Глава восьмая.
Доктор пришел, когда уже стемнело, и от чая отказался, достав и своего портфеля бутылку французского вина.
- Вы решили нарушить закон трезвости, за который горой стоите в своём санатории? - ехидно спросил его Алданов.
- Ухожу на пенсию, -спокойно ответил ему Лев Борисович. - Хватит! Доработался до того, что вчера выписал одной пациентке не то лекарство. Вреда оно ей, конечно, не принесет, я не перепутал пирамидон с цианистым калием, но сам факт говорит о том, что мне пора уходить с работы.
- И чем вы намерены заняться на покое?
- Тем же, чем занимаетесь вы: ловить рыбу, читать «Трёх мушкетёров» и ездить в Сочи на концерты классической музыки.
- А где вы собираетесь жить? Насколько я знаю, сейчас вы занимаете один из номеров санатория.
- Хозяин нашей здравницы, учитывая мои прежние заслуги, предоставил мне в вечное пользование старый флигель, что стоит у изгороди и обращен окнами, как и ваша дача, к морю.
- Боюсь, что уже на второй день после вашей отставки у этого флигеля выстроится очередь отдыхающих, почувствовавших недомогание. Полстраны уже знает, кто такой Лев Борисыч Гринберг, и мечтает попасть на приём только к нему.
- Исключено! На дверях моего будущего жилища с дореволюционных времен красуется медная табличка «Истопникъ» с твёрдым знаком на конце. А теперь расскажите мне о своей поездке в музей. Как к ней отнёсся ваш внук?
- Прекрасно! Ему хотелось увидеть сразу все картины, и он носился по музею, как по стадиону. И был очень огорчен, когда какая-то тётенька не пустила его в зал, в котором, как я думаю, были выставлены картины с обнаженной натурой.
- Ну, этого он за свою жизнь еще насмотрится, - с какой-то пошлой уверенностью сказал доктор.
Алданов возмутился:
- А вы, Лев Борисыч, оказывается, циник!
- Я – врач, - спокойно ответил ему будущий пенсионер. – И смотрю на эти вещи со своей точки зрения. Только и всего. А теперь расскажите мне, как вы оказались в Испании и почему из всех художников знаете и любите только Веласкеса и Гойю.
- С охотой и надеждой на то что вы поймете меня и поможете мне самому разобраться в этом. Только прошу вас не задавать мне вопросов типа: почему я оказался там, сколько мне было лет и какое задание я выполнял.
- Слушаю и повинуюсь. Я даже не буду спрашивать вас о том, сколько денег было в вашем кошельке и ели ли вы там испанский суп под названием «гаспачо». Итак, я весь внимание.
- Я прилетел в Испанию ранней осенью, там было сухо и тепло, порою даже жарко. Поселился в небольшом городке Таррагона, куда должно был прийти судно, на котором мне следовало вернуться на Родину. Но судно задержалось из-за штормовой погоды, и я решил съездитьв Сарагосу, где, как мне сказали, было что посмотреть. Я приехал туда в девять часов утра и намеревался, осмотрев достопримечательности этого старинного города, вечером вернуться в Таррагону.Вы знаете, я ненавижу изучать незнакомые города с путеводителем в руках, а просто иду, куда глаза глядят, и мне всегда везет: на пути мне обязательно встречаются самые интересные места и самые общительные люди, которые будут взахлеб рассказывать мне об истории своего города.
Так случилось и в Сарагосе. Я шел по улице Calle de Espoz Mina и увидел красивое здание в мавританском стиле с изящными тонкими колоннами. На вывеске я прочел: «Museo Goya Coleccion Ibercaja» .
Из всех этих слов я понял только coleccion, то есть, коллекция. Я даже не смог узнать фамилию художника, так как никогда не видел её, написанную на латинице.
Но тут мне повезло: из музея вышла группа англоязычных туристов, симпатичная девушка – экскурсовод пожелала им счастливого пути, а я обратился к ней с вопросом:
- Мисс, вы не подскажите мне, что это за музей, Я совсем не понимаю по-испански.
Она посмотрела на меня с нескрываемым сожалением, но ответила очень вежливо:
- Это, сэр, музей великого испанского художника Франсиско Гойи.
И тогда я еще раз убедился, что осматривать незнакомые города надо, идя наугад. Я знал и любил этого художника, собирал альбомы с репродукциями его картин и еще в юности прочел роман Фейхтвангера «Гойя или тяжкий путь познания».
Наверное, я провел бы в этом музее весь день, если бы увиденное мною там не было так потрясающе. У меня просто не было сил осмотреть весь музей, душевных сил, конечно, а не физических.Передать это на словах невозможно, и я не буду даже пытаться сделать это. Лучше поезжайте в Сочи и посмотрите там единственную картину Гойи из коллекции Эрмитажа, которая называется «Портрет актрисы Антонии Сарате».
И еще я хотел сказать об одной особенности этого музея. Картины там находятся на большом расстоянии друг от друга, и тебя ничего не отвлекает от ее созерцания. А, переходя к следующей картине, ты можешь подумать о том, что уже увидел.
Я вышел из музея, когда на улицах и площадях Сарагосы уже кипела обычная жизнь большого города. Не знаю, почему, но все люди вокруг меня казались мне счастливыми и беззаботными, каким я сам никогда не был. Но теперь мне приходилось отвечать на их улыбки и говорить им: «Hola!», когда они неожиданно хлопали меня по плечу и что-то спрашивали на испанском языке, которого я не понимал. Но, чтобы не показаться полным невежей и жадиной, я доставал из кармана сигареты и протягивал им. Кое-кто из них смеялся надо мной, кое-кто с благодарностью брал сигареты. Даже чистильщики обуви смотрели на меня с весёлым интересом, несмотря на то , что я был обут в парусиновые туфли. А один из них кричал на английском языке, приняв мою одежду за форму моряка британского торгового флота:
- Садись, капитан, на этот стульчик, и твои туфли станут белее снега!
А на площади Пилар произошел случай, который я, вероятно, буду вспоминать до конца своей жизни.
Быстрым шагом, как я привык ходить еще с курсантских времён, я пересекал широкую площадь, как вдруг почувствовал, что кто-то взял меня под руку..
Честно сказать, поначалу я даже испугался, ведь именно такой приём используют полицейские, когда хотят кого-либо арестовать.
Но каково же было мое удивление, когда я, резко обернувшись, увидел, что меня держит под руку сказочно красивая девушка с высокой прической. Он широко улыбнулась мне и, ткнув пальцем в почти обнаженную грудь, представилась:
- Лусиа.
- Хеньо, - назвал я себя, уже зная, что именно так звучит по-испански имя Женя.
- Gringo o ingles?
- No,rusa.Pero hablo Ingl;s.
Ей, видимо, понравилось, что я не американец и не англичанин, а русский, умеющий говорить на английском языке, и она еще теснее прижалась ко мне плечом.
- Куда мы пойдем? – спросила она по-английски.
- А куда ты хочешь?
- Я хочу в ресторан «La Prensa», но он далеко отсюда и там очень дорого. Угости меня лучше сельтерской, сегодня так жарко.
- Может, лучше «Кока-колой»?
- Мне нельзя ничего сладкого. Делай то, что тебе говорят.
Мы выпили с ней по стакану минеральной воды в какой-то тёмной забегаловке, а когда вышли на площадь, она махнуламне рукой:
- Adious!
И исчезла, будто её здесь и не было. А я стоял посреди площади, растерянный и жалкий, и не понимал, что же со мной случилось. К действительности меня вернул громкий смех, раздавшийся почти рядом. Смеялась группа живописных мачо, стоявших у входа в забегаловку.
Они показывали на меня пальцами, и о чем-то весело болтали. Я хотел обратиться к ним с просьбой объяснить мне причину их смеха, но в это время ко мне подошел старенький фотограф, весь обвешанный аппаратурой..
- Не хотите ли, сэр, приобрести фотографии? – обратился он ко мне на чистейшем английском языке.
- Нет, не хочу! - закричал я.
- Не говорите «нет», сэр. Сначала вы взгляните на эти снимки. Вы будете хранить их до конца дней своих, когда посмотрите и купите.
Сраженный его настойчивостью, я взял из его рук пачку небольших фотографий и сал их разглядывать.
То, что я увидел на них, ввергло меня в восхищение и ужас.
Вот я шагаю по площади под руку с красавицей – испанкой,и мы смотрим друг на друга влюбленными глазами, затем она что-то говорит мне, прижимаясь ко мне плечом, затем мы пьем минеральную воду в полутемной забегаловке, а все её посетители, почтительно улыбаясь,рассматривают нас, словно это король с королевой случайно зашли в это жалкое заведение, чтобы утолить жажду.
И мне припомнился другой фотограф, такой же старый еврей по фамилии Левин, который делал снимок нашего класса перед выпуском из школы. Он говорил нам:
- Заказывайте у меня по два фото, так как один вы обязательно потеряете, и вам не будет, о чём вспомнить.
Я забрал у фотографа – испанца все снимки , заплатив за них изрядную сумму денег, и решил всё-таки выяснить, над чем смеялись мачо, стоявшие у забегаловки.
- Вас, сэр, облапошили, как только хотели, - объяснил мне один из них, самый красивый и весёлый. – Они работают на пару, старый пройдоха Хосе и бывшая модель из нашего салона красоты Лусиа. Она вцепляется в любого иностранца, ступившего на эту площадь, а он щелкает своей камерой, которая называется «Polaroid».Втулить доверчивому туристу снимки со знаменитостью, улыбка которой не сходила с обложек всех журналов Испании, для него не составляет труда, а доходы они делят пополам.
Вы знаете, Лев Борисович, несмотря на то что я истратил кучу денег, приобретя совсем ненужные мне фото, я почему-то не огорчился, а, наоборот, еще раз почувствовал себя свободным и независимым человеком.
А последние мои впечатления от Сарагосы вообще превратили меня в восторженного юношу и заставили меня забыть, кем я был все эти долгие годы.
После неприятного для меня инцидента на площади, где я был выставлен на посмешище перед толпой бездельников, я решил избегать людных мест и свернул в узкий переулок, где не шумели машины, и не кричали прохожие, размахивая руками перед лицами друг друга, и даже игры детей были спокойны и тихи.
Мимо меня проехала тележка, запряженная мохнатым осликом, и я удивился: «А он-то зачем здесь, в этом мире таксомоторов и доставщиков пиццы на скоростных велосипедах?» Но потом увидел на борту тележки яркую надпись «Рara los turistas», и понял, что хозяин ослика зарабатывает себе на жизнь, катая туристов на таком допотопном, в прямом значении этого слова, транспорте.
Потом я услышал музыку. Это было странное сочетание, я явно слышал звуки скрипки и гитары. Мелодия была мне хорошо знакома: когда-то эту песню распевали у нас во всех дворах и только на испанском языке, так как, видимо, никто не решился перевести эти красивые слова на русский. Песня называлась «B;same mucho», что означает «Целуй меня много». Согласитесь, Лев Борисович, что на русском языке это звучит по-идиотски глупо.
Я свернул в соседний переулок, откуда слышалась музыка, и увидел там небольшую группу людей, слушавших эту прекрасную мелодию. Её исполняли двое, девочка, игравшая на скрипке, и старик, усердно перебиравший струны гитары. При этом девочка улыбалась зрителям, а гитарист смотрел только на свои руки, хмуря густые брови. Я подошёл поближе, и толпа потеснилась, уступая мне место.
Потом какой-то паренёк в затрёпанной футболке с мячом под мышкой не выдержал и запел высоким дискантом:
«B;same, b;same mucho,
Сomo si fuera esta noche la ;ltima vez.
В;same, b;same mucho
Que tengo miedo tenerte y perderte despu;s».
И все вокруг присоединились к нему, и старики, и дети, и даже дворник, подметавший мостовую, бросил свою метлу на землю и затянул эту песню густым басом.
Это было прекрасно, Лев Борисович, и я пожалел, что не знаю слов этой песни.
Потом, когда музыка смолкла, все по очереди стали подходить к соломенной шляпе, лежавшей на тротуаре, и бросать в неё деньги. Я тоже положил туда десять долларов, и девочка, заметив это, сказала мне: «Gracias!», взяла их и засунула за пазуху.
«А почему они не поют на площади? – подумал я, продолжив свой путь. – Ведь там они могли бы заработать гораздо больше».
Но потом догадался: видимо, пение такого рода приравнено здесь к нищенству и преследуется законом. А в эти глухие переулки полицейские заглядывают очень редко.
Потом я очутился на маленькой площади, на середине которой бил фонтанчик чистой и холодной воды. Я напился из него, присел на парапет и увидел прямо перед собой яркую афишу, на которой были изображены красивая женщина в красном платье и мрачный мужчина в черном костюме с шляпой в руке. А вверху крупными буквами было написано одно лишь слово: «Fandango»…
Но о том, что я испытал, увидев этот прекрасный испанский танец, и еще о многом другом мы побеседуем завтра, ибо мне пора на боковую. Утром я должен рано встать, чтобы отвезти Ванюшку к логопеду, а вечером я жду вас у себя к чаю. И чтобы никакого вина! Не хватало еще спиться на старости лет!