другую перед собой. Она, улыбнувшись посмотрела на меня, встала, вежливо пропуская к окну. И только я запыхавшийся уселся на своё место, как сразу за училкой в класс ворвался Димка. Извинившись, он зашагал к нам. С каждым шагом глаза его наливались злостью. Он приближался как бык к красной тряпке, не хватало только слюны с языка и пара из ноздрей. Подойдя к парте и глядя на ничего не подозревающую новенькую, сквозь зубы прошипел: «Вообще-то это моё место!» Девочка медленно поднялась со стула, со страхом разглядывая нависшее над ней чудовище. Сделав шаг в сторону, она вопросительно посмотрела на меня. Димка тут-же демонстративно задев новенькую локтем, занял свой стул. Я не знал как себя повести в этой ситуации. Фактически-то это вроде бы как его место. Мне просто раньше нужно было всё объяснить, как только она сюда села. А сейчас сижу как непонятно кто, хлопая глазами. Была бы Светлана Анатольевна, которая из любой ситуации умела найти выход. Но её нет. А «руссичка» упёрлась в свой журнал через огромные очки, в тяжелой чёрной оправе и ничего не замечает.
– Димка, садись со мной, уступи девушке место! – раздался со среднего ряда голос Лариски. Предложение конечно было очень правильное, но, к сожалению, уже запоздалое. Димон всё никак не мог успокоиться и, что-то отрицательное буркнув в сторону, стал задавать мне будто пленному немцу вопросы, совсем не стесняясь стоящей рядом девочки.
– Кто это такая? – сверкнул он глазами. – Откуда взялась? Зачем ты её сюда пустил?
На него смешно было смотреть: волосы торчали в разные стороны, толи от злости, толи от ветра, против которого он бежал, боясь опоздать в школу, но выглядел он как взъерошенный воробей.
Наконец-то очнулась учительница
– Это кто тут у нас стоит? Новенькая? Ты что, первый день? – продолжала она, осматривая поверх очков класс, высматривая свободное место. И тут опять Ларискин голос: «Луиза, иди сюда! Плюнь на них. Садись – место есть!
Луиза покорно взяла стоящий у парты дипломат и заняла предложенное место. Класс с любопытством молча наблюдавший ща этой сценой одобрительно выдохнул.
Пару слов можно сказать о Ларисе или Лорке, как мы её называли, хотя сама она иногда поправляла высокомерно – Леонора. Но её версия никак не хотела приживаться. Так вот и она сейчас немного пострадала – провалилась её попытка усадить рядом с собой Димку. Весь класс знал, что сохнет она по нему, наверное, с самого своего рождения. Может, потому что жили они в одном подъезде или оба стремятся в отличники, но только мой дружок никогда не выпадал с её поля зрения. Лариса была девочкой чересчур активной. Высокая, волевая, немного с веснушками и горластая, в споре могла легко перейти на крик, а в крайнем случае пустить в ход кулаки, но пока до этого не доходило. Хотя кто его знает, может просто я не видел, но по крайней мере не замечал, чтобы кто-то из девчонок с ней спорили.
Инцидент с местами благополучно был исчерпан, хотя неприятный осадок в отличии от Димки у меня остался.
Мне очень нравилось смотреть на Луизочку, когда её вызывали к доске. Всегда аккуратная, скромная, но при этом отвечала на любую шутку с лёгкой иронией. Было впечатление, что, прежде чем что-то сказать, она обдумывала каждое слово. Ещё я часто замечал её взгляд, вернее чувствовал, и если случайно поворачивался к ней или смотрел на неё, то смущаясь искал глазами куда можно перевести взгляд. Может мне это просто казалось, но я всегда старался быть где-то рядом. На физкультуре, когда бегали кросс, или на лыжах, не упускал её из виду – если она вдруг споткнётся или упадёт, я был готов тут-же помочь, поднять. Мне бы подойти заговорить, пригласить в кино или просто проводить… Вон Юрка Гордей с четвёртого класса Танькин портфель носит домой. Сначала мы смеялись над ним, но потом привыкли. А я так не могу. Рядом с ней я теряюсь, у меня пропадает дар речи. С любой другой даже с незнакомой девочкой я могу легко заговорить на любую тему, а тут комплексую и ненавижу себя за это. Стараюсь наоборот делать вид, что она мне безразлична, но, по-моему, плохо получается. Пацаны нет-нет да и намекнут на то, что я сам не могу ни выразить, ни высказать.
А время идёт. Отгуляли осенние каникулы и Новый год, за ним февраль. Ближе к празднику девчонки начинают собираться в стайки и тайно шушукаться. В воздухе летает интрига. И вот он – День советской армии и флота. Девочки с утра пришли в школу нарядные в белых фартуках. У доски висит красочный оформленный с любовью лист ватмана. Хотя первым уроком была физика, наша Светлана Анатольевна тоже нарядная зашла и поздравила мужскую половину класса с нашим праздником, а в качестве подарка – ни одной двойки и всего три урока. Знал бы вчера – не тратил бы время на домашку, да и вообще для пацанов могли бы занятия отменить. Надо этот вопрос проработать. Сегодня нам, а на восьмое марта пусть бы девчонки отдыхали. На первой же перемене началась кульминация. Сразу после звонка комсорг Лариска вышла к доске и торжественно поздравила мальчиков с праздником, почему-то постоянно таращась на Димона. Началась раздача подарков. Кому что досталось: кружки, брелки на ключи. Генке двоечнику достался калькулятор на батарейках, чтоб с математикой дружил. Кому-то кусок оргстекла с наклеенными на него серебристым корабликом и маяком, почему-то с надписью: «Одесса». А Димке его Лора преподнесла настоящий футбольный мяч – круто конечно! Хотя я уверен, что паяльник или какой-нибудь вольтметр был бы ему гораздо дороже, ведь по всяким схемам и цветомузыке он просто маньяк. Все знают, что, если у кого-то сломался телевизор, радиоприёмник, а уж тем более магнитофон – тут же несите их не на мусорку, а Димону. У него дома вся комната заставлена этим хламом. В кого он такой? Мама – врач, а отец – вертолётчик. Ну что-же, в жизни ещё и не такое бывает. Всё равно, мяч нам тоже понравился, а особенно мне. Я крутил его в руках, тщательно рассматривая каждый шов, а он оказался ещё и ниппельным.
Я так увлёкся, что даже не заметил тихонько подошедшую Луизу. Она уже какое-то время стояла рядом терпеливо ожидая, когда я наиграюсь чужим подарком. Обернувшись и увидев её, я почему-то встал, будто мне сейчас орден будут вручать. По крайней мере волнение испытал, как рядовой перед генералом. В руках она держала букетик стеклянных цветов. Он был как-бы обёрнут стеклянным-же узорчатым кулёчком на круглой чёрной, при этом искрящейся золотыми искорками подставке.
– Максим, поздравляю тебя! – сказала она, протягивая подарок. Боясь уронить или сломать этот хрустальный букетик, я осторожно взял его. Первый раз так близко глядя ей прямо в глаза, дрожащим голосом я сказал, как мне показалось, «Спасибо!». На миг мы будто бы оказались совсем одни, даже гул класса на мгновение затих, словно уши заложило. Как же я захотел её обнять и поцеловать! Но она опять почтительно присела, отведя края юбочки в стороны, и невесомой лёгкой походкой отошла к своей парте.
Придя в себя, я сел и поставив подарок перед собой медленно покручивал его. Солнце светило в окно. Свет его падал на букет, отражаясь и преломляясь в каждом искусно-созданном листочке, разбрызгивая во все стороны сотни ярких цветных лучей. И хотя цветы в мужской день были не очень уместны, но кто бы знал как дорог мне был этот хрустальный букетик.
Из ступора меня вывел толчок соседа. Я посмотрел на него. Он молча глазами кивнул вверх. Задрав голову, я увидел, что по всему потолку бегают солнечные зайчики всех цветов и крутя подставку в разные стороны можно ими управлять. Обернувшись к Луизе, я заметил, что многие любуются светящимся потолком и только она сидит, скромно опустив глазки.
Приятно, конечно, получать подарки. Аккуратно, чтобы не раздавить в набитой книгами сумке я принёс подарок домой, где уже один в спокойной обстановке принялся рассматривать его, восхищаясь такой мастерской работе. Он был явно не конвейерного производства, а чей-то можно сказать ювелирной работой. Самое интересное, что в нём не было никаких винтиков или болтиков, чтобы можно было разобрать и залезть внутрь, а так хотелось! Тем более, что явно там было что-то интересное. Сама подставка была из двух половинок и даже немного, градусов на пятнадцать-двадцать, поворачивалась относительно одна другой. Я даже сделал несколько попыток открутить самый низ приложив усилия, но побоявшись сломать, успокоился и найдя самое почётное место – на телевизоре, торжественно установил его по центру.
Долго наслаждаться красотой мне не дал телефонный звонок.
– Чё делаешь? Выходи в футбол играть, пацаны уже собрались! – кричал Димка в трубку. Я даже ответить не успел как из трубки пошли гудки. Я метнулся на кухню, достал из холодильника котлету и отломил кусок хлеба, быстренько съел всё это в холодном виде, залил молоком прямо из треугольного пакета и на ходу надевая шапку и куртку выскочил на улицу. У подъезда уже «тёрлась» одноклассница Зинка со своим мерзким пуделем на поводке. Она сначала отскочила от меня, чтобы не быть сбитой – скорость у меня была превышена. Затем она присела, отведя полы пальто в стороны и склонив набок голову скорчила улыбку. Я намёк понял – она парадировала Луизу. Ну дура-дурой. Угораздило же её поселиться в моём подъезде.
В футбол мы гоняли до темна, и лишь когда мячик уже стало плохо видно, усталые, все в снегу, но довольные разошлись по домам.
Дома никого не было, хотя почти сразу по приходу зазвонил телефон – это мама. Она скороговоркой выговорила мол, где это я лажу, и что она уже раз пять звонила, спросила ужинал ли я или нет? Но основной доклад был о том, что она задерживается, вроде как на работе, а я чтоб её не ждал, покушал и ложился спать. Всё это было пришлёпнуто звонким поцелуем в трубку.
Вот так – целый вечер в моём распоряжении. Хочешь – в шахматы играй, а хочешь – в карты режься в мышцу, например, но не с кем. Не Зинку же звать – лучше удавиться. Хорошо Димке. Он уже наверняка как обычно поставил на стол свой огромный бокал с чаем, упёрся в свои схемы и паяет в клубах канифоли какой-нибудь «синхрофазотрон». Я же, как было предписано, поужинал, затем хотел искупаться, но поленился, да к тому же ещё и коленка болела после двух падений в атаке. Я перечитал газетку с программой телепередач – после новостей начнётся фильм «Ко мне, Мухтар!». Фильм хороший – можно посмотреть. Включив телевизор, я развалился на диване. Тут же меня привлекли цветы. Опять нахлынули только что пережитые события сегодняшнего дня. Я подошёл к телевизору, покрутил букет, стараясь найти более правильное положение, при этом опять чуть сдвинув половинки подставки и заметив, что при повороте чувствуется чуть слышный щелчок, немного покрутив её туда-сюда успокоился и опять улёгся.
Досмотрев фильм, я выключил телевизор, улёгся поудобнее и дёрнул за верёвочку светильника, висящего на стенке у дивана. Вдруг вместо привычной темноты на телевизоре вспыхнул мой стеклянный букет. Он не просто вспыхнул, а стал переливаться разными цветами, при этом подсветка не просто светилась, а вращаясь внутри подставки создавала такие переливы и красоты, что у меня даже дыхание перехватывало. Что случилось? Только что я прозевал полфильма, так крепился чтоб досмотреть кино и не уснуть, а тут сон как ветром сдуло. Я подошёл, взял цветы и стал внимательно разглядывать. Действительно в самой подставке прямо под букетом ярко светились лампочки разных цветов. Они медленно вращались по кругу, при этом каждая то затухала, то опять ярко вспыхивала. Я повернул половинки и всё потухло, повернул назад и опять всё засветилось. Я такого ещё не видел! Дёрнул за верёвку и зажёг светильник, и тут же букет потух. Проделав так несколько раз, я понял, что светятся мои розы только при полной темноте. И ещё мне показалось, что лучшее место для них не телевизор, а на тумбочке трюмо, где, отражаясь в трёх зеркалах всё это будет в три раза эффектнее.
В школе Димке я рассказал всё, что узнал о букете-светильнике. Как-же засветились его глаза! Этот электронный маньяк так завёлся от любопытства что, по-моему, совсем не мог сосредоточиться на учителе, время от времени выдвигая различные версии.
– Там где-то батарейки! – вскипал он после небольшой паузы.
– Да нет там ничего! – пытался я объяснить, что всё тщательно изучил – не помогло. После школы Димон увязался за мной до самой двери квартиры. Седьмым чувством я начал беспокоиться о сохранности своего подарка, но не закрою же я дверь перед его носом. Как-же он крутил, вертел вроде безобидную с виду вещь. Пришлось вести его в тёмную ванную, чтобы на деле увидеть все светопреставления, которые может исполнить букет. Вердикт был такой: низ – это солнечная панель, как на спутниках в космосе, да даже калькуляторы есть с такой функцией. В общем я столько узнал о последних достижениях науки, что думаю на физику мне больше можно не ходить.
– Короче это – просто детский ночник, но всё-таки там должен быть аккумулятор, который днём заряжается, а ночью в темноте зажигает вон те светодиоды. Видишь, видишь? Вот они! Смотри! Через стекло видно, – тыча пальцем в середину подставки, не унимался Димка. – Ну ка неси нож! Сейчас мы это вскроем и всё увидим.
Мне конечно и самому было ужасно интересно, что-же там внутри. Но при словах: «сейчас мы это вскроем», я понял, что товарища во что бы то ни стало надо остановить. Тем более, что у меня есть богатый опыт последствий своего любопытства. Сколько я с детства перепортил полезных вещей, пытаясь понять их принцип действия и усовершенствовать! Ладно бы игрушки: всякие машинки, паровозики, кораблики, но это простительно – они, наверное, для того и сделаны, но швейная машинка, мамины часы, механическую счётную машинку «Феник», после чего маме пришлось какое-то время высчитывать годовой отчёт, взятый как всегда на дом, с помощью обычных счёт, которые после столетнего забвения пришлось доставать со шкафа. Да чего далеко ходить, вон – на полке до сих пор стоят красивые настольные часы. Теперь это – просто украшение без одной стрелки. Больше они никогда не пойдут и не сыграют мелодию. А ведь я только хотел понять, как они создают эту музыку. Да, я многое из этого узнал! А начиналось всё с того же: «Сейчас я вскрою и всё пойму!» Однако с Луизиным подарком так поступить, разобрать всё на атомы, я не мог. Я выхватил его из Димкиных рук и осторожно поставил на место. На приятеля было жалко смотреть. Потеряв дар речи, он выглядел словно грудничок, у которого отняли любимую соску. Он таращился на меня часто моргающими глазами и открытым недоговорившим ртом. Казалось, он вот-вот разревётся.
– Давай оставим всё как есть. Всё-же понятно: светодиоды, солнечные аккумуляторы – это же так просто! – попытался я оправдаться. – Дам мне ещё в магазин надо – за хлебом. Кстати, что девчонкам дарить будем, ты придумал? Пошли по магазинам пройдёмся, может чего присмотрим!
Димка задумался. Он никак не ожидал такой смысловой нагрузки. Да я и сам от себя такого не ожидал – так лихо разрулил щекотливую ситуацию.
– Чего дарить? Цветы подарим, да и всё… – косясь на отнятый подарок промямлил Димка.
– Ну цветы… цветы все подарят! А может мы чего-нибудь поинтереснее найдём!
– Э, Макс, да ты, по-моему, конкретно втрескался! Подари ей всю вселенную, да и дело с концом!
– Причём тут втрескался? – стыдливо замялся я. – Просто что-нибудь необычное.
– Ладно, уговорил. Через полчаса подгребай! Я поем и двинем.
Так мы и сделали. До вечера прослонялись по разным киоскам и магазинчикам.
- А давай духи подарим, - озарило вдруг меня.
- Точно, духи, - мои раз поцапались, два дня не разговаривали, а на третий батя мамке духи принёс, дак ты-бы видел, что было. Куда все обиды подевались? Женщин, наверное, по - этому и в армию не берут. Прикинь, она такая на посту, ну, на границе стоит, а тут буржуй с духами, ну и сам понимаешь, заходи кому не лень, да хоть на танке проезжай.
- Всё, однозначно, дарим духи, и твоя Луизка у нас в кармане, - твёрдо ударив кулаком по воздуху, - сказал Димон.
- А какие им нравятся?
- Да ладно, в магазине спросим, там всё должны знать, - отец мамке «шанель 5» дарил.
- Почему пять? – три или четыре не пойдут, что-ли?
- Какая разница, по мне так все они одинаково пахнут, фыркнул Димка, - схватил меня за рукав, и потащил, в так кстати оказавшийся рядом магазин со звучным названием «ПОДАРКИ».
- Маме хотите подарить? – спросила молодая продавщица.
- Да! – округлив до предела глаза, соврал я.
Она облокотилась на прилавок, и почему-то с ехидной улыбкой, наверно раскусила мою ложь, зря я так глаза таращил.
- Здесь вы это не найдёте, - разве что на рынке.
Ну на рынке, так на рынке, - решили мы. Шанель и точка!
Рынок встретил нас как обычно. Бабушками у мешков с семечками, на входе, окруженными стаями голубей. Быстро пробежав мимо прилавков с валенками, салом, банками со всевозможными, чудесными средствами от всех болезней, и другой ерундой, мы остановились у криво привязанного куска картонной коробки, с каракулями накарябанными видимо губной помадой. Пролетарским шрифтом было нацарапано «ПАРФЮМ». Мы, тоже не дураки, в школе учимся и понимаем, что это означает, - духи.
Хозяина товара не было. Мы, сделав деловитый вид, стали перебирать разложенное на прилавке барахло. Наконец из-за развешанных пальто. плащей, кофт и фуфаек, появилась девушка, лет шестидесяти. Толстая, в затасканном полушубке, голова закутана в серую шаль, из которой краснело лицо. Черными на выкате глазами, она каким-то отрешённым, сонным взглядом, не вынимая папиросы из-за рта, спросила.
- Чё вам?
Сервис, конечно, немного отличался от магазинного, и мы, чуть замешкавшись почему-то в голос выкрикнули.
- Духи, «ШАНЕЛЬ».
- Номер пять! – добавил друг.
Тётка вяло осмотрела нас, выплюнула в сторону окурок, развернулась и опять пропала меж развешенного тряпья. Мы недоумённо переглянулись, у Димки вид был, будто он наступил на коровью лепёшку. Я наверно выглядел, не лучше. Неизвестно сколько – бы мы так стояли, но тут как из-за туч, откусывая небольшой солёный огурец опять явилась наша таргашка. Хрустя закуской, воровато поглядывая по сторонам, подошла и быстро вынув из кармана, поставила перед нами коробку с заграничными буквами, и нашей цифрой пять.
- Сколько это? – Димка не успел договорить, тётка подманив его толстым указательным пальцем, опять оглядевшись по сторонам, вынув из-за рта огурец, подтянула за клапан шапки, испуганного пацана, что-то шепнула ему на ухо.
Димон похлопал глазами, сглотнул слюну, сделал шаг назад, скрепя снегом повернулся на пятках, и зашагал к выходу.
- Сколько? – догнав, и одёрнув его за рукав спросил я.
- Слушай, может ну их на фиг, эти духи.
- Сколько? - не унимался я.
- Сколько, сколько.
- Сколько твоя мама получает?
Я замялся, не зная, что ответить.
- От куда я знаю, - что я спрашивал что-ли.
- Ну вот вечером спроси, наверно, столько и получает.
В общем дальше допытываться я не стал, а вдруг она зарабатывает меньше, чем эта ерунда, лучше уж не знать.
- Восемьдесят рублей, - неожиданно остановившись, выдавил из себя Димка.
- Как восемьдесят? – это за какую-то… Я показал пальцами примерный размер этой…
- Да мне велик покупали за двадцать пять! – не унимался я.
- Велик, - мне фотик, «СМЕНУ» за пятнадцать покупали, - продолжал негодовать Димка.
- Что-то не видел я у тебя фотоаппарата!
- Да ты понимаешь, очень уж хотелось узнать, как там дырка в объективе, делалась то больше, то меньше.
- И как, - узнал?
- Да, - протяжно простонал «Кулибин», глядя куда-то в высь.
- И как-же? - спросил я, одновременно пожалев о своём любопытстве.
Но было уже поздно. Друг, остановился, глаза его вспыхнули. Для надёжности, чтоб, я не убежал, схватил меня за рукав, мы медленно пошли.
- Ты, понимаешь, там такая шторка, вернее их много, и когда крутишь за объектив.
Димона понесло! Ни обращая ни на кого внимания он в захлёб объяснял все принципы работы механизма. Не находя нужных слов, то и дело останавливался, переходя на художества, на снегу, рисуя чертежи, как дырка становится, то больше, то меньше. Я мало чего усвоил, но за-то понял, почему никто так и не увидел его фотоаппарата. И вообще хорошо иметь такого любознательного друга. С ним можно сохранить какую-нибудь ценную вещь, и при этом узнать что у неё в нутре.
Наконец Димка, выложив мне всю суть дела, выдохнулся.
- Ну дак как? – ну их на фиг, эти духи, - резюмировал я, возвращая друга в настоящее, притопнув для солидности.
- Точно! -пошли по магазинам, - согласился тот.
В одном «галантерейном», где чего только не было: разные зонты, шапки, всякие женские сумочки и куча разных побрякушек, мне очень понравились женские часики – небольшие, блестящие. Представляю, как бы они смотрелись на нежной ручке! Но цена в семьдесят рублей разбила мои мечты в дребезги, и я остановился на браслете. Он тоже красивый: жёлтенький под золото, усыпанный кучей камешков, которые в свете специально встроенной витринной подсветки переливались как алмазы. И хотя цена в двадцать два рубля была для меня тоже не маленькой, но я на него запал. Осталось только почти две недели перед мамой очень-очень прогибаться, чтобы по частям или сразу заполучить такую сумму. Был конечно ещё один хитрый вариант – дядя Паша.
Дядя Паша – это мамин так сказать жених. У них давно нежные отношения. Отца своего я толком не помню, только какие-то давние детские отрывки воспоминаний остались. Мать говорит, что он пил и скандалил. В общем выгнала она его и даже фотографий не оставила. Так и жили мы вдвоём. А лет в десять появился этот Павел Леонидович – дядя Паша. Видный такой, здоровенный, солидный, приходил только с цветами. Конечно, он старался наладить со мной хорошие, так скажем отцовские отношения. Он – начальник крупной транспортной организации, имеет персональную Волгу с водителем. Заедет к нам в гости: «Максимчик, хочешь на машине покататься?» Ну кто-же в десять-то лет откажется! Так и катался я, хоть целый день, как фон барон, пока дядя Паша у нас в гостях.
– Хочешь коньки? Пожалуйста! А лыжи? Да сколько угодно!
Только вот становясь старше начала у меня появляться какая-то детская непонятная ревность. И вроде-бы жить не тужить маме. Мужчина разведённый, дети живут в Казахстане. Но тут я, как заноза, как партизан, брови будто у филина. На здравствуй или до свидания – ни слова. Спрячусь в комнате, дверь закрою, с голоду сдохну, но не выйду. Вот такой был вредный. Сейчас даже вспоминать стыдно. Мать, конечно, выбрала меня. Они встречаются, хоть и редко. Я же знаю, что за задержки на работе на праздники – она у него. Один раз даже застукал их. Хотел встретить её в день рождения прямо у работы. Она работает в гороно главбухшей. Я подошёл и жду её, а она выходит и садится в Волгу. Я глядь, а там дядя Паша. Волга сделал «фыр», пустила дымок из выхлопной трубы и укатила. А я стою как помоями облитый, всеми на свете брошенный, даже слёзы потекли от обиды. Даже мысль была – собрать чемодан и сбежать из дому. Об этом я таки до сих пор никому ничего и не рассказал. Мама так и не поняла почему я пару недель дулся на весь свет. А двоек понацеплял! Ну ладно, будем считать это издержками переходного возраста.
Конечно же, если сейчас переступить свою гордыню и зайти к нему в гости как-нибудь так, вроде мимо проходил, побалакать о том, о сём, да и… даже не просить, а просто честно рассказать, что у меня есть всё: девочка в классе, мама, дом, а вот денег пока нету, а так хочется! Уверен – он бы не семьдесят, а сто семьдесят рублей бы отвалил. Тем более, что ведь не на курево или вино. Димке проще – портфель с пятёрками принесёт, отца задобрит, да и выклянчит сколько надо. Только вот смотрю, что как-то вяло он выбирает подарок, с безразличием в глазах. Конечно, у него же при виде Лариски, пульс не учащается, скорее у неё от него.
Браслет я всё-таки купил. Я был таким хорошим! Посуду мыл, уроки делал, даже постельное бельё с дивана утром убирал, чем изрядно насторожил маму. Она, наверное, подумала, что я натворил что-то из ряда вон выходящее. Каждый вечер, когда я открывал ей дверь, она так всматривалась в меня, будто сомневалась я ли это вообще.
Всё прошло благополучно. Восьмое марта мы встретили достойно. Поздравили девочек и учительницу. И блестел на ручке браслетик. Луиза всегда старалась, чтоб он был виде, давая понять, что ей мой подарок не безразличен. А я… я всё никак не мог решиться сделать шаг, признаться в своих чувствах. Гордеев вон с Танюхой уже чуть не официально жених с невестой. Он бегал за ней всегда как хвостик и добился своего – они всегда вместе. Или Лариска, которая разве-что с чемоданами к Димке ещё не пришла жить. У них даже мамы на собраниях вместе сидят. Понятно, что всё серьёзнее чем Димон думает. Его сопротивление всё слабее и слабее, и, по-моему, скоро он выбросит белый флаг и будет пленён окончательно. А я всё никак не могу решиться, потому что уверен на девяносто девять процентов, что она ждёт каких-то объяснений. Но всего лишь процент, один процент, не даёт мне сделать этот шаг, может самый главный в жизни.
Так время и текло. Вечерами я иногда ходил к её дому, хоть она и жила за два квартала на седьмом этаже. Дожидался, когда выходила выгуливать свою чёрную, вечно что-то вынюхивающую таксу. Появлялся вроде как случайно, будто просто мимо проходил. С ней мы прогуливались вокруг дома и, поговорив ни о чём, останавливались у её подъезда. Потоптавшись на месте, Луиза начинала нервно посматривать на свои окна, протягивала прощально ручку и вежливо пропустив собаку вперёд, исчезала в подъездной двери. И так каждый раз. Наверное, у неё были строгие родители, которых я никогда не видел. И лишь когда непогода, дождь или Димон меня перехватит, мы шли к Авану. Вообще-то его звали Ванька. Он – классный парень. Живёт, как и я, с матерью, как Димка увлекается светомузыкой – это их и свело. Он отличался лишь тем, что был старше нас на год, да более широким кругом интересов. У него всегда были последние записи Kiss, Nazareth, ABBA. Выставит колонку на подоконник, второй этаж, с улицы хорошо видно светомузыку. Девчонки быстро клевали на эту наживку, собирались стайками, хихикали и махали ручками. Ну и мы, конечно, тут как тут в окно высунемся: разговоры, анекдоты, знакомства и на этом всё – к нам нельзя, мама дома, а её Ванька уважал, да и она его. Мы могли хоть до утра играть в карты, расписать тысячу была нашим любимым занятием, мама никогда не ругалась, даже наоборот предложит чаю, а уж какие вкусные конфеты она делала вроде трюфелей, посыпанных вафельной крошкой, гораздо вкуснее чем магазинные. Вообще у Ваньки было очень уютно. Помимо музыки он увлекался коллекционированием красивых импортных винных бутылок, которые креативно были прибиты к стене, демонстративно торчавшими сквозь них гвоздями. Узнал же где-то такую технологию – проткнуть стекло не разбив его. Пустых голых стен в комнате не было. Помимо бутылок как ковёр сигаретные пачки, тоже редкие, не только заграничные, но и наши, каких я никогда не видел, кроме обычных «столичных» – белая пачка с кружком из звёздочек, оказалось есть с фото всех городов-героев или знаменитый Аэрофлот с Ту-134, который тоже оказался не одинок – тут были Яки, Аны и даже вертолёты. Не понимаю, где он их брал. Одним словом, на выходных или каникулах под дождём или на морозе нам скучать не приходилось.
Так и промчались школьные годы. Дальше жизнь закрутила каждого по-своему. Я с удовольствием пошёл в армию. Два года честно и как говорится достойно отслужил на дальневосточной границе. При мне точно ни один шпион не пролез. Хотя были и тревоги, и марш-броски нешуточные, но замок был надёжен.
После армии, хоть и тянуло домой, но соблазнился поработать на великой стройке БАМ. Очень уж хотелось вернуться кем-то! Сначала хотелось просто только попробовать, но мне понравилось и затянуло: тайга, мощная техника, костры, песни под гитару, одним словом – романтика!
Вы не поверите, но я даже в отпуск не ходил! Просто не тянуло. Я отрастил бороду, было жалко тратить время на бритьё. И так почти пять лет. Димка сначала писал в армию, но не долго. И года не прошло, как он женился и письма стали приходить всё реже, а затем и вовсе сошли на нет, но всё же он успел известить, что всё-таки «прищучила» его Лариска.
Неожиданным и конечно неприятным было известие, что Луиза вышла замуж. Нашёлся какой-то заезжий морячок и увёз её на Балтику. Хотя из писем я понял, что в общем-то это было не её решение – там родители всё решали. Может с этим и связана была её замкнутость. Она даже на проводы не пришла. А ведь я её так звал и ждал. Что ж, видимо не судьба. Но хотя и столько времени прошло, а её часто вспоминал. Даже наших «бамовских» девчонок с ней сравнивал, но всё не то.
И вот – еду домой. Хотя мог-бы ещё остаться, очень уж привык к комарам, климату и конечно к людям хорошим, надёжным. Но надо домой. Причина веская: мама всё-таки решилась вый замуж. Конечно-же за дядю Пашу, которому предложили более выгодное место на юге – море совсем рядом. Кто-же тут откажется? Они с женитьбой и так затянули из-за меня и тут наконец решились. Квартира оставалась в моё полное распоряжение. Представляю: приеду весь богатый, с квартирой. Жалко, что перед отъездом бороду сбрил. Они бы мне придала солидности. Жених – просто пальчики оближешь, девки будут в очередь выстраиваться. А первая будет конечно Зинка. Её горючие слёзы в три ручья на проводах чуть не затопили соседей снизу. Интересно как бы она себя повела, если б я с армии весь израненный, весь в орденах и медалях, но по частям вернулся.
Вот и вернулся. Город встретил меня дождём, судя по лужам, поливавшим уже не один день. Такси специально не стал брать – хотелось проехать, не торопясь на автобусе, рассматривая подзабытые, но такие родные улицы. После глуши и тайги всё казалось большим: высокие дома, широкие улицы, куда-то спешащие люди под зонтами.
Знакомой дорогой шёл от остановки. Дождик, наверное, решил меня пощадить и почти прекратился, перейдя в мелкую мокрую муку. Он просто не знал, что уже к чему, к чему, а к дождям и другой непогоде я привыкший как никто из прохожих.
Школа, как говорится – второй дом, проводила меня пустыми глазницами окон и пустым на каникулах двором.
Вот и подъезд, пахнущий свежей краской. Видно, что недавно был ремонт – ни знакомых надписей сажей от спичек на потолке. Ну прям будто готовились к встрече. Перед дверью постоял, прислушался – тихо, стряхнул с плеч и головы капли и осторожно, словно чего-то боясь нажал на кнопку звонка. Щёлкнул замок, открылась дверь – мама. Наверное, ни сразу узнав меня, она на мгновение оцепенела. Понятное дело – провожала совсем ещё пацана, а тут стоит како-то мужик. Ладно хоть, что не ночь и побрился, кстати, а то бы перепугал до смерти.
– Максимушка, сынок! – кинулась она на меня. – Что ж ты дату-то не написал, не позвонил хотя бы с вокзала. Мы ждём-ждём. Знаю, что должен приехать, а когда?
Я только хотел перебрать в голове варианты того, почему «мы», как всё прояснилось – из кухни появился Павел Леонидович.
– О, какой мужик вымахал! Встретил бы на улице – честное слово не узнал бы! Ну, проходи или так и будете в подъезде стоять? – сказал он, протягивая руку.
– Ой, действительно, что это я? Сына, заходи! Что ж всё так неожиданно? Я бы приготовила и горяченькое. – засуетилась мама. – Давай чемодан-то! Снимай всё мокрое, хорошо хоть воду горячую дали, а то ведь почти месяц не было!
Я смотрел на бегающую из комнаты в комнату маму. Казалось, она стало какой-то маленькой, немного постарев, ил больше седины её старили. Дядя Паша тоже выглядел растерянным, не зная, как себя вести и что делать. Он пытался быть полезным в этой неразберихе, которую мама навела своей суетой.
– Давай сына, иди в ванную, погрейся, ополоснись, а мы пока стол накроем. Вот тебе полотенчико и трусы. – роясь в тумбочке причитала мама. Покрутив со всех сторон трусы и без сов стало ясно, что с одёжкой у меня будут проблемы. Неужели я так вырос?
– Мам, а где чемодан-то мой?
– Ой, куда ж я его? – оправившись от недолгого шока, вызванного видом отставших от времени трусов, закрутилась на мете мама, вспоминая куда его поставила. – Ах да, вот же он – на кухне.
Чемоданом был портфель, довольно-таки вместительный, подаренный всей бригадой от имени байкало-амурской магистрали. Ладно хоть без дарственной позолоченной таблички. Наши чудики могли бы и такое устроить, просто времени было маловато. Взяв заветный «ларчик», я, порывшись в приготовленном в дорогу белье, достал стройотрядовскую куртку, всю исписанную именами и адресами нашими «бамовцами», ставшими практически родными. С гордостью разложив на столе теперь уже реликвию, забыв про ванную, извлёк с самого дна уже потерявший актуальность украшенный эполетами, аксельбантами и значками и от того жутко нарядный армейский китель. Да я бы в нём затмил всё политбюро, выстраивающееся на мавзолее во время парадов.
– Эх, жаль фуражку подарил на память.
– Ой сына, всё увидим, всё покажешь. Сними мокрое, искупайся, а мы столом займёмся.
Мама шепнула что-то дяде Паше. Тот быстренько стал куда-то собираться.
– Да, Паш, хлеба, ну и сам знаешь, чего ещё! – услышал я уже из ванной. Отправила в магазин, уже по-хозяйски.
Приведя себя в порядок, я конечно-же позвонил Димону. Его дома не оказалось. Трубку взяла уже жена Лорка, которая по эмоциям, от мамы отстала разве что совсем чуть-чуть. Сразу засыпала кучей вопросов, которые вылетали из неё, как из пулемёта. Не успев толком ответить на один, я тут-же получал следующий. Лишь когда она угомонилась, я смог вспомнить зачем звонил и пригласил их к себе.
– Да, Макс, конечно! Димка с работы придёт и сразу к тебе! – отчеканила Лариска.
Стол разместили посреди кухни. Мама суетилась, будто Новый год неожиданно перенесли с тридцать первого декабря на сегодня. Бедный дядя Паша одним походом в магазин не ограничился – опять чего-то не хватало, по мнению мамы, и он, отдышавшись снова за чем-нибудь бежал.
К приходу гостей всё было готово. Пригласили соседей: дядю Сашу с женой. Было конечно кого ещё позвать, только вот на наших кухнях не разгуляешься. Димка пришёл с дочкой.
– Мала ещё, одну не оставишь, а к бабушкам вести уже поздно. – как бы оправдывался он.
А Лариска, гордясь результатом своих семейных достижений, с удовольствием поправляла на девочке кофту, поворачивая её и приговаривала: «Вот это наша дочечка. Наша Анечка.»
Димка тоже подпевал: «Смотри какая уже большая. В сентябре в школу пойдём, а ты братишка что-то отстаёшь.
Я хоть и делал гордый, равнодушный вид, но в глубине души, конечно, был согласен. Как-же быстро пролетело время! У людей уже дети в школу идут, а у меня даже второй половинки нету. Уловив мамин взгляд мне показалось, что тут наши мысли совпали.
Встреча получилась приятной и душевной. Особенно, когда горячительное начало действовать как обычно – на мысли и языки, я заметил, что, наверное, суровая таёжная жизнь кое-какую закалку мне дала. По крайней мере мне так казалось. Слушая разговоры с разных сторон, я свободно усваивал их и раскладывал в одну правильную лини. Конечно, общим было то, как я вырос и повзрослел. Соседи вспоминали каким я был маленьким, и как вырос у них на глазах. Одноклассники, усадив дочку за телевизор, перебивая друг друга рассказывали о себе, о друзьях, что новенького происходит. Димон хвастался тем, что устроился на завод, что пока-что он начальник цеха, но в перспективе планы наполеоновские – уже метит в директора, и конечно для меня у него на заводе найдётся местечко.
Приятно было их всех слушать и всё больше ощущать тепло родного дома, приходя к выводу, что пора оседать на одном месте, как говорится – пускать корни. Очень хотелось спросить, как там Луиза, хоть Димка и писал, что она вышла замуж и сейчас в Мурманске, но всё-таки те хоть и детские чувства, а отпечатались на всю жизнь. Я сдерживался, делая вид, что прошло и позабылось.
Неизвестно сколько бы мы ещё просидели, если бы не Анечка. Потирая глаза, она зашла к нам на кухню и залезая к маме на коленки, всем молча объяснила: «Хватит, товарищи взрослые! Я хочу спать!»
– Ну нам пора. – сказала Лариса, поднимаясь вместе с дочей из-за стола. Да, тут не поспоришь – пора, так пора, тем более кому-то утром на работу. Я и сам почувствовал усталость после долгой дороги.
Проводив гостей, я наконец-то спокойно вошёл в свою комнату и сел на диван. Глубоко вздохнув, я вытянул ноги, закрыл глаза и почти задремал. За эти годы я научился спать в любых условиях – стоя бы уснул. Но тут, включив свет, вошла ещё бодренькая мама с чистой простынёй, подушкой и одеялом. От всего пахло свежестью, домом.
– Мам, да ты оставь, я сам всё постелю!
– Хорошо, сына, сам расстели.
Мама аккуратно положила бельё на диван рядом со мной, выпрямилась, внимательно посмотрела на меня, наверное, гордясь, и пожелав спокойной ночи, вышла закрыв за собой дверь. Я провёл вялым взглядом по шкафу-трюмо и вдруг как магнитом прилип глазами к стеленному букету. Взяв его в руки, внутри меня в душе будто что-то закипело, забурлило. Словно все эти годы, мне только этих прозрачных роз и не хватало. Я повернул подставку, встал и выключил свет. Тут-же букет вспыхнул и начал переливаться разноцветными приветливыми искорками, как будто все годы он ждал меня и теперь, дождавшись, радостно приветствовал.
Какое-то время я, не шевелясь наслаждался светопреставлением, а затем осторожно, чтобы что-то не расплескать, поставил подарок на место и не отрывая глаз сел, а вернее прилёг, на кипу белья и провалился в щемящие душу приятные воспоминания.
Утром, открыв глаза, я понял, что так и уснул, полусидя, не пошевелившись за всю ночь. Перемена в жизни была ощутимой. Вчерашняя таёжная жизнь уходила безвозвратно. Там всё было ясно план, цели, достижения и победы были общими, как и возникающие время от времени проблемы, куда уж без них. Но мы были вместе, а молодость, здоровье, помноженное на юношеский максимализм, помогали крушить любые преграды. А тут вроде и дома, только чего-то не хватает, нет рядом надёжных, проверенных временем, никогда не унывающих друзей бородачей. Мама с дядей Пашей на долго не задержались. Они давно сидели на чемоданах, ждали лишь моего приезда. Их ждала новая долгожданная совместная жизнь у моря. К тому-же Павел Леонидович хоть и начальник, но работу никто не отменял. Тем более они искренне верили, что, остаться хозяином в своём доме мне пойдёт на пользу. А как-же, жених завидный, жильём и материально обеспеченный, тем более вчера за столом, будучи под, шефе, я прилюдно заявил, что денег заработал мешок. Может и на «волгу» как у дяди Паши хватит, но уж на «жигули» то точно.
После обеда я помог загрузить чемоданы. Немного посидев по обычаю на дорожку, на лавочке у подъезда, мы попрощались. Хлопнули дверцы, легко и не терпеливо крутнул стартер, двигатель приятно заурчал, и «волга» легко покатилась в дальний путь. Тут-то я и ощутил ноющее чувство одиночества, накатывающее на меня с силой пропорционально удаляющейся машине. В этот момент спасательным кругом в океане тоски, оказалась Зинка, вывалившаяся из подъезда гремя детской коляской. Уверен, что она видевшая из окна наше расставание, никак не могла- бы упустить такой эффектный выход, вроде как случайно. Я не успел убежать, Зинка открыла рот. Это было похоже на внезапно порвавшийся мешок, из которого посыпался горох. Ну нисколько не изменилась, как была балаболкой, такой и осталась. Бедные мои уши. Она прыгала от темы к теме, я не успевал фиксировать полученную информацию. Одно понял: замужем, в коляске, - это уже второй ребёнок. Ясно было то, что её можно смело вычеркнуть из списка претенденток на совместную жизнь.
Через два дня бесполезного хождения из угла в угол, и валяния на ставшей моей, маминой кровати. Я понял, что безделие не лучший выход. Надо искать какое-то занятие, работу. Вообще-то в планах было устроиться на автобазу, где начальником был дядя Паша. Ведь он сказал, что позвонит, и меня возьмут автослесарем, а дальше поступлю на курсы водителей, отучусь на категорию грузовые и прицепы, и вот она мечта детства в кармане. Я даже сходил на базу, в курилке пообщался с водителями, слесарями. Оставалось только дождаться маминого звонка, и как-бы, между прочим, намекнуть, что я решил. Конечно, можно было устроиться и самостоятельно, без «блата» так сказать. Но очень уж хотелось сделать приятное дяде Паше. Ведь он так хотел поучаствовать в моей судьбе. Да и маме думаю было-бы приятно. Но планы мои сбил сосед, дядя Саша.
Однажды пришел домой поздно, засиделся у Димки. Открыл воду в ванне, чтоб искупаться, и вдруг звонок. Открываю, сосед.
- Ты где пропадаешь? - третий раз тебе стучу.
- Как работу, нашел?
И не дождавшись ответа, вкратце выложил мне цель визита. У них на работе, а он на станции мастером работает. Так вот. У них увольняется мойщик. Должность, он сказал «дефицитная», много кто хотел бы занять эту должность. И так как я, в его глазах, человек ответственный, трудолюбивый, одним словом, с такой характеристикой, только в космонавты. Так вот, так как он ещё помнил моего отца, и тот хотел бы видеть на этой должности меня. Ну это был сильный, весомый аргумент. Моя воля потихоньку стала рассыпаться, затея с автослесарем пятилась на второй план. Тем более сосед так уверенно по-отечески говорил, что я только слушал, кивая головой, на всякий случай незаметно принюхивался, - уж не во хмелю ли он? Не услышав каких ни будь вопросов или возражений, сосед со словами, - утром не проспи, я полдевятого тебе стукну, удалился у себе.
Дядя Саша нормальный мужик. Всю жизнь отработал экскаваторщиком. Я даже в детстве как-то видел его на работе, когда от безделия с пацанами таскались по новостройкам. Там то на рытье котлована, я его хоть и с трудом, но узнал. Весь в мазуте, замасленной фуфайке, он так легко управлял, огромной, испускающей словно змей Горыныч, рычание и клубы чёрного дыма, техникой. Что я от впечатлений, ещё какое-то время ложась спать, представлял себя, в кабине этого монстра. Один ковш чего значил! Размером с кузов самосвала, на мощных цепях, он с грохотом врезался в землю, да так что аж земля во круг дрожала. Ух, - от воспоминаний даже дыхание спёрло. Кто ж тут не захочет быть экскаваторщиком? Правда со временем заработал дядя Саша инвалидность, болезни позвоночника, суставов, разные ревматизмы. Перешел в слесаря. А теперь и мастером на СТО. У них вообще семья не из интеллигентов. Жена до сих пор крановщица, удивляюсь, - как она по несколько раз в день лазает на такую высоту? Наверное привычка. Но это всё лирика, а вот я пообещал завтра к пол девятому быть готов, как штык.
Долго ворочился в кровати. Перспектива бегать с ведром и тряпкой во кру чьих-то грязных машин, никак не давала расслабиться. А тут ещё это обещание, - не проспать. А вдруг будильник не услышу. Это же позор, потеря доверия.
Всё обошлось, слух не подвёл. Легко позавтракав чаем, с последним оставшимся от маминой выпечки, пирожком с капустой, в ожидании я уселся, словно пенсионер на подоконник, уставился на улицу. Ровно в назначенное время, - стук в дверь.
- Ты хоть позавтракал? – спросил дядя Саша, спускаясь по ступеням, закуривая папиросу.
- Хотя у нас отличная столовая, на рупь, вот так наешься, - он чиркнул большим пальцем по горлу, добавив, - и вкусно!
Вышли во двор. Было тепло и сыро, небольшие лужицы подсказывали что ночью прошёл грибной дождик. У проезда остановились.
- Ребята наши по пути заезжают за мной, - пояснил сосед. – Хотя я и пешком люблю прогуляться, особенно когда погода хорошая, как сейчас. – В моём возрасте прогулки полезны.
Эффектно свиснув резиной, перед нами остановилась белая «шестёрка». С переднего пассажирского игриво выскочил паренёк в кепке натянутой на глаза, он открыл на всю ширь дверцу, придерживая её правой рукой, левой вынул сигарету изо рта, учтиво , с поклоном указав на сидение, сказал, - «добро пожаловать Сан Саныч» Не думаю что он проделывает это каждое утро, скорей всего игра на публику, сегодня публика, - это я.
- Эх Константин, ты всё в своём репертуаре, баламут, - сказал дядя Саша, открывая заднюю дверцу.
- Располагайся, - подтолкнул он меня.
Я уселся рядом с кучерявым парнем. Весельчак Костя последовал за мной, максимально уплотнив пространство. Дядя Саша занял почётное переднее сидение, и мы тронулись.
- Сан Саныч! – хотел сказать что - то Костя, но не успел.
- Знакомьтесь парни, наш новый сотрудник.
- Костя, - протянул первым сосед справа.
- Максим, ответил я.
- Артём не поворачиваясь подал руку водитель.
- Максим.
- Семён, поприветствовал кучерявый.
- Простите, а на какую должность, вливается в наш коллектив товарищ? - поинтересовался всё тот-же в кепке.
- Моим заместителем, - ответил дядя Саша.
Вернее, для меня теперь тоже С ан Саныч. Надо же, рядом всю жизнь прожили, а я и не знал, что дядя Саша, - это, Александр Александрович. Ребятишки как-то нервно переглянулись. Даже Артём отвлёкся от дороги, чтобы внимательней разглядеть меня.
- Ну вот вам пожалуйста, а я столько лет протаптывал дорожку к этой должности, - посетовал Костя.
- А что ввели такую должность? – наивно поинтересовался Семён.
- Да, было бы неплохо, - улыбаясь ответил Сан Саныч.
- На мойку, в место Жоры.
- А Жору, куда же?
- Увольняется.
- Увольняется с мойки! – он что совсем плохой стал? -не успокаивался Костя.
- Макс, давай меняться, я на мойку, а ты в главные слесаря, с меня ещё ящик коньяка, - Костян даже протянул руку, для заключения сделки.
-Эй ты главный слесарь, тебе-же любую должность, это что козлу капусту доверить, - сказал Саныч.
- Главный слесарь! – расхохотались Артём с Семёном.
Костя расстроился, глубоко вздохнул и отвернулся в окно. Я тоже переключился на изучение дороги. Мне нравится, как Артём ведёт машину, не гонит как пацан – малолеток. Едет спокойно, уверено, не спеша, откинувшись назад, вращая руль ладонью одной руки. В принципе, дядя Саша был прав, тут можно и пешком легко прогуляться. Три остановки прямо, на лево примерно столько же, а если срезать дворами, то ещё короче.
Ну вот и оно, современное, трёхэтажное здание, с большими буквами, «СТО Лада» на крыше. И очень впечатлила, настоящая машина, «пятёрка», между слов. Перед зданием, за асфальтированная, с разметкой, просторная парковка, огороженная декоративной оградкой. С двух сторон, словно по линейке аккуратно высажены пушистые пихты, а со зданием парковку разделяют цветочные клумбы, при этом прямоугольные чередуются с круглыми. Почти бесшумно закатившись на стоянку, припарковались у других, расставленных строго по разметке машин, которых было уже штук пятнадцать. Выйдя из прокуренной машины, в голову ударил приятный цветочно - хвойный аромат. Вспомнился лечебный, кристально чистый таёжный воздух. Я задрал голову вверх, разглядывая «жигули» на крыше, сияющие в солнечных лучах.
- Что нравится? – спросил дядя Саша, заметив моё восхищение.
- Настоящая что-ли?
- Ну почти, восстановили из металлолома. – У неё в темноте ещё и фары горят.
Саныч улыбнулся, обняв меня за плечо.
- Пойдём, у нас опоздания не приветствуются.
Пацаны уже убежали. Мы пошли по мокрому, свеже – политому асфальту, к проходной. У турникета нас встретил пожилой, но в достаточно хорошей форме вахтёр, в красно- чёрной фирменной спецовке. Приветливо, по-солдатски взяв под козырёк, поздоровался с впереди идущим Санычем. Я, подумав, что для вежливости нужно поздороваться и протянул руку, но вместо приветствия наткнулся грудью на каменную ладонь охранника.
- Палыч, этот со мной у нас будет работать, пропуск сегодня выпишем, - с гордостью пояснил дядя Саша.
- Ну тогда другое дело, тогда милости просим, подтолкнул меня Палыч, похлопывая по загривку.
Как же тут всё продумано, подумал я, даже первый человек встречающий тебя, на проходной, должен внушать доверие. Мы вышли во двор, большой, с трёх сторон ограждённый цехами, а с внешней, контора в три этажа, проходная, и большие выдвижные ворота. Как и с наружи, везде асфальт, чистота и порядок. Всё подписано, «БОКС 1.2.3». Ворота в цехах тоже пронумерованы огромными цифрами. Захочешь ни заблудишься! Да порядок здесь, просто как религия.
Саныч, заметив моё восхищение увиденным, не стал меня торопить и как опытный гид, подробно стал знакомить с внутренним миро комбината.
- Это, сынок контора, с этой стороны вход, а с боку столовая.
Действительно, действительно со стороны было крыльцо, со ступеньками на две стороны, над широкой дверью красивыми прописными желто-оранжевыми буквами, стимулирующими аппетит надпись, столовая. Предусмотрительно, соблюдая неписаные правила, - «что нужно сделать после вкусного обеда?», установлена беседка- курилка, опять-же окруженная клумбами. Но начинался рабочий день, и объект, тоскливо пустовал. У дальнего бокса стояли ряды машин. Как я понял, слева, потрёпанные, ожидающие ремонта, справа же как новенькие соскучившиеся по своим хозяевам.
- Пойдём по цехам тебя проведу.
Зайдя в ближнею дверь оказались в просторном, залитый, через большие окна под потолком, солнечным светом, ремонтном боксе. Справа целый ряд подъёмников. Почти на каждом «вывешена» машина. Народ выходит с раздевалки. На всех фирменная спецовка, и не рваная не грязная, то есть внешний вид, тоже важен. Расходятся по рабочим местам. С каждым шагом меня наполняло чувство приобщения к общему. Буд-то вся эта станция один большой механизм, и я становлюсь его частью. В конце, на верху за стеклянными окнами, кабинет старшего мастера, - то есть Сан Саныча. Поднялись на верх, вдоль окон, как на балконе у перил собрались работяги, которые устремились за нами, как только мы зашли в кабинет.
- Ну вот Максим, тут я и тружусь.
Саныч прошел за один из двух столов, и как только уселся в кресло, его тут-же обступила толпа. Я пропал из поля зрения и внимания. За вторым столом сидела женщина лет сорока пяти. Она деловито работала с документами, что-то писала, перекладывала бумажки с места на место. Иногда, резко разворачивалась на кресле, с стоящему за ней шкафу. Без ошибочно брала нужный документ, возвращалась в исходное положение, за столом, и продолжала свои дела, не обращая на меня никакого внимания. Я пытался поймать её брошенный в мою сторону взгляд, чтобы вежливо поздороваться. Потоптавшись на месте, так и не дождавшись к себе никакого внимания, подошел к окнам. Сверху цех как на ладони. Устав подсматривать за работягами, я уселся на черный, кожаный диван. Часы, стоящие на высоком сейфе за спиной, старшего мастера. Показывали уже без двадцати десять. Толпа заметно поредела, наконец-то, я стал видеть начальника. И, о счастье! - он тоже заметил меня, позабытого, позаброшенного.
- Так, Гордеев ты куда? – окликнул он очередного выходящего.
- На склад, - озадаченный вопросом ответил Гордеев, разводя руками.
- Забеги на мойку, скажи Жоре что бы шел ко мне, скажи срочно, пулей.
- Может позвонить? – сказала женщина, постукивая пальчиком по телефону на столе.
Вот тебе пожалуйста! Я думал, она с головой утонула в своих бумагах. Ни чего вокруг не понимая. А она оказывается подслушивает!
- Да, Зина, позвони.
Зина позвонила, передав слово в слово наказ начальника, и наконец-то снизошла до меня.
Я, пока она не отвела взгляд, учтиво с поклоном сказал, - «здрасте».
- Доброе утро, -кокетливо ответила она
По - моему, процесс хочет сдвинуться с мёртвой точки, это радует.
Не знаю с какой скоростью тут летают пули, но только сюда этот снаряд залетел минут через пятнадцать после звонка.
Жорой оказался мужичек лет тридцати пяти, рыжий, уже с приличной залысиной. В отличии от других, одетый в домашнее, синие спортивные с лампасами штаны, футболка с орлом на груди. Поздоровавшись с женщиной, которая тут-же отвлекшись от своих особо важных бумаг, улыбаясь кивнула ему своей усыпанной кудряшками головкой.
- Вызывали Сан Саныч?
Начальник посмотрел на Жору, каким-то отрешенным взглядом, как бы вспоминая зачем он его вызывал. Видимо еще ни все мысли рассредоточились по полочкам. Да уж, после такого утреннего прессинга, трудно резко сосредоточиться.
- Эээ, а, да Жора, у тебя суббота, последний день?
- Крайний, Сан Саныч, - поправил Жора, - и то только до обеда, вечером у меня самолёт.
- Вот Жорик, - сказал Саныч поднимаясь с кресла, - я нашёл тебе замену. И он подманил меня пальцем.
_ Так Саныч, я ведь говорил, что нашел, на своё место мужика, нормального.
- Слушай, кого ты мне приведёшь я не знаю, а этого парня знаю с пелёнок, кивнул он на меня.
- Так-что, мы вошли в твоё положение, уходишь без отработки, - а ты за эти три дня, сделай из него специалиста, высшего качества.
- И жора, начать нужно уже сегодня.
Мойщик оценивающе оглядел меня с головы до ног.
Зиночка, положив подбородок на ручки, со страшным любопытством наблюдала за нами, словно смотрела бразильский сериал.
- Ну, это уж от его способностей зависит.
- Тут будь спокоен, схватывает он на лету.
- Ну тогда вперёд, в полёт! – За мной! - скомандовал Джордж.
- Максим, перед обедом поднимись ко мне, - крикнул вслед выскочивший из кабинета дядя Саша.
Подошли к железной двери, с табличкой, «посторонним вход запрещён». С Боку кнопка вызова.
-Прям как секретный объект, сказал я.
Жора открыл ключом дверь. Зашли, лестница вверх.
- Ты дверь за собой закрыл? – спросил он, поднявшись на пару ступенек.
Я вернулся, подёргал туда, сюда.
- Ну да, она сама захлопнулась.
На верху, уже через дверь попроще, оказались в интересном помещении, похожем на рубку большого корабля. Перед застеклённой стеной, располагался пульт, с кучей кнопок, тумблеров, переключателей, лампочек и приборов со стрелками.
- Пойдём, сначала чаю попьём, познакомимся, - сказал Жора отворив дверь.
О которой если не знать, то и не заметишь. Между двух железных шкафов, полностью, сливается со стеной. Причем ручка прикрыта курткой, висящей на вешалке, прикрученной с боку шкафа.
- Лихо! – заметил я.
- Лихо говоришь, - ты знаешь, чем меньше будут знать, тем тебе спокойнее.
Мы зашли в «потайную» комнату. Тут было всё: - диван, стол, кресло, шкаф, похоже от мебельной стенки, не большой холодильник и, уж вовсе роскошь, кассетный магнитофон и даже цветной телевизор.
- Слушай, тут жить можно!
- Да вообще-то приходилось, весна, осень, такое время, когда двадцати четырёх часов катастрофически не хватает. Хотя бы тридцать добавлялось. Клиентов, тьма. Жора достал из шкафа электрический чайник, воткнул в розетку.
- Ты, чего чай, кофе? – ну в общем смотри сам, - сказал Жорик открывая дверцу мини бара.
А там чай, кофе, да ещё и разных сортов, конфеты в вазочке и коробках.
- Ты в армии был?
- Конечно.
- Где?
- На дальнем востоке, - доложил я.
- Ну раз служил, то с поставленной задачей справишься, - заверил меня Жора.
- А я на Балтике, - палубная авиация.
- Порядок у вас тут, «армейский»! – траву не красите? – пошутил я.
- До травы не доходило, но на счёт порядка и дисциплины строго.
- Директор у нас из военных, в отставке, так что сам понимаешь.
- Я тоже за, - против наверно только черти, которые привыкли везде гадить, они ж думаю т что за них вечно кто-то должен подтирать, - но таких мы отсеиваем.
- Ты говоришь, «как секретный объект», - дак та и есть.
- Во - первых дело имеешь, с чужим имуществом, за которое отвечаешь, а во - вторых, тут второй выход за территорию, причём не контролируемый.
- Так - то… - Жорж завис.
- Кстати, а зовут то тебя как?
- Максим, - протянул я руку.
- Георгий, - многозначительно проинформировал Жора.
- Так вот, скажут, Макс, - друг, брат, - давай я вынесу через твою контору, ну скажем, поршневую, карбюратор или ещё чего. Откажешь, - враг. Согласишься, можешь так встрять, мало не покажется! Работы лишишься, это точно.
Из чайника пошёл пар.
- Ну давай по чайку, и за дело, - сказал Жорж, зачерпнув из банки ложку кофе.
Раздался звонок. Я нервно засуетился.
- Кто-то пришёл?
- Нет, это телефон, тут их два, городской и местный, - это свои звонят.
Жора вышел в «рубку».
- Да, да, хорошо, понял, иду.
- Клиент пожаловался, - ждёт, говорит у ворот уже полчаса.
- Пойдём, но сначала заварим кофе.
- Запоминай, - сказал Жора, подойдя к пульту.
Он щёлкнул выключателем. И тут за только - что черным стеклом вспыхнули прожектора, освещая огромное помещение, в низу которого находилась махина, с массой разного оборудования: здоровенные щётки, шланги, цепи. Словно притаившийся монстр, ожидающий команды, «ФАС».
Вот тебе и ведро с тряпкой, - подумал я, покосившись на пульт. И всё это мне нужно обуздать, за каких - то три дня. Ну да ладно, - не такие шали рвали!
- Ладно пошли в низ, будешь постигать, что в учебниках не написано.
Мы спустились к большим подъёмным воротам.
- Вот смотри, кнопка подъёма ворот, дублирующая есть на пульте.
- Но! – Жора поднял указательный палец, - сначала познакомимся с клиентом.
Пройдя через небольшую комнату, называемую «залом ожидания», - через ещё одну железную дверь вышли на улицу. Солнце и свежий воздух приободрили. На опять – же, заасфальтированной площадке, стояли две «волги». У белой, вернее серой от грязи, переминался с ноги на ногу хозяин.
- Добрый день! – вежливо поздоровался Жора.
Мужик, подходя тоже закивал, протягивая бумажку.
- Чек на оказание услуг, время, марка, оплачено, и особые заметки, - пояснил Жорж, протягивая мне документ.
- Подгоняйте к воротам.
Счастливый клиент прыгнул за руль, в миг исполнил указание.
Дальше осматриваем машину в присутствии хозяина, обращаем на каждую мелочь: разбитая фара, что-то болтается или вот-вот отвалится, - нам это важно. Указываем в особых отметках.
- Ну всё Макс, началась твоя практика! – иди поднимай борота.
Я щучкой нырнул в дверь, нажал на кнопку. Ворота дёрнулись, со скрипом поползли вверх, запуская внутрь солнечный свет, обогащённый свежим воздухом. Жора сел за руль, загнал машину на мойку.
- Можете зайти, - там телевизор, журналы, предложил я мужчине.
- Нет спасибо я тут на лавочке, покурю.
Ну нет, такнет, я зашёл внутрь, опустил ворота.
- Макс, - позвал Жора, - вот шкафчики, - тут комбинезоны, плащи, - грязные, тут чистые.
- А это сан узел, душевая и туалет. - А то!!! – добавил Жорж, предвидя моё восхищение.
Внимательно запоминал я все движения наставника, впитывал как губка, вернее, как мои джинсы, струи воды, - под которые я, по неосторожности несколько раз попал. Промыв с низу труднодоступные места, мастер закрыл кран, повесил шланг на крючок. Выдохнул, снял капающий плащ и сапоги.
- Пока всё, пошли на верх.
Мы встали перед пультом. Жора внимательно осмотре всё с верху. Щёлкнул тумблером, вспыхнули несколько разноцветных лампочек. Раздался звук набирающего обороты, реактивного самолёта. Всё во круг задрожало, ноги ощутили вибрацию пола. Я онемел и перестал дышать. Выпученными глазами смотрел вниз. Казалось, вот сейчас то вся эта баррикада и взорвётся. Но гул постепенно выровнился, вибрация прекратилась. Тут только я ощутил на себе Жорин взгляд. Тот с трудом сдерживал смех.
- В сё нормально? – спросил он.
Я сглотнул слюну, - одобрительно покивал головой.
- Ну тогда поехали! – щёлкнул ещё одним тумблером.
На пульте загорелись ещё лампочки, а в низу началось волшебство. Огромные щётки закрутились, распушились, начали движение. Как на милицейских машинах, забегали красные лампочки разбрасывая в разные стороны свет. Шол процесс!
- Ладно пойдём, насмотришься ещё на эту красоту, - у нас там кофе стынет.
Мы зашли в комнату. Кофе конечно подстыло, но пить можно.
- Вообще -то конечно нужно наблюдать, но я уже привык доверять, всё-таки аппарат серьёзный, заграничный, пояснил Жора ставя на стол вазу с конфетами.
На помывку ушло минут двадцать, для показательного варианта, - это нормально. Просушив горячим воздухом машину, мы выгнали её, всю белоснежно- сияющую на улицу, счастливому хозяину.
- Ещё одна кивнул я на одиноко стоящую чёрную «волгу».
- Это? - нет это моя, равнодушно сказал Жора.
- Не плохо, - не без зависти заметил я.
Перед обедом зашёл к Санычу. Тот что-то обсуждал с Зиной, вернее с Зинаидой Ильиничной. Вообще-то она табельщица, и по совместительству что-то вроде секретарши. Она мельком глянула на меня и остановила взгляд на моих мокрых по колено джинсах.
- Получил боевое крещение, - с юмором заметила она.
- Да, - замялся я как плохой школьник, не зная, как оправдаться.
- Ничего ни зима, обсохнешь.
- Ну рассказывай, что решил? – сказал Саныч, снимая трубку телефона.
- Нормально дядь… Я запнулся, Сан Саныч.
Зина засуетилась, глянула на часики, что украшали её пухленькую ручку.
- Ой, скоро обед, пойду я.
Она с женской ловкостью прибрала на столе, и взяв под мышку маленькую сумочку, грациозно удалилась.
- Ало, Оль, шеф у себя? – справился по телефону мастер.
- Ага, хорошо.
- Так, давай быстренько садись за стол, - указал он на Зинино место.
- Пиши заявление.
Я написал под диктовку, стараясь не делать ошибок, максимально аккуратно кладя букву к букве. Ведь сказали, ни знаю кто, французы наверно, - что по подчерку можно определить характер человека.
- Так написал? -давай дуй к директору.
- Подожди, дай-ка я сам схожу, а то секретарша отложит в сторонку, а нам надо скоро.
Саныч встал, задумчиво глянул на мои штаны.
- Ты давай погуляй пока на солнышке, а к часу подходи к столовой, пойдём обедать.
Я покорно всё исполнил. Устроил променад вдоль ль цеха, периодически осматривая штаны. Которые сохли прям на глазах. Можно, конечно, процесс ускорить. Побегать. Но не стал усугублять, своё и без того нелепое положение. Убедившись, что мокрота стала почти не заметной, в конце концов может-же быть такой раскрас, я пошёл к столовой. В беседке и на крыльце уже собралась толпа, наверное, особо голодных. Хотя, периодически доносимый легким ветерком, со стороны столовой, вкусный запах, обострит чувство голода у любого диетика.
- О, Макс! – вот ты где, - раздался возникшего от куда-то ни от куда Кости.
- Ты как ещё не передумал меняться со мной должностями?
- Слышь, Вован, ты бы махнулся не глядя? – спросил он у стоящего у курилки, по виду жутко недовольного жизнью, сморщенного мужичка.
- Лего, не задумываясь ответил тот. Хотя явно что, был не в курсе с чем нужно сразу соглашаться. По-моему, его больше занимала дверь в столовую, которая вот-вот должна была отвориться. Что тут-же и произошло. Словно от выстрела стартового пистолета, толпа бросилась покорять пищеблок. В одиночестве я стал дожидаться дядю Сашу. В одиночку или компаниями стали подтягиваться ещё работяги.
- Что стоишь пошли обедать, или ты уже? - спросил проходящий Жора.
- Нет, побольше аппетит нагуляю, - пошутил я.
От вкусных запахов, в животе уже начинало урчать. Даже засомневался. Может Сан Саныч уже там. Да нет, вроде смотрел внимательно. Прошло минут двадцать, когда от конторы вышли двое: Дядя Саша и высокий мужчина в строгом, бежевом костюме, при галстуке, с папкой в руке. Это наверно и есть директор, - решил я. Не торопливо, о чём-то беседуя они подошли к чёрной «волге». Водитель завёл машину, но начальник не торопился, продолжая беседу. В мня стало закрадываться тревожное сомнение. А вдруг, моё заявление, разорванное в клочья, сейчас заметает секретарша, и безжалостно отправляет в корзину.
Но обошлось. Саныч с директором, довольно дружелюбно пожали друг другу руки. Начальник сел в машину и укатил. Дядя Саша глянул на часы и зашагал в сторону столовой, но увидев меня подошёл к беседке.
- Хорошо, что я сходил, шеф сейчас уезжает в командировку. После обеда зайдёшь в кадры, оформишься, выпишут пропуск.
- Ладно пошли обедать.
Ну наконец-то. Столовая была большая, красиво оформлена. Занимала весь первый этаж. Взяв подносы пошли вдоль полок с яствами. Рассольник, пюре с котлетой, сметана, салат и два компота перекочевали на мой поднос.
- Возьми выпечки побольше, беляшей, пирожков, домой возьмёшь, у тебя там пади шаром покати. Пакет на кассе спросишь.
Так я и сделал. Пять пирожков и столько-же беляшей не оставили на подносе место. За кассой оказалась молодая, симпатичная девушка, в оранжевой с короткими рукавами курточке. Белый воротничок и оранжевая с длинным белым козырьком, кепка, придавала ей, детский, озорной вид.
Форма ей очень шла. Хотя на красивую девушку хоть мешок одень, всё равно будет красиво. По табличке на груди, узнал, что зовут её, Таней. Для начала знакомства, начал подбирать, какой ни будь, с ног сшибательный комплимент. Но что-то пошло не так.
- Ты не объешься? – улыбаясь сказала Таня, глядя на мой поднос.
Я почему-то почувствовал себя оскорблённым.
- Тебе жалко, что ли?
- Нет, просто беспокоюсь за твоё здоровье.
- Ты за своё беспокойся, - наверно врачом раньше была? - зачем-то нагрубил я.
Одним словом, флирт не удался, и я отчалил от кассы. Высмотрев Сан Саныча, униженный и оскорблённый побрёл я к его столику. Уселся спиной к кассе, со стороны которой контрольным выстрелом в мой адрес, ангельским голоском прозвучало, - «приятного аппетита». Весь обед, уткнувшись в тарелки, я молча слушал рассказы Саныча. Чувствуя спиной, жгучий, мешающий пищеварению, Татьянин взгляд. Разделавшись с первым, вторым и стаканом сметаны, я понял, что кто-то был прав. Передо мной были ещё два компота и выпечка. На зло кассирше надо было-бы опустошить весь поднос. Но это было не реально. Кое как справившись с одним пирожком, я сдался. Собрав в кучу, уже остывшие пирожки с беляшами, глубоко вздохнув, я встал и сдерживая отрыжку, зашагал с гордым видом к кассе.
- Дай пакет, - не глядя девушке в глаза, сквозь зубы выдавил я.
- А пожалуйста? – с сарказмом сказала та.
Опустив руку в низ, резким движением сунула мне шуршащий пакет прямо под нос. Надеюсь, кроме нас этот инцидент никто не заметил. Тем более за стойкой уже стояли конторские. Женщины щебетали между с собой, на свои нескончаемые темы. Я вышел на крыльцо. Саныч уже шагал в сторону цеха. Решив передохнуть, остановился у курилки. Надо было перевести дух. Табачный дым туманом плыл из-под крыши к центру двора. С каким удовольствием пускали дым работяги, получая истинное наслаждение!
Я тоже когда-то, чуть было не подсел, на эту вредную привычку. В классе третьем. Сначала старшики, смолившие за школой оставляли, на две, три затяжки. Дальше начали стрелять. Раз послали меня за хлебом. Я звякнул Димке, вдвоём веселее. Его тоже загрузили, продуктов прикупить. Когда вышли с магазина, Димон увидел, сидящего на скамейке парня с сигаретой во рту. Тут-же приободрившись, мой друг, сделав рукой уверенный знак, мол всё окей, подошел к курящему.
- Дай закурить, - сказал Димон, возомнив себя лет на пять старше,
- Ну ты малой вообще совесть потерял, выходишь с магазина и курево стреляешь.
- Да мне только на продукты дали, - начал оправдываться тот, отведя руку с авоськой. Хлеб вот, молоко, маргарин.
- Маргарин, говоришь?
- Да,
- Ну так вот, маргарин и кури.
После такого конфуза, стрелять мы стали т, только у своих. А однажды купили по пачке сигарет «солнце», без фильтра, как сейчас помню. Забрались в маленький домик на территории детского сада. И начали дымить, одну за одной. Накурились до тошноты. Пришел домой с больной головой, и затуманенным сознанием. На следующий день Димка был, какой-то не разговорчивый. Вид имел жутко потерянный и неуверенный в себе, от чего-то часто плевался и неустойчиво сидел на стуле, словно тот не удобный, каменный или чугунный. А когда на второй перемене я предложил, сбегать за школу покурить. На что реакция была какой-то странной. По лицу друга пронеслась череда таких гримас! Будь- то он за раз ошпарился, прищемил в двери сразу все десять пальцев, и проглотил жабу. Димка сплюнул.
- Я завязал, - сказал он сквозь зубы, сплюнув ещё несколько раз. Меня спалили.
- Отец, - спросил я?
- Отец бы меня в жизни не тронул. А вот мать, высекла, ещё и сигарету сожрать заставила.
Меня самого перекосило от мысли, как я жую табак. В знак солидарности я тоже завязал.
Из столовой начали выходить конторские. И вдруг на крыльце появляются две молодые девушки. Одна обесцвеченная блондинка, ни чего выдающегося. Это тот случай, когда присутствие одной, делает другую гораздо краше. Хотя, нет, вторая и без сравнений была сказочно красивой. Брюнетка, с черными, заплетёнными в косу, чуть ниже лопаток волосами. Из короткой черной, обтягивающей кожаной юбки, выходили, красивые длинные, стройные ножки, в тёмных колготках, заканчивающиеся, белыми босоножками на длинном, тонных тонких шпильках. Под лёгкой, джинсовой почти не весомой курточкой, сияла блёстками, нежно розовая, уходящая под широкий белый ремень с большой сияющей пряжкой, блузка. Которая была настолько тонка, что высвечивала, чёрный, узкий лифчик. Длинные ресницы, Карие глаза, тонкие, чувственные губы, делали это чудо природы, самой принцессной принцессой, в мире. Ну по крайней мере, в ближайших пару кварталах. Мужское сословие затаило дыхание. Наступила тишина. Стал слышен слабый, ровный шум кухонной вытяжки, птичье щебетание, трескотня кузнечиков в траве.
У присутствующих глаза засверкали, выделение слюны превысило предобеденное. Рот нужно было захлопнуть по плотнее, что бы из него не потекло. Просто свора «мартовских котов» да и только! Девушки стали на крыльце, положив ручки на перила. Словно выставляя себя на показ, ни обращая никакого внимания на зрителей. Балагур Костя, сорвав с клумбы небольшой красный цветочек, в два прыжка подскочил к крыльцу.
- Вика, это вам от нас, с чувством глубокого уважения.
Вика-же, глянув на него с полным равнодушием, повернулась, с лёгкостью модели спустилась по ступенькам, и как по подиуму пошла вместе с подружкой, отстукивая каблучками по асфальту, почему-то не в контору, а на проходную. Наверно девушки хотели прогуляться в чудесный летний день, в стороне от похотливых глаз. Они ушли, а сердце в им в след продолжало биться в такт каблучкам: тук, тук, тук. Курилка оживилась, «коты» начали разбредаться по рабочим местам.
Сначала я решил. не теряя времени, сразу пойти в кадры. Но покрутив в руке пакет с выпечкой, решил, что хватит на сегодня позорных, мокрых штанов. Оставлю в кабинете у Саныча, исхожу.
- Ты к нам на мойку? - неожиданно спросил идущий рядом коренастый мужик.
- Вроде как да, - ответил я, оценив сарафанное радио, запущенное никем как Костяном.
- А кто эта Вика? - поинтересовался я.
- С планового отдела, но ты губу не раскатывай у неё муж боксёр, просветил меня коренастый и ускорил шаг.
Муж боксёр это, конечно аргумент весомый, и всё же…
Вика, Вика, прилип ко мне этот образ. Ходил в контору, и мечтал встретиться с ней в узких конторских коридорах. Даже поднялся на третий этаж, чтоб узнать где-же находится, этот плановый отдел. Хотел у Жорки узнать о ней побольше. Но тот человек семейный, правильный, ему эта тема не интересна.
Вечером домой пошел пешком. Оказалось, совсем не трудно. Не смог не поделиться успехом. Первым делом позвонил маме. Почти не чего не утаив, рассказал о прожитом дне. Она успокоилась, порадовалась за меня, наконец то я при деле. Потом звякнул Димке, пусть не думает там со своей, что я «не пришей к кобыле хвост». После завтра суббота, и я вступлю в полные права, оператора моечной установки.
Заварил чаю, от эмоций, даже сахару переложил. Выключил свет и под весёлые зайчики стеклянного букета, не спеша ел беляши, запивая ароматным чаем. А в голове, под танцы разноцветных искорок, всплывали лица, Луизы, кассирши Танюшки, и конечно недосягаемой Вики, с её боксёром. Может стоит на всякий случай, на досуге по тренировать челюсть.
Утром отковырял от «бамовского проездного» фотографию, вклеил в новый пропуск. Из дома вышел пораньше, чтобы не подумали, что я хочу сесть на хвост, возившим дядю Сашу пацанам. Убежал пораньше. День прошёл на редкость плодотворно. Получил спецовку. Жора нашёл зарисованный им когда-то пульт, с указанием приборов, который я тут-же приклеил на стекло. А главное, я полностью самостоятельно помыл две машины.
В субботу Георгий устроил прощальный отходной. В обед собрались только элита: токарь, маляр, карбюраторщик, электрик. Они не только должности цивильные занимали, но и сами, как я понял были людьми серьёзными. К застолью подвезли: шашлык, пирог, фрукты. В «потайной» комнате, негромко звучала музыка, велись деловые беседы. Подняли по две рюмки, одну за бывшего, другую за будущего хозяина мойки. Когда гости разошлись, мы с Жорой ещё посидели. Видно, было что тот хоть и едет в сам Ленинград, но расстаётся со всем с большим сожалением. Он оставил мне всё. Вернее, что ему нужно было, давно уже вывез. А вот почти новые наборы инструмента, спецовка, вся обстановка, да же коробку, которая лежала в шкафчике, я и не знал, что там. Оказалось это коньяк, дорогущий, импортный. Жора вызвал такси, Мы вышли на улицу. Сели на скамейку. Погода была как на заказ, тепло, солнышко, лёгкий ветерок.
- А где твоя машина?
- На ней жена позавчера уехала, у неё сегодня уже рабочий день.
- Жалко до юбилея немного не доработал, посетовал Жорж.
- Что за юбилей?
- Фирме, пятнадцатого числа будет пятнадцать лет.
На стоянку с визгом завернула такси.
- Ну ладно Макс, давай. Живи правильно, работай честно с умом, и всё у тебя будет.
Мы хлопнулись ладонями. Жора сел на заднее сидение, и «волга» быстро укатила. Я стоял и смотрел в след с горьким чувством, расставания. Буд -то знал человека, ни каких-то три дня. А всю жизнь. Прибравшись на верху. Убрав в холодильник продукты, которых мне хватит не на один день. Прошелся по всей мойке, со странным, новым чувством, хозяина. Домой пришел, когда уже стемнело. В почтовом ящике лежало извещение на посылку, от матери. Интересно, чем она решила меня порадовать? И хотя было ужасно интересно, терпеть придётся до понедельника. В темноте комнаты меня, всего довольного собой, весело переливаясь, встречал стеклянный букет. Включив телевизор, я только, только расположился на диване, ощущая приятную усталость, медленно расходящуюся по всему телу, как раздался стук в дверь. Это скорей всего сосед. Он как-то не привык жать кнопку звонка, и почти всегда стучит, выдавая тем себя. Открываю. Та и есть Саныч!
- Ты что до такого времени, на работе что ли был?
- Да, куда мне спешить.
- Я не помешал? – поинтересовался Саныч, глянув в тёмную квартиру.
- Нет, нет я один, просто решил прилечь.
- Завтра отлежишься, а сейчас давай, заходи, моя там уже на стол накрывает. Надо отметить начало новой должности, а то не порядок.
Я попытался вежливо отказаться, чтоб не выглядеть нахлебником. Но Саныч был твёрд.
- Здрасте, теть Зин, - заходя на кухню, сказал я.
- Здравствуй, здравствуй соседушка, - ответила женщина, извлекая из духовки, противень с картошкой и курицей.
Я примостился к столу на крайний стул. Саныч же, с ходу, дал крен в сторону висящего шкафчика, откуда извлёк хрустальный графин с жидкостью розового цвета.
- Вишнёвочка, на чистом медицинском, - пояснил он, значимо подняв в верх указательный палец.
Сгребя в одну руку три изящные, на тонких ножка, рюмочки, закрыв дверцу направился к столу.
- Так Саша, давай я сначала на стол соберу, а уж потом ты со своим вином лезь, - сурово осадила почти успевшего сесть Саныча, супруга.
- Вот так и живу, под тотальным контролем, - пожаловался мне сосед направляясь к выходу.
- А это ты оставь, пока оно тебе ни к чему, - сказала тётя Зина, отняв у мужа графин с рюмками.
- Пошли Макс на балкон, покурим, с этим и бабами спорить, себе дороже, - пробурчал обиженный сосед.
Мы вышли на балкон. Вид тут не привычный. Мой выходит во двор, а этот в обратную сторону, тут школа, детский сад. Да и квартира у них четырёхкомнатная, у меня на комнату меньше.
- Сашка должен был приехать, у матери сегодня день рождения. А тут давеча звонит, в аэропорту говорит сидят, погода не лётная, раньше, чем завтра не появятся.
- Интересно дядь Саша у Вас, ты Сан Саныч, и сын тоже Сан Саныч.
- Да, мог бы и внук Сашкой быть, да видишь, одних девок нарожали. А у Светки, наоборот, четверо, и все парни. Вот и думай, вроде с одного гнезда, а у каждого своё.
Мы стояли на балконе, Саныч несколько раз прикуривал, постоянно гаснувшую папиросу. Наконец дождались приглашения к столу. Приятно, по - домашнему, провели мы вечер. Были тосты за именины, за мою новую работу, за здоровье и мир во всём мире. После каждой опорожнённой рюмки выходили на балкон. Разговоры становились, всё интереснее и душевнее. Оказывается, Саныч с нашим директором служили вместе. Только один дембельнулся, а другой продолжил военную карьеру. Дружить не перестали. Я даже узнал, что сосед когда-то квёл у друга девушку, Тётю Зину. Оказалось, тот ещё ходок был! Мне нравилось, больше слушать. Самому пока хвастаться нечем, достижений никаких. Да и настойка оказалась качественной на столько, что я несколько раз чуть не уснул стоя.
Во сколько пришел домой, даже не помню. Отключился как говорится, - без задних ног. Потратив воскресение на восстановление сил, в понедельник на работу пришел как огурчик, с огромным трудовым потенциалом. Дни летели как из пулемёта. Обеденные свидания с Таней становились всё ярче и желаннее. Впереди маячил юбилей, на который я возлагал большие надежды. Всё - таки кассовый аппарат не будет стоять, между нами, и я решусь на какие-то важные слова. Считаю дни. Вот уже двенадцатое. Осталось три дня. Хожу весь наэлектризованный, разве что не искрюсь, и не щёлкаю разрядами.
Помыв с утра три машины, развалился на диване. До обеда ещё полчаса. Представляю, как приду в столовую. И чего бы такого свеженького ляпнуть, чтоб Танюшка похихикала. Вдруг послышались шаги по железным ступенькам. И не обычные, а как каблучками. Напрягся, прислушался, может кажется? Да нет, действительно со стороны цеха, кто-то неспеша поднимается. Выскочил из комнаты в «рубку». Передо мной стоит, не поверите, Вика.
- Привет, - тихо сказала она невозмутимым тоном.
Будь-то каждый день заходит ко мне в гости. Сегодня она особенно нарядная. Синее, почти фиолетовое свободное платье, ниже колен, подпоясанное красным пояском. Такое лёгкое, что кажется, раскрути её сейчас, как балерину, по телевизору. Тут-же аппетитно разовьётся подол в стороны, открывая всё секретное, что под ним. Распущенные волосы, большие тонкие ободки свисают с ушек.
- Максим? – загадочно улыбнулась она, обнажая белые зубки.
- Вика, - протянула она миниатюрную ручку.
- Можно у тебя покурить?
У неё в руке появилась припасённая в кулачке сигарета. Я как осёл, одобрительно закивал головой. Хотя минуту назад, никому бы этого не разрешил.
- А ничего? – кивнула она на табличку «не курить».
Я как решающий тут всё брезгливо махнул рукой на надпись. В конце концов надеюсь не провокация-же это, не с проверкой техники безопасности она явилась. Вика, выдержав паузу, стала крутить сигарету, двумя пальчиками. Ну вот осёл, он и есть осёл, - выругал я себя. Зачем-то похлопал по своим карманам, зная, что спичек при себе не имею.
- Сейчас, секунду, - я прыгнул комнату, вспомнив что видел как-то зажигалку в столе. Выдвинул ящик стола. О! - да их тут ещё и не одна. Взяв самую красивую, снова подскочил к девушке. Стараясь не облажаться, щёлкнул кнопкой. Однако вместо ожидаемого эффектного пламени, из маленького окошечка в корпусе, с приятным шипением появился не большей голубой огонёк.
- О, фирма! - заценила Вика, пригубив, белый с золотым ободком фильтр.
Я поднёс огонёк к сигарете. Девушка затянулась, за тем подняв голову к верху, не сводя с меня глаз, тонкой струйкой выпустила дым к потолку. Да уж принцесса! Даже запах дыма благородный. Век бы нюхал не переставая.
- В общем Максим! – вот какое дело привело меня к тебе.
Набрав побольше воздуха, чтобы высказать всю проблему разом, моя принцесса уже почти издала первый звук. Но не успела, меня понесло. Гонимый эмоциями я начал первым.
- Вика! Мы сейчас решим все твои проблемы.
- Говори, кто тебя обидел? – зачем-то ляпнул я.
Девушка выждала некоторую паузу. Оценивающе осмотрела меня. Она была, так близко! И запах духов, действующий словно наркотик творил в голове какую-то кашу. Сейчас приглашу её в «тайную» комнату. Для начала приглашу присесть на мягкий диван, включу медленную, убаюкивающую музыку. За тем… Эх, кабы знать! Я бы фрукты, лёгкое вино, и… По-моему, у меня даже челюсть ныть начала, от возможно скором знакомстве с боксёром. К счастью, ровный, спокойный голос вернул меня на грешную землю.
- Ты понимаешь! – родители приехали. У меня сегодня день рождения. Вообще-то такие вопросы наши бабы решают через главного инженера. Но он сейчас в отпуске. Я подошла к Сан Санычу. Мы с ним и хотели прийти, он дверь открыл, я вошла, а его кто-то окликнул. Ну и по-моему он просто про меня забыл.
- Ага, во ты как прошла, а я думал дверь забыл закрыть.
- Ну так в чём проблема то?
- Проблема? – а да! В общем родители живут в деревне, семьдесят км от сюда. У них там дождь был. А дорога, ужас какая!
- Ну в общем, можно помыть машину?
- Это и есть твоя проблема? – разочаровался я, готовый сей час на более серьёзные поступки.
- А когда можно подъехать?
- Да сейчас и пусть подъезжает.
- У тебя-же обед.
- Обед, да я ради тебя месяц готов голодать, тем более в день рождения, - пошутил я.
Хотя, по-моему, это была не шутка. Девушка покрутилась из стороны в сторону, ища место куда можно выбросить сигарету. Я взял окурок, открыв дверь выбросил его в низ. Хотя следовало-бы приколоть его дома к стене, как сувенир на память.
- Тогда я побежала звонить, пусть прямо сейчас и подъезжает, - сказала Вика, в плотную подойдя ко мне, смахнула с плеча воображаемую пылинку, и прислонилась ладошками к моей груди.
- Можешь с моего позвонить, - не без гордости сказал я, показывая на телефон.
Но Вика уже скрылась за дверью, оставляя на ступеньках барабанную дробь от каблучков. Я глянул на время. Обедом, конечно, придётся пожертвовать. Потому что после у меня есть машины. Я думаю, от куда они сегодня лезу? Оказывается, где-то был дождь.
Уже через пятнадцать минут затрещал местный телефон.
- Макс, папа сейчас подъедет мажешь открывать дверь.
Макс! – это, уже подвижки к более близким отношениям. Я спустился в низ, поднял ворота. Погода – чудо! На площадке пока пусто, но по дороге не торопливо катится видимо изначально зелёный «москвич». Может это не то. У такой красавицы папа ездит на далеко не первой свежести, ни знаю, как это назвать, - «колымаге». Однако «москвич», снизив скорость почти до нуля, повернул на стоянку, и урча не понятными звуками подкатился к воротам. Дёрнувшись как в предсмертной судороге, авто заглохло. Скрепя крышкой, тфу, простите дверцей, на свет божий вылез маленький, худой, седой мужичок. Суетливо, виновато подошел ко мне.
- Вы Максим? – спросил он.
- Да, а Вы наверно Викин папа?
Я не стал рисковать, садясь за руль, а попросил папу под моим руководством, самому загнать машину как говорится в «стойло». Выпроводив с мойки папу, не теряя времени я принялся за дело. Не смотря на внешний вид, относился к этому куску ржавого железа, с какой-то не поддельной ответственностью. Можно сказать, с сыновьей нежностью. Всё-таки любовь, это сильная сила. Женщинам этого не понять, они потребители.
Помыл и почистил всё, даже пропылесосил, залезая в самые труднодоступные места. Куски навоза и комбикорма меня не останавливали. Так хотелось прогнуться, ну разве что языком не вылизал. Справился достойно. Мокрый был не только от воды, но и от пота. Скинув плащ и сапоги, поднялся на верх. Включил двойную просушку, за одним отдышался. По времени прям тютелька в тютельку. Подняв ворота, взгляд мгновенно как молния врезался в ближайшую скамейку. Там мирно беседуя, сидели, папа с дочкой. Папа курил, Вика, крутя в руке целлофановый пакет с двумя беляшами, улыбаясь смотрела на меня. Она не сразу, а с некоторым запозданием вспомнила, что по статусу, всё-таки марочку принцессы надо держать. Быстро как солдат перед внезапно появившимся командиром, вскочила выпрямившись как струнка. При этом на стоянке уже стояли две ожидавшие своей очереди машины. Присутствие которых немного давило на меня, не давая выйти, рассыпаясь речами, как я рад видеть таких желанных посетителей. Вика зашагала в мою сторону убрав ручки за спину.
- На обеде так и не был? – спросила она, заранее зная ответ.
- А я вот, взяла тебе перекусить, сказала она почти шепотом, протягивая пакет, глядя прямо в глаза.
Я вообще заметил, что она так смотрит, будто взглядом хочет просверлить на сквозь. Потеряв дар речи, даже не поблагодарив, взял свой обед.
- Можете забирать, - кивнул я в сторону сияющего чистотой зада «москвича».
- Па, можно я? – прыгая как маленькая девочка, хлопая в ладошки пропищала Вика.
- Ну конечно, - одобрил отец.
Глядя на них, невозможно было представить, чтобы папа хоть раз дочке в чём ни будь отказал. «Москвич» торжественно выкатился на улицу. Не хватало малого, салюта и аплодисментов. Девушка, святясь от счастья вышла из машины. Папа подошел ко мне, протянул руку. Озадачено посмотрел на нас с Викой.
- Что с меня?
От такова неожиданного вопроса я о цепенел.
- Да мы, за всегда! – единственное что подобрал я.
Вика, взяв папу за плечи, буквально втолкала его за руль.
- Ты в контору? – можешь через меня, - предложил я, намекая на проход через мойку.
- Мне сегодня рабочий день сократили, с обеда я свободна. - День рождения, же!
И сделав пару шагов к папиной машине, резко обернулась.
- Спасибо, Макс.
Какое-же это было «СПАСИБО»!
Вика, с папой укатили. Я, чтобы притупить чувство, нахлынувшего одиночества. С остервенением, и самозабвением взялся за работу. Но её, «спасибо» прорывалось свозь шум вращающихся щёток, воя электромоторов и других помех. За день столько благодарностей выслушаешь, что обращать внимание перестаёшь. Но тут, будто открытие сделал! На сколько это волшебное слово! Как и сама она, недоступная, непонятная! Одна, для всех, там на территории, неприступная как скала. И совсем другая тут, только-что уехавшая на старом, убогом «москвиче». Ничуть не брезгуя, ни развалюхой, ни стареньким смешным папой. Которого любит по-честному, словно десятилетняя девочка. При этом оставаясь всегда новой, чистой, нарядной. Я ни разу не видел её дважды одинаковой. Как ей это удаётся? Лично мне без недавней маминой посылки, с шикарным костюмом, рубашками. В высшем свете и показаться было-бы не в чем. Даже размеров своих не знаю. А теперь готов хоть на свадьбу. Понятно, что мама об этом и мечтает. Ну а пока заканчивается ещё один день. До юбилея останется всего два!
Продолжение следует…