Послевоенные будни спецкомендатур
…Отгремели залпы Великой Победы. Вернулись с фронтов Великой войны воины-освободители. Страна-победитель принялась восстанавливать разрушенное войной народное хозяйство. А что же делать с выселенными немцами Поволжья? Может быть, списав все «кровавые перекосы» на издержки военного времени, милостиво разрешить им вернуться в родные края? Тем более, что своим трудовым энтузиазмом, проявленным в нечеловеческих условиях «сталинских строек века», они этого вполне заслужили. Ан нет. Руководство страны на этот счет молчит (а как прикажете восполнить массовый исход рабочей силы с только начавших работать в полную силу предприятий горнодобывающей и металлургической отраслей Урала и Сибири?). Зато Совет Народных Комиссаров СССР, подсуетившись, рождает постановление, по сути закрепляющее за немцами Поволжья статус изгоев.
В документе (№ 35 от 08.01.1945 «О правовом положении спецпереселенцев»), подписанном В. Молотовым об этом сказано так:
«…2.Все трудоспособные спецпереселенцы обязаны заниматься общественно-полезным трудом.
В этих целях местные Советы депутатов трудящихся по согласованию с органами НКВД (а как иначе? Ведь обвинения в якобы вынашиваемых преступных намерениях так и не сняты. Примечание автора) организуют трудовое устройство спецпереселенцев в сельском хозяйстве, в промышленных предприятиях, на стройках, хозяйственно-кооперативных организациях и учреждениях.
За нарушение трудовой дисциплин спецпереселенцы привлекаются к ответственности в соответствии с существующими законами.
3.Спецпереселенцы не имеют права без разрешения коменданта спецкомендатуры НКВД отлучаться за пределы района расселения, обслуживаемого данной спецкомендатурой.
Самовольная отлучка за пределы района расселения, обслуживаемого спецкомендатурой, рассматривается, как побег и влечет за собой ответственность в уголовном порядке.
4.Спецпереселенцы – главы семей или лица, их замещающие, обязаны в 3-х дневный срок сообщать в спецкомендатуру НКВД обо всех изменениях, происшедших в составе семьи (рождение ребенка, смерть члена семьи, побег и т.п.).
За нарушение режима и общественного порядка в местах поселения спецпереселенцы подвергаются административному взысканию в виде штрафа до 100 рублей или ареста до 5 суток».
Ну, ладно – запретили немцам покидать места проживания, но зачем же им была вменена комендатура? Да еще тогда, когда уже давно прошла острота военного времени? Дело ведь доходило до курьезов. Жительница Краснотурьинска К. Кнауб выходила замуж за молодого трудармейца Ф. Кремера, проживающего в то время в Волчанске, где и решено было провести свадьбу. На второй день гулянья молодые вдруг удумали (пока гости спят, утомленные шумным застольем) съездить за вещами невесты. А отметиться в комендатуре (ну разве им, молодым, было до этого?) не удосужились… Вот тут-то и попали они под недремлющее око НКВД. Как там сказано в законе? За нарушение – арест! Будьте добры, господа молодожены, – с брачного ложа да за решеточку… Так и видится упитанный, краснощекий комендант, терпеливо разъясняющий сникшим жениху и невесте всю гнусную суть их необдуманного проступка. А в это время свадьба недоумевала: куда же запропастились брачующиеся? Поехали искать… Повезло, что среди родственников оказался хороший знакомый того коменданта…
Или другой случай. Вызвали в Краснотурьинске одного немца в комендатуру и сразу в лоб: ты, мол, как, такой сякой, умудрился купить козу в Карпинске, не оформив пропуск на отлучку за пределы комендатуры? А тот, хитро прищурив глаз, отвечает: «Я наши пределы не покидал. Мне подвели козу с Карпинской территории и бросили через границу веревочку. Выходит, пределы покинула коза, а на нее закон не распространяется».
…Но Верховная власть, обнаружив, видимо, нелигитимность постановления Совнаркома СССР в отношении российских немцев, спустя три года решила придать своему решению, касающемуся судьбы репрессированных народов определенность (стыдливо пометив при этом документ пометкой «Без публикации) и твердо постановила своим Указом (№133/12 от 26.11.1948):
«В целях укрепления режима поселения для выселенных Верховным органом СССР в период Отечественной войны чеченцев, карачаевцев, ингушей, балкарцев, калмыков, немцев, крымских татар и др., а также в связи с тем, что во время их переселения не были определены сроки их высылки, установить, что переселение в отдаленные районы Советского Союза указанных выше лиц проведено навечно, без права возврата их к прежним местам жительства.
За самовольный выезд (побег) из мест обязательного поселения этих выселенцев виновные подлежат привлечению к уголовной ответственности. Определить меру наказания за это преступление в 20 лет каторжных работ.
Дела в отношении побегов выселенцев рассматриваются в Особом Совещании при Министерстве внутренних дел СССР.
Лиц, виновных в укрывательстве выселенцев, бежавших из мест обязательного поселения, как способствовавших их побегу, лиц, виновных в выдаче разрешения выселенцам на возврат их в места их прежнего жительства, и лиц, оказывающих им помощь в устройстве их в местах прежнего жительства, привлекать к уголовной ответственности. Определить меру наказания за эти преступления – лишение свободы на срок 5 лет».
А спецкомендатуры даром свой хлеб не ели. Немцам в те годы нельзя было и думать о техникумах или институтах. Ни в коем случае нельзя было их выдвигать (за этим зорко следили еще и партийные органы) на мало-мальски руководящую работу. Лишь в 1955 году наступило для них некоторое послабление. Спецпереселенцев начали снимать с учета, они стали наконец-таки (подумать только!) освобождаться из-под административного надзора. Это через десять лет, после Великой Победы!? Это значит, что все это время им никак не могли простить их принадлежности к нации врага? Ну, рука не поднималась отменить надуманные репрессии. Или просто внимания не хватало в грандиозных буднях послевоенных дел на такого рода сентиментальные мелочи…
Но если в 1957 году вместе с реабилитацией репрессированных в военные годы калмыков, чеченцев, ингушей, карачаевцев была восстановлена их автономия, то немцев, как, впрочем, крымских татар и турок-месхетинцев, этого лишили.
Русские немцы или немецкие русские?
Понадобилось долгих 23 года, чтобы в пресловутый Указ 1941 года внести давно напрашивающиеся изменения. Указ Президиума Верховного Совета СССР, который так и назывался: «О внесении изменений в Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» №2820 от 29 августа 1964 года, стыдливо опубликованный несколько месяцев спустя лишь в «Ведомостях Верховного Совета СССР» был неожиданно для такого серьезного документа «цветист» и многословен: «В Указе Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» в отношении больших групп немцев – советских граждан были выдвинуты обвинения в активной помощи и пособничестве немецко-фашистским захватчикам.
Жизнь показала, что эти огульные обвинения были неосновательны и явились проявлением произвола в условиях культа личности Сталина. В действительности в годы Великой Отечественной войны подавляющее большинство немецкого населения вместе со всем советским народом своим трудом способствовало победе Советского Союза над фашистской Германией, а в послевоенные годы активно участвует в коммунистическом строительстве.
Благодаря большой помощи Коммунистической партии и Советского государства немецкое население за истекшие годы прочно укоренилось на новых местах жительства и пользуется всеми правами граждан СССР. Советские граждане немецкой национальности добросовестно трудятся на предприятиях, в совхозах, колхозах и учреждениях, активно участвуют в общественной и политической жизни. Многие из них являются депутатами Верховных и местных Советов депутатов трудящихся РСФСР, Украинской, Казахской, Узбекской, Киргизской и других союзных республик, находятся на руководящих должностях в промышленности и сельском хозяйстве, в советском и партийном аппарате. Тысячи советских граждан – немцев за успехи в труде награждены орденами и медалями СССР, имеют почетные звания союзных республик. В районах ряда областей, краев и республик с немецким населением имеются средние и начальные школы, где преподавание ведется на немецком языке и организовано изучение немецкого языка для детей школьного возраста, ведутся регулярно радиопередачи и издаются газеты на немецком языке, проводятся другие культурные мероприятия для немецкого населения».
И, казалось бы, логичным завершением такой красивой преамбулы в постановляющей части должна была восторжествовать справедливость: вместе с реабилитацией немцев – восстановление в правах немецкой республики. Однако постановление этого Указа было половинчатым:
«1.Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» (Протокол заседания Президиума Верховного Совета СССР, 1941 год, №9, ст.256) в части, содержащей огульные обвинения в отношении немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, отменить.
2.Учитывая, что немецкое население укоренилось по новому месту жительства на территории ряда республик, краев и областей страны, а районы его прежнего места жительства заселены, в целях дальнейшего развития районов с немецким населением поручить Советам Министров союзных республик и впредь оказывать помощь и содействие немецкому населению, проживающему на территории республик, в хозяйственном и культурном строительстве с учетом его национальных особенностей и интересов».
А может быть в том, что немецкая автономия была не восстановлена, виноваты… сами немцы? Во всяком случае, к такому неожиданному выводу можно прийти, читая у А. Солженицына в его «Архипелаге Гулаг» такие мысли о немецких законопослушии, добропорядочности и привычке к долготерпению: «Впереслойку расселенные, друг другу хорошо видимые, выявляли нации свои черты, образ жизни, вкусы, склонности.
Среди всех отменно трудолюбивы были немцы. Всех бесповоротнее они отрубили свою прошлую жизнь (да и что за родина у них была на Волге или на Маныче?). Как когда-то в щедроносные екатерининские наделы, так теперь вросли они в бесплодные суровые сталинские, отдались новой ссыльной земле как своей окончательной. Они стали устраиваться не до первой амнистии, не до первой царской милости, а – навсегда. Сосланные в 41-м году наголе, но рачительные и неутомимые, они не упали духом, а принялись и здесь так же методично, разумно трудиться. Где на земле такая пустыня, которую немцы не могли бы превратить в цветущий край? Не зря говорили в прежней России: немец что верба, куда ни ткни, тут и принялся. На шахтах ли, в МТС, в совхозах не могли начальники нахвалиться немцами – лучших работников у них не было. К 50-м годам у немцев были – среди остальных ссыльных, а часто и местных – самые прочные, просторные и чистые дома; самые крупные свиньи; самые молочные коровы. А дочери их росли завидными невестами не только по достатку родителей, но – среди распущенности прилагерного мира – по чистоте и строгости нравов».
Но и вербе не всякая почва годится, чтобы она развивалась привольно. А уж человеку с его душой и национальным самосознанием? Сегодня случилось то, что и должно было случиться: умирает душа российских немцев – их язык, угасают последние остатки культуры, исчезают добрые, испытанные веками нравы и обычаи. И с кого спросить: почему на протяжении всех послевоенных лет советские немцы были лишены права иметь хотя бы одну на всю страну национальную школу? В местных СМИ иногда мелькают сообщения об открытии «национальных школ». Но это, что называется – пыль в глаза. Какие национальные школы? Есть группы по изучению немецкого языка. Но никак не школы. Национальные немецкие школы, в которых большинство предметов преподавалось на родном языке, были ликвидированы 1 сентября 1941 года. И как сегодня преподается немецкий язык? Школьные программы примитивны, а углубленное изучение языка доверено учителям, как правило, не владеющим немецким языком как родным.
Так стоит ли удивляться тому, что сегодняшние российские немцы юного возраста уже совсем не знают своих родовых корней и отличаются от сверстников, с которыми живут и дружат только фамилиями (а то и вовсе, если учесть, что девушки при замужестве фамилии меняют, – ничем).
Можно много спорить и приводить при этом умные доводы по поводу сохранения самобытных укладов лишь на уровне национальных семей (как это происходит, например, в США или во многих странах Европы). Но ведь там существуют государственные программы по поддержке национальных меньшинств, выделяются огромные бюджетные средства на сохранение их культуры, языка, самобытных традиций. Там существуют целые кварталы, улицы и даже населенные пункты, где в миниатюре представлены субъекты самых разных национальностей, не испытывающих никаких неудобств со стороны представителей титульной нации.
А что у нас? Почему, как только открылись границы, российские немцы массово поехали в Германию? Только ли за «красивой» и сытой жизнью, которой всегда нам казался западный быт? Вот что сказал журналисту в аэропорту по этому поводу один из них: «Меня зовут Роланд Шу. Я с семьей уже много лет живу в Челябинске. Для меня и для многих других материальный достаток – не главное. У меня здесь в России и машина, и гараж, и садовый участок. Неплохой заработок электрика высшего разряда. Но мы теряем язык. Я вот знаю лишь несколько обиходных немецких фраз, да и то в них немецкие слова вперемежку с русскими. После всех обид, которые были нанесены советским немцам, есть чувство неполноценности. Так пусть хоть дети не испытывают этого».
Происходит необратимый общественный процесс, который ученые обозначили красивым словом «ассимиляция». То есть постепенное и безвозвратное растворение живущих по соседству одних наций в других. Никакие домодедовские законы и уставы не могут удержать молодое поколение, вольное в решениях, связанных с выбором судьбы, от смешанных браков. Но если во всем мире этот процесс происходил и происходит естественным путем, то почему в отношении российских немцев он вынужденно подталкивается политикой верховной власти страны? Никому в голову не придет удерживать молодежь от смешанных браков, скажем, в том же поволжском Татарстане. Но пусть попробует кто-нибудь заикнуться о лишении татар автономии. Да в первую очередь нетатары грудью встанут на защиту установившегося паритета мусульманской и православной культур, позволившего в республике сложиться здоровым и трудолюбивым жизненным укладам.
Есть в мире ценности, которые человечество бессознательно оберегает от скверны нравов, неизбежно привносимой в нашу жизнь развитием цивилизации. Это почитание родословных корней, это свобода волеизъявления личности, это целомудрие и умение сострадать, это святое отношение к институту семьи. Человечество уже в самом начале своего самоосознания интуитивно пришло к мысли, что без нравственных ориентиров оно не способно выжить; что в мире, где главенствуют природные инстинкты, сообразующиеся лишь с принципами целесообразности, неизбежные общественные конфликты в конечном итоге приведут к деградации и полному самоуничтожению. Недаром же истоки всех религиозных конфессий отыскиваются учеными-богословами в далеких тысячелетиях, и все эти конфессии неизменно современны и будоражат мысли своей мудрой и четко выверенной логикой.
Вот и стремление народов сохранить свои самобытные уклады и культуру – это показатель его нравственного здоровья. И если вынуть даже единый кирпичик из монолитной кладки вековых моральных устоев, то по стене сначала пойдут маленькие трещинки, а потом возникнут большие.
«Казахский» след немецкого вопроса
Мысли о восстановлении попранных «вождем всех народов» конституционных прав на суверенное национальное развитие возникали в головах уцелевшей немецкой интеллигенции на протяжении всех послевоенных лет. Однако в годы культа личности, а затем в период глубокой политической депрессии любые проявления немецких активистов, связанные с требованиями о восстановлении Автономной республики, в корне пресекались.
Первая официальная делегация российских немцев, решившаяся на открытое заявление своих конституционных прав, прибыла в Москву в январе 1965 года, то есть после появления Указа от 29 августа 1964 года, реабилитировавшего российских немцев. Она состояла из 13 человек. Руководил делегацией Шесслер Фридрих Георгиевич, член КПСС с 1939 года. В состав делегации входили люди, имевшие в обществе заслуженный авторитет: коммунисты и комсомольцы. Надо сегодня понять, чего стоило этим людям публично заявить тему, которая уже давно и надежно была закрыта в тайниках партийных архивов. В условиях глухого и беспардонного подавления всех и всяческих росточков свободы эти люди рисковали не только потерей работы, карьеры, авторитета. Они ставили на карту самое важное, что имели – свои жизни и судьбы своих близких. И можно только представить, с какими чувствами ехали они в неизвестность, в окутанные мрачной славой помпезные дворцовые стены верховной коммунистической власти.
Делегация обратилась вначале с письмом в адрес Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева и Председателя Президиума Верховного Совета СССР А.И. Микояна. В нем излагались причины обращения и обосновывалась необходимость восстановления АССР НП. Отдельным документом к письму прилагалась справка по истории российских и советских немцев.
Можно представить себе, какой эффект произвело это письмо на тогда еще не старого, но уже замшелого в своих политических убеждениях, не склонного к гибкому мышлению генсека. Наверняка были лихорадочные прощупывания почвы по поводу скрытых заговоров, поиски «антисоветских проявлений», спешные консультации с учеными авторитетами в области общественного права. И что же? Во избежание международной огласки было царской милостью все же решено ходатаев принять и выслушать.
12 января 1965 года группу из 9 делегатов принял А.И. Микоян. Этот хитрый «лис», непотопляемый при любом хозяине главного кремлевского кабинета, очень вежливо выслушал сбивчивую эмоциональную речь руководителя делегации. Его глаза излучали доброжелательность и сочувствие. Он по бумажке тихим и вкрадчивым голосом прочитал заранее заготовленный бойкими референтами долгий и обставленный нудными, незапоминающимися фразами ответ, конец которого был таким: «Руководство партии и правительства признает постановку вопроса советских немцев о восстановлении своей автономии естественной и обоснованной. Однако восстановление АССР НП не представляется возможным, так как ее бывшая территория заселена».
Не правда ли – железная логика? А перерасселить – что же у самой справедливой в мире власти так уж и не было никаких возможностей? А попробовать обсудить с активистами от российских немцев предоставление под автономию незаселенных территорий? А пообщаться на эту тему, как с заинтересованной (а вобщем-то в какой-то степени косвенно виновной в переселении немцев) страной – с Германией? Но зачем? Во-первых, уж очень хлопотливым и требующим немалых затрат и сил, и здоровья, и денег выглядело это не сулящее каких-либо выдающихся политических дивидендов предприятие. А во вторых, а ну как вслед за немцами поднимутся попавшие в аналогичное положение с автономией хотя и малочисленные крымские татары и турки-месхетинцы?
К лету 1965 года члены первой делегации и их единомышленники на местах подготовили отправку в Москву второй делегации. На этот раз представительство было помногочисленней – 43 человека. Осмелев от довольно спокойной реакции властей, к делегации примкнули известные и авторитетные в стране люди, которые ранее не решались открыто высказать свои политические взгляды. Костяк ее составили, кроме Ф.Г. Шесслера из Абакана, Доминик Иосифович Гольман из города Камышин, кавалер ордена дружбы народов, известный писатель; Адольф Яковлевич Берш, участник Великой Отечественной войны, педагог и пропагандист из города Палласовка; Иван Иванович Кроневальд, ученый-философ из Нижнего Тагила; Гуго Густавович Вормсбехер, член Союза писателей СССР.
Делегация привезла с собой около пяти тысяч подписей в поддержку своего обращения к руководству страны. На этот раз она уже более настойчиво принялась добиваться встречи с Генеральным секретарем ЦК КПСС. Но шел день за днем, а чиновники референтского уровня все кормили ходатаев «завтраками». Лишь на 35-й день (видимо, не выдержав измора) немецкую депутацию снизошел-таки принять все тот же невозмутимо-непробиваемый Микоян.
Прием длился почти два часа. Анастас Иванович с присущей ему выдержкой мужественно выслушал выступления девяти членов немецкой депутации, которые с цифрами и юридическими выкладками на руках доказывали несостоятельность прежнего отказа, мотивированного занятостью бывших территорий автономии. Он вежливо поблагодарил присутствующих за их безусловно интересные сообщения, а по бумажке зачитал давно уже загодя подготовленный отказ с еще более, чем в прошлый раз «юмористическим» смыслом: «…восстановление республики все же невозможно, поскольку это повлекло бы за собой отъезд из целинного края Казахстана полумиллиона немцев. Вести же без них там сельское хозяйство не реально».
Вот это уже был высший пилотаж политической демагогии, в которой, без сомнения, тогдашние кремлевские руководители изрядно преуспели. Выходит, сами немцы виноваты были в том, что стали опорой казахского сельского хозяйства? Вели бы себя, как скажем, чечены, ингуши или калмыки, так сама бы власть позаботилась о требуемой республике. А если серьезно, то какое собственно дело российским немцам до проблем пускай и дружественного казахского народа? А чем хуже российский народ, с которым они дружно жили до выселения и который тоже был бы не прочь получить надежного помощника в решении своих уже изрядно скопившихся сельскохозяйственных проблем?
После отъезда из Москвы второй делегации в кремлевских кабинетах началась мышиная возня: кто допустил? почему недоглядели? как затормозить набирающие обороты недопустимые для «самого правильного общества» сепаратные процессы? Были даны команды на места, и процесс понемногу начал затухать. Бывшего руководителя двух делегаций пенсионера Шесслера посадили под домашний арест, кое-кого вынудили отправиться за рубеж, а самых несговорчивых упекли в (нет, в те времена уже политических лагерей не было! А как же? Свобода слова, равноправие, демократия и прочие общественные ценности – все, как у людей!) небезызвестные психушки. Почему психушки? А как прикажете расценивать людей, которые упорно не принимают авторитетного мнения верховных властителей страны по поводу немецкой автономии? Все нормальные люди понимают, что Казахстану без немцев «кирдык», а они нет…
Но что-то…что-то сдвинулось в сознании стареющих властолюбивых, начинающих пришамкивать при разговорах, руководящих мужей. То ли сводки гебистские достали, то ли в демократию захотелось на виду у всего мирового сообщества поиграть… но в 1976 году Политбюро ЦК КПСС на одном из своих заседаний вдруг приняло историческое постановление «О восстановлении автономии советских немцев», которое в прессе было подано, как «восстановление исторической справедливости».
Как оно появилось? С какой стати? Почему только в форме декларации? Шквал вопросов обрушился на средства массовой информации, опубликовавшие постановление. Но отвечать было нечего и некому. Оно, это постановление, никак властями не комментировалось, а потом было тихо упрятано подальше, в пыльные тайники до сих пор нераскрываемых для нас партийных архивов. Но ведь оно было, его можно было открыто прочесть, так почему никто не бросился его выполнять? И почему среди других постановлений, которые тут же ставились на жесткий контроль, это проскочило тихо, скромно и неприкаянно?