Пауль Гренер
(1872-1944)
Теофано
опера в трёх актах
Действующие лица:
Алексей, молодой византийский император
Теофано, его сестра-близнец
Харальд, варяг, друг детства Алексея
Евдокия, придворная дама Теофано
Игумен Лавры, монастыря на горе Афон
Первый архонт
Второй архонт
Третий архонт
Сторонник императора
Дворецкий
Монахи монастыря Лавры, архонты, генералы, солдаты, свита императора, невольники и невольницы Теофано, танцоры и танцовщицы, палач и два помощника.
В первом акте действие происходит на монастырском дворе Лавры; второй же акт и третий разыгрываются в императорском дворце в Византии.
Время действия – ранее Средневековье.
*
Первый акт
Двор Лавры, монастыря на Афоне. Слева – монастырские строения, простирающиеся в глубину сцены; первый их этаж массивен, без окон; второй же наделён многочисленными маленькими зарешеченными окнами. Впереди – сводчатый проход, он занимает всю высоту первого этажа и ведёт во внешний монастырский двор. Далее, в глубине, находятся маленькие врата, к которым ведут две ступени. Высота всего монастыря не слишком велика, и потому над ним виднеется круто вздымающаяся отвесная скала, в расселинах которой растут разрозненные тисовые деревья и большие редкие цветы. Вдоль монастыря, отгороженная от пропасти небольшой стеной, тянется узкая тропинка, в глубине сцены она огибает строение.
Позади находится двор, также окружённый низкой стеной. Приблизительно в середине изгибающейся стены расположен выступающий балкон. Поверх неё, в глубине сцены, виднеется тёмно-голубое Эгейское море с далёкими, лежащими поодиночке и сверкающими белым светом островами.
Справа церковь; каменное строение, громоздкое, массивное, без украшений. Портал щедро украшен мозаикой и золотом. К порталу ведут широкие ступени. В углу, между церковью и дворовой стеной, под деревянным навесом висит ручной колокол. За церковью, огибая дугой середину задней части сцены, высятся лесные горы, переходящие в крутое предгорье.
На дворе находится старый источник, над верхним краем его внутренней стены высится маслина. Примитивные приспособления для черпания воды. В глубине сцены – каменная скамья в стене. Между скамьёй и балконом – массивное деревянное распятие, прикреплённое к стене, Распятый, расписанный яркими красками.
Утро.
Двор, белые стены и голубая даль озарены блеском сияющего солнца.
Слева из небольших врат выходят Алексей и Харальд. Они в белых монастырских одеяниях.
АЛЕКСЕЙ.
Как красота этого утра
Наполняет душу скорбью!
ХАРАЛЬД.
Почему же скорбью?
АЛЕКСЕЙ.
Как будто мир моей юности
Собрал всё своё
Великолепие воедино,
Дабы сделать для меня
Расставание более тяжким…
ХАРАЛЬД.
Для меня мир охвачен
Пламенем торжества,
И это солнце ликует,
Празднуя триумф.
АЛЕКСЕЙ.
Скажи, мой друг,
Ты никогда не чувствовал,
Что солнце грозит?
ХАРАЛЬД.
Я сын севера,
И, хотя я никогда не видел
Этого мрачного края,
Во мне живёт душа отцов,
И во мне жива их дикая,
Болезненная страсть,
Заставляющая влечься
Вслед за солнцем.
Уже много столетий
Сердце севера,
Словно паломник,
Стремится к югу.
Его золото, его пурпур,
Его кровь манят
Сладостной болью…
(Полный страстного ожидания, протягивает руки к морю.)
Ныне страсть будет утолена.
Вон там лежит Византия!
И завтра мы под парусами
Отправимся туда.
АЛЕКСЕЙ.
Византия!
Неужели ты позабыл,
Что однажды мы уже видели её
И, будучи детьми,
Внимали её дикому крику?
Неужели в твоих ушах затих
Яростный вой народа,
Убившего моего отца,
Сорвавшего пурпур
С мёртвого тела
И явившегося для того,
Чтобы умертвить сына?
Неужто ты позабыл о том,
Как нас, плачущих,
Унесли оттуда ночью
И как мы, содрогаясь
От ужаса, смотрели
С борта корабля на то,
Как пламя пожирает
Дворцы и здания?
Византия, убийца!
Так я её вижу.
ХАРАЛЬД.
Тем большую гордость
Мне это внушает.
Некогда ты удалился
Оттуда как беглец –
Ныне же ты возвращаешься
Туда как император!
АЛЕКСЕЙ.
Император!
Этого я не понимаю.
Тот же самый народ,
Который некогда
Требовал моей крови,
Ныне исторгает меня
Из моего одиночества,
Дабы я его поработил.
ХАРАЛЬД.
Так поработи его!
Как он того и заслуживает.
Стой, неприступный,
На императорской высоте!
А мне дай свой меч!
АЛЕКСЕЙ.
Меня, в отличие от тебя,
Это не привлекает.
(Вступая на балкон в глубине сцены.)
Как тихо и мирно мне жилось
В этих монастырских стенах!
Чист был воздух,
И чисто сердце.
Злой мир, он остался там, позади,
Границей моего бытия
Было голубое море.
И если моя страстная тоска
С пылкими желаниями
Перелетала эти острова,
То это происходило
Лишь ради сестры.
Теофано!
Не ради сияющего
Великолепия трона,
А лишь ради тебя одной,
Теофано!
ХАРАЛЬД.
Неужели ты так любишь её?
Ведь ты её едва знаешь!
АЛЕКСЕЙ (нежно).
Сестра-близнец!
Словно там находится
Половина моего существа.
Во мраке возникновения
Мы одновременно лежали
На сердце одной матери,
Нас оживляло биение
Одного и того же сердца,
И нас вскормила
Одна и та же кровь.
ХАРАЛЬД.
Она, быть может,
Стала красавицей?
АЛЕКСЕЙ.
Редко ко мне доходят
Известия о ней.
Она – великая царевна
В императорском дворце.
Её тело облечено
В расшитый золотом шёлк.
ХАРАЛЬД.
Её тело в шелку!
АЛЕКСЕЙ.
И сонм невольниц трепещет,
Внимая её повелениям.
ХАРАЛЬД.
Сонм прелестных невольниц!
АЛЕКСЕЙ.
Её призывающий голос
Достигает моего
Братского слуха.
Византия, убийца –
Да будет ей это прощено!
Византия, поджигательница –
Пусть это ей простится!
Ведь она заключает в себе то,
Чего я страстно жажду.
Из мрачных сумерек,
Окутавших ужасный город,
Мне подаёт знак
Светоносная рука
Моей сестры.
ХАРАЛЬД.
Византия, подательница
Изысканных наслаждений, –
С каким изнеможением
Я их жажду! Удивительно
Красивые женщины,
Улыбаясь, подают
Мне знак белой рукой.
Из глубины сцены, следуя по тропинке вдоль строения, выходит монах, он приближается к колоколу и звонит в него.
АЛЕКСЕЙ (вздрагивая).
Пробил час.
Харальд, товарищ
Моих детских невзгод,
Друг моего одиночества,
Останься со мной!
Не покидай меня,
Когда они водрузят
На меня корону!
ХАРАЛЬД.
Мужайся, Алексей!
Появляются монастырские монахи и мальчики, следуя по двое по тропинке, они направляются к церкви, распевая псалмы.
МОНАХИ И МАЛЬЧИКИ.
Я хочу, по великой милости Твоей,
Пойти в Твой дом и поклониться
Святому храму Твоему в страхе Твоём.
Целуйте Сына, дабы Он не гневался,
Служите Господу в страхе
И радуйтесь с трепетом.
Целуйте Сына, дабы Он не гневался,
Дабы вам не погибнуть в пути.
Ибо скоро воспылает Его гнев.
Благо тем, кто полагается на Него.
АЛЕКСЕЙ.
Целуйте Сына, дабы вам
Не погибнуть в пути.
Слева из маленьких врат выходит игумен, поддерживаемый двумя прислуживающими монахами. Они помогают ему спуститься по ступеням и в ожидании останавливаются слева.
АЛЕКСЕЙ (игумену).
Святой отец, ныне мне
Надлежит покинуть эти края?
ИГУМЕН.
Я не расстаюсь с тобой.
Мои молитвы следуют за тобой.
АЛЕКСЕЙ.
Возлюбленный отец!
ИГУМЕН.
Отец один!..
Я указал не имеющему
Родины небесную отчизну.
Ныне же Господь недолгое
Время поведёт тебя иным путём.
АЛЕКСЕЙ.
Этот путь меня страшит.
ИГУМЕН.
Я воспламенил в твоём
Сердце небесный свет.
Неси же его
В мрачные сумерки, –
И ночь станет светла.
Христос избрал тебя,
Христос закалил тебя,
Дабы ты стал его орудием.
Многих императоров
Видела великая Византия.
Во грехах вступали на престол,
Во грехах правили,
Во грехах пали…
Будь же ты праведным
Императором!
Позволь белому солнцу
Праведности воссиять
Над ними нежным,
Радостным светом!
АЛЕКСЕЙ (с сияющим лицом).
Да, я хочу стоять пред троном
Как слуга Господа Христа.
И пусть из дворца – сквозь
Охваченные дрожью переулки –
Исходит улыбчивый мир!
(В полном восторге.)
Словно белые лебеди,
Суда взмахнут
Крыльями над морем, –
И пусть на отдалённейших
Лесистых горах пастух
Заиграет на свирели мира!
ИГУМЕН.
Аминь.
Он делает знак обоим монахам, и те подходят к источнику. Первый монах опускает кувшин в глубину источника, затем поднимает его, наполняет кубок, стоящий в углублении, на краю источника, и подаёт его игумену. Игумен протягивает кубок Алексею.
ИГУМЕН (торжественно).
Испей, мой сын!
Пусть в этот час
Целомудренная,
Холодная и чистая вода
Из священной скалы
Исцелит тебя от горячего
И мутного напитка мира!
Делает знак второму монаху. Тот срывает с маслины ветку и подаёт её игумену. Игумен протягивает ветку Алексею.
ИГУМЕН (как прежде).
Пусть эта веточка
Напоминает тебе
О блаженном мире
Твоей юности.
АЛЕКСЕЙ.
О блаженном мире
Моей юности.
Он прячет ветку на груди и опускается перед игуменом на колено.
Снаружи раздаются звуки труб посланников из Византии.
ИГУМЕН.
Звучит зов. Следуй же
Ныне своему долгу!
Благословляя ещё раз Алексея, он, поддерживаемый обоими монахами, медленно идёт к церкви.
Слева, пройдя сквозь проход, является процессия византийских посланников. Впереди – античные трубы. Архонты со своими пажами, генералы, солдаты.
ПЕРВЫЙ АРХОНТ.
Алексей, сын Алексея,
Порфирородный!
Пославший нас сюда
Ромейский народ,
Алчущий спасения
Среди бед и неразберихи,
Памятуя о твоём славном роде,
Моими устами призывает
Тебя стать императором.
АЛЕКСЕЙ.
Я готов.
Приближаются второй и третий архонты, каждого из них сопровождает паж. Первый паж несёт на подушке красную обувь, второй же – пурпурную мантию.
ПЕРВЫЙ АРХОНТ.
Позволь облачить тебя
В императорские одеяния,
Дабы ты – освящённый –
Переступил порог
Нашей Святой Софии,
Где тебе предстоит
Принять корону у алтаря!
Второй архонт берёт красную обувь и надевает её на Алексея.
ПЕРВЫЙ АРХОНТ.
Священна твоя нога!
Священна земля,
На которую она ступила!
Священна земля,
По которой
Ступает твоя нога!
Третий архонт облекает Алексея в пурпурную мантию.
ПЕРВЫЙ АРХОНТ.
Священна твоя плоть,
Облачённая в вечный
Римский пурпур!
Алексей – император ромеев!
ВТОРОЙ И ТРЕТИЙ.
Священна земля,
По которой ступает твоя нога!
Священна твоя плоть,
Облачённая в вечный
Пурпур Рима!
Все, кроме Алексея и Харальда, падают на землю.
АЛЕКСЕЙ (Харальду).
Я содрогаюсь.
Как будто я вступил в море крови
И с моих плеч стекает кровь.
И лишь моя голова по-прежнему
Свободна и чиста, и в Святой Софии
Её ожидает пурпурная повязка.
ХАРАЛЬД.
Будь твёрд!
И заставь дрожать других!
АЛЕКСЕЙ (взяв себя в руки, обращаясь к византийцам).
Встаньте!
Византийцы поднимаются.
ТРИ АРХОНТА.
Да сохранит Христос твою славу!
Повелитель мира, всемогущий Бог,
Чудом восставший из гроба,
Да пребудет он всегда с тобой!
ВСЕ ВИЗАНТИЙЦЫ.
Да сохранит Христос его славу,
Славу облачённого
В императорский пурпур!
Да ниспошлёт он
Тебе долголетие!
Да не покинет
Он тебя никогда!
Алексей делает приветственный жест рукой и поворачивается к церкви. Врата церкви отворяются. Монахи и мальчики, с игуменом во главе, выходят из церкви и останавливаются на ступенях портала.
МОНАХИ И МАЛЬЧИКИ.
Господи, император
Радуется твоей силе!
Как ему отрадна
Твоя помощь!
АЛЕКСЕЙ.
Господи, императора
Снедает страх,
И в тоске он уповает
На твою помощь.
МОНАХИ И МАЛЬЧИКИ.
Ты исполняешь
Желания его сердца,
Ты не отказываешь в том,
О чём просят его уста.
Ты осыпаешь его
Добрыми благословениями,
Ты водружаешь на его
Главу золотую корону.
Игумен, Алексей и Харальд вступают в церковь. Пока остальные следуют за ними, закрывается занавес.
*
Второй акт
Дворец царевны Теофано среди огромных императорских садов в Византии.
Авансцена представляет собой открытый в глубину сцены зал с узкими колоннами. Мозаичный пол. Проёмы между колоннами могут закрываться завесами. В глубине взору открывается просторный сад. Заднюю часть сцены замыкает белая стена. Над ней в тёмном, раскалённом вечернем небе виднеются купола и башни Византии. Слева вдоль сада тянется сверкающий золотом проход, ведущий вниз. В самой глубине, слева, – выход на открытый воздух. В середине левой стены находится дверь для слуг. Впереди расположена другая дверь, больш;я, позолоченная, завешенная плотным занавесом. Напротив этой двери внешняя стена прохода упирается в массивную колонну, на вершине которой изображён бледный лик Христа в терновом венце. Справа, в саду, выстроен круглый павильон с небольшими изящными колоннами, несущими купольный свод; к павильону со всех сторон ведут несколько ступеней. Внизу возле закруглённой стены павильона располагается мраморная скамейка, покрытая подушками. В зале стоят кресло и изящные круглые столики.
Вверх по проходу, будучи телохранителями, движутся два огромных негра с обнажёнными мечами; позади них, с золотым жезлом, идёт дворецкий царевны. Затем появляется Теофано. На ней плащ и покрывало. Перед своей грудью она несёт драгоценный молитвенник. За ней следует Евдокия, ещё далее – несколько невольниц и, наконец, снова телохранители.
Со склонённой головой, словно предаваясь благочестивым размышлениям, Теофано медленно делает ещё пару шагов внутри дворца. Затем – после того как дворецкий и два негра занимают место слева – она внезапно вскидывает голову и стремительно выходит вперёд. Она мимоходом кланяется перед главой в терновом венце и протягивает книгу Евдокии, которая в свою очередь передаёт её невольницам.
ТЕОФАНО.
Вот, возьми! эту книгу!
Сними с меня покрывало!
И плащ! И довольно с этим!
Все прочь!
Евдокия широко и кругообразно растопыривает пальцы, давая тем самым знак свите, и после этого свита отступает назад.
Теофано бросается в кресло. Евдокия стоит рядом в ожидании.
ТЕОФАНО.
Нытьё священнослужителей
Всё ещё стоит в моих
Измученных ушах!
И моя несчастная
Голова утопает
В воскурениях ладана.
(Внезапно.)
Ты видела его?
ЕВДОКИЯ.
Императора?
Да. Он выглядел
Таким бледным…
ТЕОФАНО.
Сдаётся мне, ты видишь
Лишь его одного.
ЕВДОКИЯ.
Он так красив.
И когда он стоит у алтаря,
Ему, чтобы стать ангелом,
Недостаёт лишь одного: крыльев.
ТЕОФАНО.
С каких это пор ты,
Маленькая скрытая язычница,
Веришь в ангелов?
ЕВДОКИЯ.
Если ангелы – мужчины…
Теофано заливается смехом, затем, внезапно став серьёзной, вплотную подходит к Евдокии.
ТЕОФАНО.
Честолюбивая дура!
Я вижу твою коварную
Душу насквозь: ты хочешь
Стать императрицей!
Евдокия низко склоняется, делая руками жест, выражающий отрицание.
ТЕОФАНО (властно).
Ответь мне ещё раз,
Как ты много раз
Отвечала и прежде:
Откуда ты родом?
ЕВДОКИЯ.
Из Афин.
ТЕОФАНО.
Кто твой отец?
ЕВДОКИЯ.
Философ.
ТЕОФАНО.
Болтун по призванию.
Насмешливо смеётся, возвращается на своё место; внезапно в ином тоне:
Евдокия, ты хочешь быть
Моей подругой,
И ты ни разу его не видела!
ЕВДОКИЯ.
Кого, моя царевна?
ТЕОФАНО (судорожно хватая её за руку).
Кого? Харальда!
ЕВДОКИЯ.
Белокурый образ!
ТЕОФАНО.
Белокурый образ!
Я страшусь пробуждать его
К жизни в моих объятьях!
Что ты, игривая
Кошечка, понимаешь
В женских страданиях?
(Обращаясь скорее к себе, чем к Евдокии.)
Я слоняюсь по этому двору,
Где всё – игра:
Любовь и ненависть,
Сладострастие и убийство,
Слоняюсь в поисках
Нешуточного, приводящего
В дрожь наслаждения;
Я ищу того,
Кто опьянит мою душу.
Бесстыдная, как ни одна
Из женщин, я больше,
Чем любая из них,
Стыжусь того, что
Растрачиваю себя попусту, –
Одно богатство никогда
Не заменит другое.
(Ударяя себя кулаками в грудь.)
Снова этот голос,
Который меня манит:
Ты ли это,
Опьяняющий мою душу?..
ЕВДОКИЯ.
За чем же дело стало?
Один знак – и он падёт
К твоим ногам!
ТЕОФАНО (вставая).
Нет!
Если бы мой брат –
Этот милый глупец –
Не парил в белых облаках!..
Он его друг –
Я на это не решусь…
ЕВДОКИЯ.
Решись!
ТЕОФАНО (властно).
Замолчи!
Наступает внезапная тишина. Снаружи доносится беспорядочный шум, он слышен всё ближе.
ЕВДОКИЯ (глядя вниз в проход).
Император!
Сквозь ворота в глубине сцены, в сопровождении огромной свиты, входит Алексей. По его знаку все отступают в глубину сцены. Он один поднимается по проходу, его сопровождает лишь Харальд. Теофано низко кланяется. Евдокия падает на землю. Алексей останавливается у угловой колонны, целует образ и склоняет перед ним колени, погружаясь в долгую горячую молитву. Харальд, стоя позади него, не сводит глаз с Теофано. Теофано снова выпрямляется и встречает его взор.
После продолжительного промежутка времени Алексей поднимается и делает крестное знамение, затем он, наконец, поворачивается к Теофано, которая снова низко склоняется. Он поднимает её и целует в лоб.
АЛЕКСЕЙ.
Теофано, возлюбленная
Сестра, к тебе пришёл
Не император, а брат.
Позволь мне одно мгновение
Побыть рядом с тобой!
ТЕОФАНО (указывая на кресло).
Мой царственный
Повелитель и брат!
АЛЕКСЕЙ (опускаясь в кресло).
Присесть – ах, да!
Я так устал – и так печален.
(Пристально глядя перед собой.)
Ехидная злоба мира
Тяжкой ношей лежит
У меня на сердце.
В каждом взоре я вижу
Продажную, скалящую
Зубы алчность,
В каждом слове таится
Коварная, брызжущая
Слюной месть.
В облаке ладана
Я чувствую потаённый яд.
Спасаясь, я устремился
К тебе, Теофано…
Стоящая перед ним Теофано, не упускающая из виду стоящего за ним Харальда, слегка вздрагивает и склоняется над его рукой.
ТЕОФАНО.
Мой повелитель и брат!
АЛЕКСЕЙ (не соглашаясь).
Нет, сестра!
(Замечает Евдокию, которая по-прежнему стоит на коленях.)
Кто это там? Встань!
Евдокия поднимается.
ТЕОФАНО.
Это Евдокия,
Моя придворная дама
И подруга.
АЛЕКСЕЙ.
Подойди!
Если ты подруга сестры,
То ты мне по душе.
Откуда ты родом?
ЕВДОКИЯ.
Из Афин.
ТЕОФАНО.
Она дочурка одного философа.
АЛЕКСЕЙ (он неприятно удивлён).
Афины скверны.
Философам же
Не следовало бы
Иметь дочерей.
ЕВДОКИЯ.
Хотелось бы мне
Познать страдание,
Дабы искупить
Своё происхождение.
АЛЕКСЕЙ (вставая).
Не надо страдать!
Однажды Господь на кресте
Перестрадал за нас всё,
Дабы мир стал свободным
От страданий.
ЕВДОКИЯ.
А если страдание
Было бы в радость?..
АЛЕКСЕЙ (нетерпеливо).
Нет!
Я хочу чистого счастья мира.
Мир желает добавить
Горечь в вино.
(Обращаясь к Теофано.)
Сестра!
Ты чувствуешь
Точно так же, как и я.
И если меня никто не понимает,
То ты не можешь меня не понять.
Ты – это я, я – это ты.
Близнецы – единое целое.
В любой беде моё сердце
Стремится к тебе,
Оно само стремится
К себе и возле тебя
Снова обретает себя.
Берёт её за руку и уводит в сад.
ЕВДОКИЯ (приближаясь к Харальду).
Неужели я обидела императора?
ХАРАЛЬД (пристально глядя в сад; рассеяно).
Император добр.
ЕВДОКИЯ.
Он так красив и так печален.
ХАРАЛЬД (как прежде).
Красива Теофано.
Хотелось бы мне увидеть её,
Мрачную, излучающей свет.
ЕВДОКИЯ (одновременно).
Он так красив и так печален.
Хотелось бы мне увидеть его,
Печального императора,
Смеющимся.
Алексей поднятой рукой даёт знак Харальду. Харальд спешно выходит.
ЕВДОКИЯ (с трепетным волнением).
Один раз… один раз…
Великие боги
В родном замке,
Наделите меня
Счастливым даром речи!
Или ты, пресвятая Дева!
Наделите меня даром слова!
Кем бы он ни был,
Я хочу его прославить,
Я хочу молиться ему,
Чего я прежде
Никогда не делала.
Девки вступили на престол,
Мошенницы уже подчинили
Себе императора.
Я хочу на вершину,
Я хочу победить.
Боги… сатана…
Наделите меня даром слова!
Алексей счастливо и умиротворённо прохаживается по саду, то лаская куст, то наклоняясь к цветку.
ЕВДОКИЯ (тихо).
Как он красив!
Наделите меня даром слова!
Слова!
АЛЕКСЕЙ (в сторону).
Как я люблю тишину
И ароматы этого сада!
(Замечая Евдокию и подходя к ней.)
Не огорчил ли я тебя,
Дитя Афин?
ЕВДОКИЯ.
Всё, что бы ты ни сделал, –
Блаженное благодеяние,
Повелитель.
АЛЕКСЕЙ (поднимая её).
Я никому не хотел бы
Причинять боль;
И если я наказую,
То моё сердце
Истекает кровью!
ЕВДОКИЯ.
Покарай меня снова!
Карай меня всегда!
Наказание, получаемое от тебя, –
Изысканное удовольствие.
АЛЕКСЕЙ.
Неужели, дитя Афин,
Ты столь дурна?
ЕВДОКИЯ.
Да, я дурна.
Твоя небесная доброта
Открыла мне, сколь я дурна.
АЛЕКСЕЙ.
Не кощунствуй!
ЕВДОКИЯ (бросаясь перед ним на колени).
Будь милосерден!
Раздави меня во прах!
И я поцелую
Твою священную ногу.
АЛЕКСЕЙ (отступая назад).
Что ты за существо? Кто ты?
ЕВДОКИЯ (вне себя, ползёт к нему на коленях).
Я женщина.
Я могу страдать,
Я могу осчастливить,
Могу одновременно
Осчастливить и страдать.
Дай мне срок,
И я докажу тебе это,
Я открою тебе
Сладостную тайну:
Я – богиня, которая
Распята для тебя.
Обнимает его колени.
АЛЕКСЕЙ (вскрикивает).
Сатана! сатана!
Прочь от меня!
Не оставляй меня,
Христос, победитель
Адских сил! –
Прочь! изыди!
Адская девка!
(Обращаясь к Теофано, которая вместе с Харальдом спешит к ним.)
Немедленно изгони её прочь!
Заточи её в монастырь!
З; море! И чтобы ноги её
Здесь больше не было!
В величайшем волнении он, сопровождаемый Харальдом, удаляется, следуя по проходу. Свита пропускает его и присоединяется к нему.
Евдокия уничтоженная лежит на полу. Прислонившись к колонне, Теофано насмешливо глядит на неё.
ТЕОФАНО.
Маленькая Евдокия,
Хитрая, умная,
Что, твоя проделка
Тебе не удалась?
ЕВДОКИЯ (ползя к ней на коленях).
Пощади! помилуй!
ТЕОФАНО.
Маленькая дочь философа
Протягивает свои руки к короне.
ЕВДОКИЯ (ближе).
Только не в монастырь!
Будь милосердна!
Дозволь мне быть
Самой последней
Твоей батрачкой!
ТЕОФАНО.
Всё знает коварная девка…
И лишь одного она не ведала:
Золото короны обжигает…
ЕВДОКИЯ.
Повели мне исполнять самые
Непритязательные работы!
Только не изгоняй
Меня из Византии!
ТЕОФАНО.
Что я могу сделать,
Когда император
Сказал своё слово?
ЕВДОКИЯ.
Император любит тебя
Больше, чем свою жизнь.
Не дай мне погибнуть вдали!
Скажи одно лишь слово,
Одно-единственное слово…
ТЕОФАНО.
Почему я должна
Так поступить?
Теофано смеётся.
ЕВДОКИЯ (умоляюще протягивает вверх руки).
Позволь мне сослужить
Тебе великую службу!
Совершить нечто огромное,
Чего никто иной
Для тебя не совершит!
ТЕОФАНО (внезапно хватая её за руки).
Нечто, что никто иной
Для меня не совершит? –
Добудь мне его!
Варяга-блондина!
Сей же час
Добудь мне его!
Ищи его и, где бы
Ты его ни нашла,
Приведи его сюда.
Забери его хоть
Из кресла императора,
Ибо я жажду его
Со всем величайшим
Пылом моей души!
ЕВДОКИЯ (вставая).
Я добуду тебе его.
Удаляется.
Теофано подходит к расположенной слева большой двери и ударяет в гонг. Появляется дворецкий.
ДВОРЕЦКИЙ
Что изволит
Великая царевна?
ТЕОФАНО.
Позвать сюда
Невольников и танцоров!
Сегодня я праздную торжество.
Дворецкий отдаёт поклон и, медля, остаётся стоять на месте.
ТЕОФАНО.
Почему ты медлишь?
ДВОРЕЦКИЙ.
Повелительница,
Тревожные опасения
Не позволяют мне молчать.
Грозит опасность.
ТЕОФАНО.
Кому? Мне?
ДВОРЕЦКИЙ.
Императору.
ТЕОФАНО.
Как? Откуда?
ДВОРЕЦКИЙ.
Вокруг дворца
Шепчется измена,
И народ там, снаружи,
В переулке, ждёт,
Что один подаст ему сигнал.
ТЕОФАНО.
Они что, устали
От пения псалмов?
ДВОРЕЦКИЙ.
Он не император Византии:
Он священнослужитель…
Народ считает, что его ярмо
Тяжелее изнурительного
Подневольного труда.
Только что он издал приказ,
Который на один месяц
Запрещает в Византии
Танцы, увеселения
И мирские игрища,
Дабы народ
В тихом покаянии
Молился о прощении
Своих грехов.
ТЕОФАНО.
Что ты говоришь!
Он это приказал?
ДВОРЕЦКИЙ.
Только что он собрал
Архонтов и поведал им
Свою императорскую волю.
Вот почему меня пугает
Твоё, повелительница,
Распоряжение устроить
Здесь сегодня вечером
Весёлое празднество.
ТЕОФАНО (властно).
Делай то, что я тебе сказала!
(Снимает со своей руки золотой перстень и подаёт его ему.)
И благодарю тебя!
Сегодня я желаю веселиться.
А завтра… быть может…
Как он сказал?
(Уходя; про себя.)
Народ там, снаружи, ждёт,
«Что один подаст ему сигнал»…
Уходит через дверь слева.
Дворецкий хлопает в ладоши. Появляются невольники, которые по его приказу запирают ворота в глубине сцены и кладут перед ними крепкую поперечную балку. Другие тем временем задёргивают завесы и зажигают огни в зале. Из средней двери выходят танцоры и танцовщицы, они выстраиваются группами, болтают и пытаются принять позы и сделать танцевальные шаги. Сдавленный смех. Постепенно дворецкий прогоняет их в сад. Оба негра, полуголые, держа перед собой обнажённые широкие мечи, вступают в проход и замыкают его, преграждая путь в глубину сцены.
Дворецкий и невольники исчезают.
Из средней двери выходит Евдокия. За ней следует Харальд, которого она ведёт за руку; он смущён. Они стоят в ожидании, пока из двери слева не появляется Теофано.
ЕВДОКИЯ (обращаясь к ней).
Сладчайшая
Повелительница,
Твоё желание исполнено.
ТЕОФАНО (не обращая на неё внимания, пламенными взорами пожирая Харальда).
Как же я люблю его,
Опьяняющего мою душу?..
ЕВДОКИЯ.
Сладостнейшая
Повелительница,
Ты обещала мне…
ТЕОФАНО.
Как я люблю его!
Как он красив!
ЕВДОКИЯ.
Теперь-то ты проявишь
Милость к самой преданной
Своей служанке?
ТЕОФАНО.
Не время исполнять
Желания рабов,
Когда госпожа снедаема
Палящим жаром!
ЕВДОКИЯ.
Сладчайшая
Повелительница,
Одно лишь слово…
ТЕОФАНО.
Сводница! Прочь отсюда!
Иначе я велю тебя высечь!
Евдокия шатается на ногах, у двери, расположенной слева, она бросает угрожающий, преисполненный ненависти взгляд назад и исчезает.
Теофано стоит, пристально глядя на Харальда. Он медленно встаёт на колено.
ТЕОФАНО (быстро, обращаясь к нему).
Не преклоняй
Колено, простак!
Ты милый простак!
Ты не должен видеть
Во мне царевну…
ХАРАЛЬД (тихо).
Я вижу в тебе
Самую прекрасную
Женщину на Земле.
ТЕОФАНО (так же).
Харальд!
Хватает его за руку и ведёт к мраморной скамье. Харальд садится на самый дальний конец скамьи, на тот, который ближе к саду.
ХАРАЛЬД.
В тех монастырских стенах,
Где мужала моя юность,
Мои очи видели одних
Лишь монахов, погружённых
В серьёзные мысли,
И мои уши слышали одни
Лишь песнопения да молитвы.
Но во мне жила иная жизнь;
И я не ведаю, откуда
Она ко мне явилась.
Во мне пылала жгучая
Тоска, жаждущая
Блеска и великолепия,
Шумных празднеств
И бурных часов
Сладостной власти.
Прелестные и любвеобильные
Красавицы посещали мои сны;
Когда же я внезапно
Пробуждался, из моих
Очей лились слёзы.
Затем настал час –
И предо мной
Предстала Византия,
И я увидел тебя, Теофано!
Пред тобой, лучезарная,
Меркнет всё
Великолепие Византии.
Ты – несравненная красавица.
Я хочу вместе с тобой
Участвовать в пурпурных
Празднествах, которые
Узрела моя опьянённая душа.
ТЕОФАНО.
Ты должен вместе со мной
Участвовать в пурпурных
Празднествах, которые
Узрела твоя опьянённая душа.
ХАРАЛЬД.
Теофано!
ТЕОФАНО.
Харальд!
Они заключают друг друга в объятия. Затем она вырывается от него и взбегает по ступеням к павильону.
(Сверху склонившись над ним.)
Грешник!
Злой греховодник!
Что бы сказал император,
Если бы тебя увидел?
ХАРАЛЬД (откинув голову назад и прислонив её к закруглённой стене павильона; обращаясь наверх, к Теофано).
Император? Позволь ему
Молиться его святым!
Я, я молюсь тебе.
ТЕОФАНО.
А ты не боишься
Смертельно оскорбить его?
ХАРАЛЬД.
Варяги никогда
Ничего не боятся.
ТЕОФАНО.
Он повелитель мира.
ХАРАЛЬД.
Да пусть весь мир
Принадлежит ему!
Одного у него нет:
Драгоценной сестры,
Которая благосклонна ко мне.
ТЕОФАНО.
Ты ещё и глумишься над ним?
ХАРАЛЬД.
Я над ним смеюсь.
ТЕОФАНО.
В силах ли ты постичь,
Сколь благороден и свят
Императорский род?
Люди живут в земном прахе,
Становятся на дыбы,
Тянутся к возвышенному
И падают вниз
В беззвучное ничто.
Багрянородные шествуют
На вершинах; высоко
У врат небесного зала
Стоят императорские
Престолы; императорская
Кровь родственна богу.
ХАРАЛЬД.
Когда я однажды состарюсь,
Я хочу так же, как и вы,
Верить в небо, – возможно.
Возможно также и то,
Что я вернусь на родину.
Там нет ни неба,
Ни ангелов, ни псалмов.
Там в охваченных радостью
Чертогах Вальхаллы
Под звон кубков пирует Один.
ТЕОФАНО.
Здесь наверху – Вальхалла.
Взойди же сюда ко мне!
ХАРАЛЬД (вставая и прислоняясь к стене).
Но я ещё жив.
Низойди же ко мне!
ТЕОФАНО.
Герои должны
Брать небо приступом.
ХАРАЛЬД.
Смертные женщины
Должны покоряться.
Стоит у подножья лестницы с широко распростёртыми руками. Теофано слетает по ступеням вниз в его объятья.
ОБА.
Вот радость высшая – средь бурь не дрогнуть,
Отважно голову подняв, как подобает!
Вот радость высшая – в любви погибнуть,
Когда снедающее пламя к жизни пробуждает!
Теофано прикасается к ближайшей завесе. Все завесы разом падают. Ближайший сад лежит в магическом освещении. Танцоры и танцовщицы стоят в нишах задней стены как статуи богов: в центре Афродита, справа Аполлон, слева Дионис. Впереди, лёжа, коленопреклонённо, как преисполненное почтения торжественное собрание, – остальные танцоры и танцовщицы. Аполлон спускается к ним и вводит их в танец, преисполненный строгой красоты. Затем в их танец замешивается Дионис. Нарастает дикое, шумное веселье. В водоворот танцующих ввергается Теофано. Все, чтя её, падают на землю. Лишь она одна продолжает танцевать. Подскакивает Харальд, он подхватывает на руки Теофано и несёт её налево к большой завешенной двери. В этот миг завеса сверху вниз разрывается, падает на землю и, лёжа на ней, топорщится вокруг ног Алексея, который, смертельно бледный, стоит в проёме двери. Позади него – вооружённые воины, между ними Евдокия. Харальд разражается диким смехом и прижимает Теофано к себе.
ХАРАЛЬД.
Хайсса!
Моё маленькое сокровище!
Твой благочестивый брат
Пожаловал на свадьбу!
АЛЕКСЕЙ.
Разорвите двуглавого
Зверя пополам!
Вооружённые воины бросаются к ним обоим и разлучают их.
В цепи его! И в самую
Глубокую темницу!
Харальда уводят.
Теофано!
ТЕОФАНО (не глядя на него, обращаясь к Евдокии).
Маленькая дочь философа,
Ты выместила свою злость?..
АЛЕКСЕЙ.
В её покой!
Поставить перед
Ним стражей!
(Шатается.)
Никто не должен
С ней говорить!
(Вот-вот упадёт.)
Евдокия бросается к нему, намереваясь его поддержать.
ЕВДОКИЯ.
Обожаемый…
АЛЕКСЕЙ (отталкивает её).
Не прикасайся ко мне!
Проклятая!
Занавес.
*
Третий акт
Сцена изображает тёмный зал, освещаемый откуда-то сверху. В глубине сцены возвышается широкая лестница, выход на улицу. В правой стене – большая, находящаяся на возвышенности бронзовая дверь, к ней ведут две ступени. Далее, ближе к глубине сцены, расположена дверь меньших размеров. Слева также находятся две двери. Справа впереди стоит трон императора. Над троном высится вырезанный из дерева и пёстро расписанный образ Распятого.
Снаружи слышен приглушённый гул народного волнения, время от времени его прорезают пронзительные крики. Из маленькой двери справа выходит палач с двумя помощниками. Он выражает Распятому своё почтение и удаляется через переднюю левую часть сцены.
Тотчас же, в сопровождении нескольких солдат, появляется генерал, он уходит во вторую дверь слева. Когда он удаляется, оставив дверь открытой, врываются женщины Теофано, они испуганы, на их лицах застыл страх. Они выстраиваются справа и слева перед дверью.
Из второй двери справа выходят архонты и генералы, сопровождаемые солдатами. Они прислушиваются к шуму, издаваемому народом, и тихо переговариваются между собой.
ПЕРВЫЙ АРХОНТ.
Что византийский народ?
ВТОРОЙ АРХОНТ.
Одного слова достаточно!
По знаку одного из генералов солдаты занимают лестницу в глубине сцены. Снаружи долго и громко звонит серебряный колокол. Створки бронзовой двери распахиваются.
Из двери, в сопровождении огромной свиты, выходит Алексей.
МУЖСКИЕ ГОЛОСА.
Да сохранит
Христос твою славу.
ЖЕНСКИЕ ГОЛОСА.
Да сохранит
Христос твою славу
Надолго в…
Алексей делает знак. Мужчины умолкают. Женщины продолжают горланить.
АЛЕКСЕЙ.
Замолчите!
Слава моя не мала.
Алексей медленно спускается по лестнице, тем временем все падают ниц. Он низко кланяется перед образом Распятого.
Распятый! Истерзанный!
Тебя всегда распинают заново!
Обрати свой отмеченный
Страданиями взор на мой суд!
Всходит на возвышение, на котором располагается трон, садится на него и делает знак.
Из второй двери слева, в сопровождении генерала и солдат, выходит Теофано. Она одета во всё белое. Белое покрывало, низко свисающее по обеим сторонам головы, оставляет открытой лишь продолговатую, четырёхугольную часть её лица. Теофано проходит между женщинами, некоторые из них при виде её всхлипывают. Властным жестом она призывает их к спокойствию. Наполовину склонившись вперёд, она останавливается и бросает вопросительный взгляд на архонтов и генералов. Те низко кланяются.
Алексей медленно поднимается, но так как Теофано не обращает на него ни малейшего внимания, то он снова усаживается на своё место. Он подаёт второй знак.
Палач и его помощники приводят Харальда. На нём цепи, но он сохраняет стройную осанку, в его очах дикий огонь. Как только он входит, его голова обращается в глубину сцены, туда, где стоят женщины. Заметив Теофано, он выпрямляется ещё выше и приветствует её своим взором. Затем его глаза скользят по собранию мужчин и наконец, пылая насмешкой, останавливаются на Алексее.
ХАРАЛЬД.
Как пышно и торжественно!
Празднества продолжаются,
Но они не походят друг на друга.
АЛЕКСЕЙ.
Харальд! Сын варяга!
Возвышенный
Из низкого сословия…
ХАРАЛЬД.
Все родоначальники
Были воинами!
АЛЕКСЕЙ (с силой сдерживаясь).
…из низкого сословия.
Милость и благосклонность
Одного императора
Сделали тебя другом
Детства его сына.
ХАРАЛЬД.
Я отслужил за это
Долгим и тягостным
Подневольным трудом
В монастыре.
АЛЕКСЕЙ.
Неслыханное счастье
Возвысило тебя, сделав
Другом императора…
ХАРАЛЬД.
И возлюбленным его сестры!
АЛЕКСЕЙ.
Бешеный!
Не забывай: твоя жизнь
Зависит от моей милости!
ХАРАЛЬД (смеётся).
Милости! Святоша!
Поверь мне, я знаю тебя!
Ты скорее умрёшь,
Чем простишь мне то,
Что я совершил!
АЛЕКСЕЙ.
Что ты совершил!
Тебе ли напоминать
Мне об этом!..
Да, несчастный, знай:
Тебя ожидает смерть!
ХАРАЛЬД.
Хайа! Смерть!
Приветствую тебя, смерть!
Сыны варягов всегда
С радостью стремятся
Навстречу смерти!
Неужели ты думаешь,
Что, принимая её,
Я стану ныть?
АЛЕКСЕЙ.
Харальд! Несчастный!
ХАРАЛЬД.
Не небо твоё
И не спасение,
А сама смерть –
Вот ликующая радость!
АЛЕКСЕЙ.
Не кощунствуй!
ХАРАЛЬД (охваченный демоническим жаром).
Когда я получу
Смертельный удар,
В моём взоре ещё раз
С ярким жаром
Вспыхнет пламя жизни!
И в последний
Миг моей мысли
Я возьму себе женщину,
Которая объединяет
Мне жизнь и смерть…
Возьму тело твоей сестры!
АЛЕКСЕЙ.
Остановись! гнусный!
ХАРАЛЬД.
Ещё раз мой взор
Скользнёт
По белоснежным
Изгибам её плеч;
Ещё раз в её горячем
Взоре отразятся
Мои дикие желания;
Ещё раз в моих
Объятьях задрожит…
АЛЕКСЕЙ.
Остановись! замолчи!
ХАРАЛЬД.
…гибкая прелесть её тела;
Ещё раз с самой
Пылкой страстью,
С нежной силой ко мне
Устремится её тело…
АЛЕКСЕЙ.
Палач! палач! живо!
Сверши свой труд!
ХАРАЛЬД (подаваясь назад и вырываясь от палача и его помощников).
И вечно пред твоими очами
В кровавом блеске
Будут стоять слова:
Твоя сестра
Принадлежит мне!
Теофано, с горячим участием наблюдавшая за этой сценой, выскакивает вперёд с ликующим криком. Помощники палача подаются назад. Теофано вырывает из руки палача меч и бросает его на пол, она наступает на него ногой и с диким торжеством глядит на императора. Среди архонтов и генералов, которые теперь на стороне Теофано, происходит движение.
ТЕОФАНО.
Его не должен касаться
Меч палача!
АЛЕКСЕЙ.
Теофано!
Багрянородная!
(Обращаясь к другим.)
Нет! Все прочь отсюда!
Оставьте нас наедине!
То, что происходит
У багрянородных, –
Не вашего ума дело!
ТЕОФАНО.
Нет! Останьтесь все здесь!
То, что тут происходит,
Касается всех!
(На шее у Харальда.)
Ты – единственный,
Кто опьяняет мою душу!
АЛЕКСЕЙ.
Должен ли я сестру-близнеца…
Должен ли я разрушить
Своё иное «я»?
ТЕОФАНО.
Твоё иное «я»!
Теперь-то ты
Это понимаешь?
Иное «Я» – твоя сестра!
Пламенная страсть
Живёт в нас обоих
И без устали
Бурлит в нашей крови.
В тебе она стала
Белым пламенем,
Которое почтительно
Обратилось к небу.
Я же окунулась
В красный жар!
Я требую радостей земли!
Возьми своё небо,
Оставь нам жизнь!
Оставь нам жаждущего
Жизни, ликующего
Императора-Византию!
Раздаётся ликующий возглас архонтов и генералов, которые все вместе бросаются на сторону Теофано. Рядом с Алексеем остаётся лишь один-единственный сторонник.
АЛЕКСЕЙ.
Оставь для вас
Грех и погибель!
Ведите их на смерть обоих!
ТЕОФАНО (смеясь).
И кто же нас поведёт?..
АЛЕКСЕЙ.
Приговор вынесен!
Неужели здесь нет никого,
Кто мог бы привести
Его в исполнение?
(Выкрикивая.)
Тогда я сам
Должен сделать это!
Он сбегает по ступеням трона, хватает лежащий на полу меч палача и бросается на Харальда. Все вскрикивают, один лишь Харальд сохраняет спокойствие. Бесстрашно взирая на Алексея, он немного приподнимает руки в цепях. Алексей роняет меч на пол.
Нет, я не могу,
Я не вправе убивать!
Алексей идёт к фигуре Христа, расположенной над троном и повергается перед ней на колени.
Господи, Иисусе Христе,
Благодарю тебя за то,
Что ты выбил
Меч из моей руки.
Господи, Иисусе Христе,
Веди меня ныне
Твоим путём к миру!
По знаку Теофано подходит палач и избавляет Харальда от цепей. Тот воздевает ввысь руки и делает шаг ко всё ещё стоящему на коленях Алексею. Теофано рукой удерживает Харальда. Алексей поднимается. Обращаясь к собранию, он снимает со своей груди оливковую ветвь, подарок игумена. Его взор, который сперва был обращён к собравшимся, ныне выглядит устремлённым вдаль, в пустоту.
(В высшей степени отрешённо, визионерски.)
Я хотел стоять на троне
Как слуга Господа Христа.
Я хотел наполнить
Содрогающиеся переулки
Этого града улыбчивым миром.
Город не хочет моего мира…
Даже сестра против меня…
Сбрасывает с плеч пурпурную мантию и снимает перстень со лба.
Заберите назад то,
Что вы мне поднесли,
Я не желаю быть
Властелином этого мира!
Медленно спускается по ступеням трона и идёт сквозь погружённое в молчание собрание к двери, расположенной в глубине сцены.
СТОРОННИК ИМПЕРАТОРА (бросаясь ему наперерез).
Возвышенный,
Не выходи наружу!
Они тебя убьют!
Пощади молодую
Освящённую плоть!
Алексей мягко отстраняет своего приверженца и следует далее, поднимаясь по ступеням к большим вратам, расположенным в глубине сцены. Он распахивает большие ворота. Взору открывается бушующая толпа народа, рёв которой при появлении императора сильно нарастает. Алексей бесстрашно стоит там, пока крики не становятся тише и наконец, после того как он поднимает руки, полностью не умолкают. Тогда император вступает в безмолвную толпу, которая нехотя даёт ему место в переулке. Снова усиливается невнятный говор народа. Вдруг раздаётся одинокий, вселяющий ужас крик. Затем наступает мёртвая тишина. Сторонник императора, наблюдавший за ним с вершины лестницы, оборачивается и закалывает себя кинжалом. Теофано хватает Харальда за руку и вместе с ним, с высоко поднятой головой, идёт к трону. Пока она надевает на себя пурпурную мантию и помещает на свой лоб перстень, все почтительно опускаются на колени, затем поднимаются – и их охватывает величайшее ликование.
Конец.
* * * * *
Перевод с немецкого Ю.Е.С.
28.01.2024.
Текст принадлежит перу Отто Антеса.