ХРИПКОВ Н. (Калиновка)
. . .
На полях с утра комбайны,
Как шмели, весь день гудят.
А в лесу нас ждет прощальный
Разноцветный листопад.
Налетает ветерок,
Будем слушать шепоток
Об ушедшем лете,
Ливнях и жаре,
Как купались дети
За селом в Курье,
А еще, что этим летом
Ягод было просто страсть,
Даже яблоку при этом
Было некуда упасть.
КАРАСУК
Летел шайтан над Кулундой,
То ввысь, то камнем падает.
« Какой-то край совсем пустой,
Глаз ничего не радует!»
Глядит шайтан во все концы.
От скорби сердце рвется.
Одна лишь степь да солонцы
Да черные болотца.
«Ах! До чего же край уныл!»
И слезы покатились.
И где он слезы уронил,
Озера появились.
Горька и очень солона
Вода в его озерах.
И, пенясь, темная волна
Гуляет на просторах.
А если летом нет дождей,
То высохнет озёрце.
И отложения солей,
Как снег, блестят на солнце.
. . .
Вы не зайдете в эти колки…
Акации и комары
На вас набросятся, как волки,
Таившиеся до поры.
Стоят китайскою стеною,
Внутрь не пуская никого.
Пред ними же луга с травою
И разноцветьем, как ковер.
Как благостен сибирский вечер ,
Когда крадется тихо тьма,
А не бросается на плечи,
Как ночь-южанка! И сама
Природа, кажется, застыла,
И веточкой не шелохнет,
Как будто кадр остановило,
Когда бы ни синиц полет.
Ан нет… Гремят велосипеды,
И два мальчишки-сорванца,
Неугомоны, непоседы,
Несутся с улицы конца.
Но пронеслись они крикливо,
Мелькнули птицы серебром,
Собака тявкнула лениво,
И снова тихо всё кругом.
Лишь две соседки, полных, грузных,
О чем-то долгом говорят,
Как два охранника наружных,
Который час уже стоят.
Заката нету. Видно, стены
Скрывают розовый закат,
В котором ветки, словно вены,
С узлами черными висят.
А вон на столбике заборном
Сидит, как изваянье кот.
Сидит торжественно дозорным
И дом с хозяйкой стережет.
Подметено, убрали мусор,
Остались лишь следы граблей.
Когда б сюда явилась муза,
Не стыдно было б за людей.
Вдали белеет автострада:
То легковушка промелькнет,
То, как с ракетою с парада,
КАМАЗ с цистерною ползет.
Нигде калиткою не скрипнут,
Ворот никто не отопрет.
Старушки только к стеклам липнут.
- Кто там по улице идет?
Идет. Пускай себе идет!
На нашей улице живет.
И выползает из убежища
Лохматый смурый волкодав.
«Работать нужно! Хватит нежиться!»
И началось: всё гав да гав.
Как долог этот вечер майский!
Казалось, тянется он год.
Ну, что ты, глупая, не майся!
Быть может, он уже идет.
Глядишь в окошко. Уж не он ли?
Ох, что-то долго не идет!
А может, где-нибудь, соколик,
Опять с друзьями пиво пьет?
А дочка – ей и году нету –
Всё носится туда-сюда,
То лезет в шкаф, то мнет газету,
Пока за нею не следят.
Сидят старушки. Как ватрушки,
Полупустыми ртами мнут
Всё те же речи.
Две подружки
Вздыхают:
- Нет! Не так живут!
Вот раньше да! Ни наркоманов!
Совсем другая молодежь!
Всё ясно! Просто! Без изъянов!
Работы столько, сколько хошь!
Вон погляди! Пошла соседка!
И не вылазит ведь из шорт!
Фу! Срам какой! Ну, оглоедка!
Не девка, а какой-то черт!
- Эх, если даже за учебу
Такущих требуют деньжищ!
А нет, как раньше было, чтобы
Бесплатно хоть весь век учись!
Но вот трясясь, как в лихорадке,
(Ох! Не хватил бы паралич!)
Гремит по улице негладкой
Ярко-оранжевый «Москвич».
Куда ж? куда ж ты удалился?
Поехал к теще на блины?
Или так просто прокатился
В честь расцветающей весны?
У Ромки музыкальный центр.
На свежем воздухе колонки,
Чтоб у людей за километр,
Как лист, дрожали перепонки.
Едва переступив порог,
Он этот майский вечерок
Взорвал, как террорист, попсою.
Сам на крылечке пиво пьет,
Дымит, ступнею ритм бьет
И наслаждается весною.
И псы цепные, присмирев,
Преображаются мгновенно.
Где их свирепость? Где их гнев?
Забились в конуру смиренно.
Да и действительно, их лай
Теперь – младенческие игры.
Музон такой разинул хай,
Подобный Сцилле и Харибде.
Старушкам – их как ветром сдуло!-
Не устоять в таком бою.
Старик в дому, взлетев со стула:
« Достал! Когда-нибудь убью!»
Песня, словно гвоздь, в мозги.
И всего лишь две строки:
«Этот мальчик очень-очень
Сексуально озабочен!»
Музыкальные шедевры!
Сколько мысли! Сколько чувств!
Что-то стал я очень нервный!
Что-то часто я ворчу!