На заправке очередь. Да лад¬но бы одни легковушки стояли, а то всё «Зилы» да «Уралы»…
- Эй, земляк!
Колька обернулся. К машине подходили двое: пожи¬лой мужик и парнишка лет двадцати пяти. У мужика через плечо мешок, в котором повизгивал по¬росенок. У парня такой же шевелящийся мешок. Чтобы не испачкать кожаную куртку, он держал его в опущенной руке.
- Довез бы до улицы Парковой, милый, замучились со сви-ньями! — мужик снял с плеча мешок и, выбрав место посуше, положил на землю. — Лежи, гад такой, всю спинушку про¬тыкал!
- Я, отец, заправляться буду!
- Ничего, подождем… — мужик переглянулся с пар¬нем, тот согласно кивнул. — Весна, а ветер вон как задувает!
Колька поднял крышку багажника:
- Клади! …Где брали?
- В совхозе, — мужик похлопал сапогами об асфальт. - Петруха, отряхай ноги! Сколько нас за день-то пройдёт - лопатой не выгребешь. Племянник мой, — пояснил, устраиваясь на пе¬реднем сиденье. — У него, понимаешь, друг, а у друга дядька в совхозе работает, через дядьку, выходит, и взяли.
- Ясно… — очередь потихоньку продвигалась и нужно было следить за ходом. – Почём поросята?
- По десятке с килограмма. Но их ещё, земляк, выра¬стить надо... В прошлом году двоих брали, так один сразу сдох. Второй ничего, живой. Всю зиму с мясом были: и сыну хватило и нам. Отдельно от меня живёт, от¬ходы из ресторанов возит, слона можно выкормить! — хохотнул мужик. И спросил: — Давно на машине работаешь?
- Лет пятнадцать.
- Есть стажишко! А тачка сколь набегала?
- Шестой круг, полмиллиона, значит…
- Чего ты меня учишь, — обиделся мужик, — сам шо¬ферил! Двадцать четыре года за баранкой отбухал. Бросил… Не ты, так тебя трахнут! Лётчики, не шофера…
- Сам не летал?
- Какое летать, ползал… Да и то Бог наказал. Но это - особый разговор! — Мужик помолчал, потом снова заговорил: — На всех машинах в аэропорту езживал: и на новых, и на рух¬ляди. Лишь на «Волгах» не катался, врать не буду.
- А хочешь попробовать? – подначил словоохотливого пассажира Колька.
- Что ты, земляк, что ты! — мужик испуганно отодвинулся к двери. — Нельзя мне за руль…
- С чего это?
- Да так... Езжай, освободилась колонка-то!
Наконец-то заправились:
- Едем, отец?
- Едем-едем… Смотри сколько воды на улице, сразу видно — по Тюмени ползём!
Огромная лужа нехотя пропускала машины, наполо¬вину заливая колеса. Но не всех пропускала-то: зеленый, как лягушка, «москвичонок» хватил водицы и заглох посреди дороги.
- Поросят не зальет? — переглянулись пасса¬жиры. — Ну и ладно… Наведут порядок, нет? — вскинулся мужик и пытливо взглянул на таксиста. И сам же ответил: — Наведу-у-ут, жаль нас уже не будет. Особенно меня. На городском-то кладбище хорошо с благоустройством: березки-осинки. Хотя нет, — мужик повернулся к племян¬нику, — смотри, Петруха, чтоб меня на плехановское отвезли, к отцу-матери.
- Что ты, дядя Ваня, — досадливо по¬морщился тот, — тебе ещё жить да жить! Сейчас при¬едешь домой, бабка похмелит и лучше прежнего будешь!
- Похмелит, как же... — мужик снял шапку, по¬чесал затылок и пригладил сивые воло¬сы. — Хотя леший знает, может и осталось со вчерашнего.
И пояснил Кольке:
- Сосед, Васька Чирик, вчера машину дров привёз, весь вечер пилили... Потом сели за стол — другой сосед идёт... Утром встаю: башка, как котёл. Хорошо, что отгул у меня, вот и двинули за поро¬сятами.
- Чего на работе делаешь?
- Слесарю...
- Х-ху! А почему не на машине? В порту по суткам работать можно: одни там — трои дома.
- Нельзя мне, земляк, на машине, — мужик недовольно отвернулся к окошку, — сказал же тебе!
- Права забрали?
- Да ну, - отмахнулся тот, - целы мои права. - И замялся, подыскивая нужные слова: — Я ведь, земляк, троих задавил…
- Ничего себе! …Сразу что ли?
- Почему? …Поочерёдно!
- Специалист, выходит… Профессиональ¬ный убийца!
- Вроде того, - крякнул мужик. - Мне следователь на третьем разе так и сказал.
- Дядя Ваня, - подал голос племянник, — ты же все разы невиновный был!
- Ясно дело… — обод¬рился мужик. — Но видишь, как получилось: всё на мне сошлось.
- И не снятся они вам?
Мужик достал мятую пачку «Беломора», порывшись в ней, нашел несломанную папиросу. Прикурив, долго кашлял:
- Во, дерёт, всю душу выворачивает… — Помолчав, продолжил: — Снились раньше-то, те¬перь – нет! Первый-то пацан был, лет десяти... Я на лесовозе работал, прилетел на обед, а из дому выехал: автобус на остановке стоит. Я мимо, а пацан, сте¬рвец такой, возьми да и выскочи на дорогу! …А права-то мне сразу отдали: самопроизвольное, мол, убийство. Вот как...
- Да-а, а во второй раз?
- Перевернулся, мать его, вместе с маши¬ной! Но опять не виноват. Как получилось? …Своя¬ченица всю неделю твердила: поехали, да поехали за навозом! Ну и поехали в следующую субботу к родне в деревню. Накидали навозу. Едем обратно, ребятишки со мной, а свояченица с мужиком на навозе примостились. И тут из кустов-то мотоцикл шмыг и мне под рыло! Парень с дев¬кой… Некуда деваться, раздавлю, думаю, вместе с мотоциклом! Кру¬танул в сторону и пошло меня ворочать. Потом опять на колёса поставило! …Так свояченицу, значит, бортом придавило, а мужик, пьяный в дымину, живой остался! Отлетел метров на десять и всё - ни царапинки.
А дальше, что было, слушай! Навоз, что вывалился, замёрз, а ночью мчался обочиной милиционер на мотоцикле без света, врезался в ту кучу и насмерть. Меня в милицию, а майор, будка такая, - мужик раскинул руки, выказывая широту майорской физиономии, - кричит: «Чего натворил, вредитель: и свояченицу убил и со¬трудника?!» Я, говорю, за свояченицу отвечу, а за со-трудника - хоть к стенке ставь, не отвечаю! Он в деревне, мужики сказывают, водку жрал, а вечером взял и погнал в город. Что, говорю, навоз-то булавка или коробок спичек?!
Дали мне четыре года условно, но предупредили: твоё дело – похоронить. Ну это, отвечаю, понятно, похоронил бы и без указов. Ты, земляк, остановись у моста, пле¬мянник выйдет!
Парень забрал свой ме¬шок и пошел в сторону, стоявшего рядом с дорогой деревянного дома.
То и дело останавливаясь, колонна медленно взбиралась на мост. Тут всегда так: чуть затормозил — сразу пробка!
- И больше не работал на машине?
- Почему не работал? Я же троих похоронил, а милицио¬нер - не в счёт, сам в навоз заехал...
Последним-то бомж был! В командировку поехал, а в Тюмень уже ночью вернулся. И поторопился возле дома, в самой, значит, темени… Двоих бродяг в сторону откинуло, а по третьему - проехал.
Трое суток меня в камере держали, чтобы руки на себя не наложил... Всё, думаю, тюрьма! Сколько мои убийства терпеть будут? Потом слышу: в больнице те бродяги лежат, у одного нога сломана, у другого - ключица. Пошёл к ним, поговорил. Они ведь воровством жили, не работали, долгов, говорят, много. Сунул две тыщи, они бумагу дали, что претензий не имеют. Через три месяца - суд, дали мне пять лет принудительных работ. Здесь и работал, но за руль больше не садился. Боюсь.... Не дай Бог что случится — руки на себя наложу!
Дорога свернула с асфальта в узкий проулок. Буксуя в колее, подъехали к высокой ограде, за которой виднелась шиферная крыша дома.
- Отец, а с чего всё на вас-то сошлось, а?
- Кто его знает? …Дурак, поди! – ругнулся пассажир. - …Машина-то быстрее мозгов едет.
Взяв мешок, пошёл к ограде. Глу¬хо забранная калитка была заперта изнутри. Он матюкнулся, сунул руку поверх досок и принялся что-то выискивать с другой стороны. Не найдя, бросил мешок на землю и бухнул в калитку сапогом:
- Открывай, стерва такая! Опять по-своему закрыла…. Учишь-учишь!
1991-2022г.г.