Валерьян ВАС
30 ИЮНЯ - ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ
Часть № 1
МОЯ ЖИЗНЬ - ИГРА
ВВЕДЕНИЕ
Когда я стал играть в игровые аппараты, то даже и не заметил, как я человек серьёзный и вполне самодостаточный - без материальных и финансовых проблем, можно сказать, с положительным балансом, деньги у меня были всегда, быстро превратился в раба своих желаний. Играть хотел всегда, а на это, как я теперь понял, недешёвое развлечение нужны деньги, и чем чаще я играл, тем больше требовалось денег, поэтому вся моя жизнь быстро превратилась в одну огромную постоянную проблему: где бы взять деньги?
В 6 часов утра я ни живой, ни мёртвый притащился домой. В моей квартире всё ещё живо напоминало о ней, даже в воздухе незримо витал её невидимый образ, постоянно и каждой вещью в доме, напоминавший мне о ней. У неё такое большое и доброе сердце, куда бы я ни посмотрел: всюду перед моими глазами стоял её незабываемый божественный образ. И мне хотелось в это верить: сегодня ночью в моей холостяцкой холодной квартире нам вместе было очень уютно, тепло и даже радостно в наших чувствах уже царила полная гармония и кипела взаимная любовь, а сейчас – образ её был, а самой Ларисы, ночной гостьи, рядом нет. Так нельзя?! Это не правильно?! Такое невозможно?! Хотя даже в нашей обычной повседневности, сама жизнь случается, преподносит нам приятные чудеса – я в это верил, а то, что сами чудеса не бесконечны и тоже заканчиваются, с этим упрямым фактом был не согласен и в это верить мне не хотелось. «Чудеса случаются, чудеса сбываются». И я искал её глазами: вроде, в моей комнате всё на месте, но чего-то не хватает. Широкая тахта с не застеленной постелью, после бурной ночи, грациозно выстаивалась на своём месте, только лёгкое одеяло в синем пододеяльнике скомканным углом свешивалось с края на коричневый паркетный пол. На журнальном столике, стояла открытая бутылка полусладкого шампанского, и два из тонкого стекла с золотистой полоской сверху высоких фужера с недопитым шампанским. Мы с Ларисой из них пили, а потом стали целоваться и за журнальный столик уже не садились. Разломленная пополам плитка горького чёрного шоколада, так и лежала не тронутая, рядом с бутылкой. А на спинке чёрного кожаного кресла, похоже в спешке забытая, синяя косынка, и эта случайно оставленная вещь, являлась для меня сейчас главным немым свидетелем, её поспешных ночных сборов. Ах, как я хотел бы, вернуть всё назад. Вернуться туда - во вчерашний день, когда у меня всё было, счастье так переполняло душу, что даже почувствовал «крылья за спиной», а ради ночной гостьи я был готов на всё, на любой подвиг и даже жизнь свою отдать. Правда, на мою жизнь никто не покушался, да она в принципе никому не нужна: сам во всём виноват, сам себе могилу рою. Ночью я всё-таки не удержался и ради Ларисы сходил в «поход за славой». Я даже и подумать, не мог, что эта самовольная выходка, принесёт мне так много боли и страданий, очень плохо закончится для меня и обернётся полной катастрофой. Да. Я ушёл от неё сегодня ночью, но уходил ненадолго: был уверен на сто процентов, что обязательно вернусь к своей Ларисе, но приду уже с победой - с деньгами и цветами, которыми я хотел засыпать любимую девушку с головы до розовых ноготков на её стройных загорелых ножках. А получилось, всё наоборот: как будто я предал свою невесту и убежал с брачного ложа для продолжения получения удовольствия от игровых аппаратов, словно её любви мне было мало. А какие могут быть удовольствия от аппаратов, когда за всю игру не выпало ни одного такого жирного и достойного хотя бы моего внимания бонуса. Даже ни разу подрумяненную с дымком на тарелочке жареную курочку не поймал. Вместо бонуса с курочкой три раза подряд открывалась тарелка с костлявым рыбьим скелетом, не говоря уже про железный денежный сейф с генералом, открывал дверку и всегда - с гранатой, как я ни старался играть кнопками (выбирать из двух - чёрной или белой – нужную). Нажимал на одну из двух мигающих кнопок, а из тайного чёрного и совсем недоступного железного ящика вместо ожидаемого бонуса, только и раздавался взрыв гранаты и валил густой чёрный дым. Бонус выпадал часто, но не открывался. Он как будто специально злил меня и заставлял повышать ставки. Я шибко сильно нервничал, злился и делал новые ставки, постоянно их, повышая «давил деньгами», хотел заставить аппарат ошибиться, сбиться с программы и выдать кучу денег: должен же когда-нибудь даже самый хитрый бонус открыться. Ключевое слово здесь складывается из двух слов – «когда-нибудь», во временном пространстве между сегодня и завтра и потом – это понятие совсем непостоянное и тем более непредсказуемое. И какое тут удовольствие – одни сплошные нервы. А я надеялся на чудо: думал, что по-быстрому зайду в одно из самых красивых заведений – «Системы ВУЛКАН» с большим наличием разнообразных игровых аппаратов. В приличных развлекательных местах всегда много людей играет, а значит и деньги в прибытке крутятся, выиграю хотя бы «немного» их мани-мани и осуществлю, наконец-то, свою давнюю не дающую - ни днём, ни ночью - мне покоя долгожданную и заветную мечту.
Глава № 1
Вчера мне целый день волшебно сильно везло и в этот судьбоносный день – я даже мог изменить свою судьбу и осуществить, превратить в реальность мечту всей моей жизни. Утром мне неожиданно позвонила Лариса, хотя я ждал, долго ждал, почти две недели, её звонка и, конечно, был сильно рад. После обеда встретились с Ларисой на Поклонной горе, прогулялись вдоль «Цветного фонтана», посмотрели на свадебные процессии, проходящие мимо нас с Кутузовского проспекта к музею «Победы». Лариса сказала: - «Свадьба – к удаче». День был обычный – будничный, но поток из свадебных групп, гуляющих весёленьких людей, казался бесконечным и многолюдным, словно вся Москва и прилегающая Московская область в выходной день съехались сюда – в одно место, счастливые и радостные молодожёны своими свадебными нарядами так вскружили нам головы, что невольно захотелось встать в их нестройные ряды. Погода стояла чудная: радостно светило солнце, летнее тепло нежно грело душу, и мы никуда не спешили, даже вставать в колонну с новобрачными молодожёнами. Мы с Ларисой, случайно, взявшись под ручки, так и пошли по тротуару вдоль Кутузовского проспекта в центр города, подальше от свадебных пар, делающих на Поклонной горе свои первые семейные сэлфи. «Прямо, как ниточка с иголочкой», - вдруг подумал я о нас с Ларисой. И вспомнил, о чём я стал мечтать, когда мы с ней расстались в первый раз. Тогда я только об этом мечтал и хотел, чтобы она была иголочкой, а я – её ниточкой и готов был играть по её правилам и следовать всюду за ней. Разве это не чудо! Есть Бог на свете, он всё там сверху видит, поэтому и творит свои чудеса на земле. Когда проходили мимо Триумфальной арки с шестью конями сверху, Лариса сказала: - А, почему все фотографируются, а мы даже ни одной фотки на память не сделали. Быть на Поклонной горе и не сфоткаться – это позор. – Сказал я: - Даже Наполеон Бонапарт на этом месте на целый час задержался. «Напрасно ждал Наполеон.
Последним счастьем упоенный,
Москвы коленопреклоненной
С ключами старого Кремля»
- Да! Это наше всё! Наш Пушкин! А четверостишие – из поэмы Евгений Онегин, - радостно сказала Лариса.
И мы с Ларисой на фоне Триумфальной арки сняли друг друга на свои телефоны с тротуара проспекта. С аркой нас разделял сплошной поток из проносившихся мимо автомобилей в центр города. Любовь к истории нас сблизила ещё сильнее, мы обнялись и пошли дальше. Прошли мимо театра Куклачёва и остановились у подъезда следующего многоэтажного жилого дома с массивными дверями и длинными круглыми жёлтыми ручками. Слева на проёме стены висела стеклянная табличка: «УПРАВЛЕНИЕ ЗАПИСИ АКТОВ ГРАЖДАНСКОГО СОСТОЯНИЯ». Города Москвы. Лариса вдруг вспомнила: что заведующая в этом отделе – её близкая приятельница, бывшая однокурсница, и они с ней давно не виделись. Моя спутница предложила мне зайти в помещение за массивными стеклянными дверями. Её подруга, Надежда Викторовна, толи в шутку, толи в серьёз пожаловалась нам, что в этом месяце «горит с планом». И мы с Ларисой, конечно, решили поддержать нашу заведующую и повысить статистику хотя бы в одном учреждении, тем более на таком знаменитом проспекте. Кутузовский проспект имеет свою особую историю: в эпоху развитого социализма здесь жили высшие руководители нашей страны, а они-то знали все сакральные и самые красивые места в столице. И «Триумфальная арка» на въезде в Москву с Запада занимает не последнее место в городе. А красота всегда находит свои жертвы. В просторном и гостеприимном кабинете заведующей я написал заявление, а Лариса с удовольствием подписала рукописный документ, очень радушная и приветливая хозяйка, Надежда Викторовна, даже пообещала нам, что сама проведёт всю церемонию бракосочетания в день свадьбы, через месяц. Да. Да, это правда. Именно так всё и было. И я ещё раз убедился в силе женщины. «Что хочет женщина – то хочет Бог». После весьма дружелюбного и очень продуктивно настроенного на новую жизнь разговора с Надеждой Викторовной, мы с Ларисой как по «Божьему велению» быстро оказались в ресторане «Хрустальный», за тёплой беседой с полусладким шампанским повеселевшая спутница похвалилась: что у неё есть, и показала мне кредитную карточку. Я, конечно, был сильно удивлён происходящим и всячески пытался осадить пыл и намерения Ларисы: я, грешным делом, подумал, что станем «зажигать» в ресторане дальше, хотя Лариса не такая. Поэтому ресторан мы скоро покинули. Да и длинный, июньский день тоже приближался к закату, начинало смеркаться. Однако сюрпризы на этом не закончились: после ресторана, Лариса предложила мне поехать ко мне домой. Оказывается, она просто захотела увидеть моё постоянное местопребывания – посмотреть, как я живу. А что?! После посещения отдела ЗАГС новая невеста имела полное право, да я, в принципе, даже и не возражал. О таком счастье я даже мечтать боялся, а тут за один день, можно сказать, решилась вся моя судьба. Всё о чём я мечтал, пребывая после развода в длительном одиноком «плавании», вдруг сбылось и свершилось так неожиданно и быстро в одночасье. После первой «брачной» ночи чуть забрезжил рассвет, Лариса заснула. Во сне она была ещё прекрасней и улыбалась так застенчиво и мило, мне даже захотелось погладить её волосы, замирая без дыхания, с трепетом и благоговением я осторожно приподнял одеяло, чтобы прикрыть оголившееся плечо, как будто открывая дверь в другой мир. Новый мир был волшебным и притягательным, так и смотрел бы, не отрывая глаз, до «конца века», почему-то сразу захотелось всё её по-девичьи тонкое тело от головы до самых пят, покрыть лепестками от красных роз. Первозданная женская красота всегда требует адекватных активных действий. Заснуть я уже не мог, просто лежал рядом и думал, что мне теперь с этим счастьем делать. Я ещё не мог полностью понять, правильно осознать и принять вдруг свалившуюся на меня такую необъятную планиду с большой ответственностью. Всё произошло так быстро и молниеносно, словно цветной сон с весёлыми картинками приснился, мне нужно урвать оттуда хоть один кадрик и застолбить в своём сознании, чтобы при пробуждении было что вспомнить. А вспомнить есть чего и не мало, но мне всё равно чего-то не хватало, ещё раз с тайной надеждой посмотрел на спящую невесту, вспомнил её слова: «Свадьба – к удаче». И тут меня словно осенило: «удача»!!! ... Вот чего мне не хватало. «Удачи»! Я с обнадёживающей улыбкой, стараясь не дышать, нежно провёл пальцами по завиткам белокурых волос, да, да для закрепления успеха мне нужна именно «удача»! Одна «удача»! Надо срочно идти и искать, ловить удачу, а где удача прячется – в игровых залах. От круговорота легко воображаемых и осязаемо доступных постоянных бонусов и Джек-потов на игровых аппаратах, так и сыплющих золотой звонкой монетой в мою кассу, у меня вскружило голову, и зачесались руки. Надо просто поймать бонус, а лучше сразу МЕГА ДЖЕК-ПОТ и все денежки с аппарата посыплются прямо в мой карман. Вот! Это будет удача! И руки всё же чесались, я чувствовал щекотание и зуд в ладонях. А когда чешутся ладони (если левая - это к деньгам, а правая – к знакомству). Как гласят народные приметы, а они всегда правду говорят. Но левая ладонь всё же чесалась сильнее. Верный признак – к деньгам. А привалят фифти-фифти, значит можно купить перстень с брильянтом, и чтобы Лариса носила его только на безымянном пальце правой руки. На эту встречу она пришла без обручального кольца, как будто услышала меня, ведь первый раз, когда я увидел её, на безымянном пальце красовалось обручальное колечко – для вдовы это исключение из правила, чем обычное явление. Я ведь даже стал её ревновать к покойному супругу. А такие руки заслуживают дорогой огранки. И мне надо срочно решать эту проблему. После такого удачного стечения весьма заманчивых и благоприятных обстоятельств мне уже трудно было усидеть на месте, и ещё я подумал: моё везенье теперь станет бесконечным как млечный путь, ведь со мной сейчас Лариса. Она – мой талисман. Я осторожно взял её карточку (на чужие или заёмные деньги всегда фартит) и пошёл, вернее сказать полетел «на крыльях», ловить «удачу» в игровых аппаратах «Системы ВУЛКАН».
Воистину гласит пословица: «что имеем, не ценим – потеряем плачем». Теперь эти мысли не давали мне покоя. Дело оставалось за малым: чтобы сыграть свадьбу с Ларисой, не надо было уже ничего делать, а просто месяц подождать, но вместо, желаемого и бодрого прелюдия для старта к новой жизни, я получил наглухо заколоченный острый гвоздь, как жирную точку, в наши отношения. Снова у меня на балансе – «0» и однозначно уже не будет ни жены, ни семьи - одни пустые несбывшиеся надежды. Результат тот же, но плюс ещё одна кровоточащая и не заживаемая рана. Но как бы ни желанны были наши желания – реальность нашей жизни не подкупна и строга, и за свои проступки надо платить. Я даже сейчас в момент сильного душевного отчаяния, понимал это и морально был готов к любой расплате и самому суровому наказанию, лишь бы Лариса не молчала. Мне очень, очень захотелось поговорить со своей пропажей, найти её, попросить у неё прощения за безумные свои ночные похождения и хоть как-то оправдаться перед ней. Я взял чёрный телефон - «Самсунг», на табло высветилось имя: «Лариса», но на зелёную кнопку нажимать не стал – побоялся ещё горше обидеть, время-то совсем раннее. Открыл галерею, нажал на первый квадратик, открылась фотография Ларисы, здесь она такая радостная и счастливая, а за нею вдалеке вся в солнечном свете Триумфальная арка со своими конями. Внимательно осматривая комнату, я искал, но не Ларису, а то, что ещё осталось после неё, хотя бы какие-нибудь её следы, как последнюю надежду на возвращения сказки обратно.
С чёрной спинки кожаного кресла схватил Ларисину косынку, которая ещё пахла дорогими французскими духами, сжав её в руках, прижал к груди, и в полной отрешённости бухнулся на постель. Разом хотел всё забыть: заснуть и «умереть», хотя бы часика на три. Но заснуть и умереть сразу не получалось, взял с прикроватной тумбочки красный будильник и завёл на 9 часов. После такой незабываемой бессонной ночи у меня сильно болела голова, сжимало и давило сердце (видимо, не зря гласит пословица: «если нет ума, то страдают другие части тела»), а моя жизнь кажется, уже остановилась и замерла беспросветно. Ещё вчера у меня всё было: со мной жила Лариса, моя невеста, хоть немного всего лишь несколько часов, но мы прожили их в любви и согласии с надеждой, что с этого времени станем жить вместе. При мысли о Ларисе, я почувствовал щекотание под глазами, а по моей щеке уже катилась тёплая слеза. Я хотел заснуть, но мне не спалось: горе-лудоман вспоминал сбежавшую невесту.
Звонок, прозвеневший на будильнике, не разбудил меня и даже ничуть не потревожил: я не спал, а просто лежал с закрытыми глазами и ждал этого звонка, как узник, приговорённый к смертной казни, ждёт своей неизбежной страшной участи. Смертник, который считает свои последние часы и минуты по секундам. И вот звонок прозвенел – значит надо вставать. А сил вылезать из постели, совсем нет – ноги как ватные. Да и желание что-либо делать полностью отсутствовало, а как мне жить дальше, когда даже шевелиться не могу. В моей душе царило полное опустошение, как бывало после огромных проигрышей. В день получки, после работы, довольный и счастливый с большой надеждой и с полной зарплатой, например – с пяти десятью семью тысячами рублей – придёшь на игру и за одну ночь просадишь все свои деньги, когда других источников дохода нет – до следующей зарплаты нужно ещё целый месяц прожить. Сразу встаёт очень непростой, чисто финансовый вопрос: как жить дальше? На какие мани-мани? Ты будешь завтра покупать себе еду, сигареты. А когда играешь – про завтра, как правило, всегда забываешь, не зря в таких заведениях нет окон, и на тёмно-красных, почти бардовых, или тёмно-синих очень мрачных однотонных стенах не вешают часы, поэтому туда никто не смотрит и о времени уже не думает. Ничто не должно отвлекать игрока от игры. Там день и ночь сливаются в одно целое - подсознательное подчинение игре до самого конца, до последней копейки. И таких проигрышей в моей жизни было много и после каждого такого случая у меня снова и снова появлялось твёрдое желание – перестать играть. Остановиться в своём неразумном разбеге и не наступать опять и опять на одни и те же грабли. Но я оступался и падал, однако вставал, как бы не было трудно и больно, и шёл дальше. Ночной поход «за удачей» сегодня тоже оказался совсем бесславным и позорным: нынче ночью, всё сложилось не как обычно - ставка оказалась очень высокая, она уже не измерялась ни материальным достатком, никакими деньгами. В настоящее время решалась наша с Ларисой судьба. Ставкой теперь была – жизнь или смерть, где «жизнь уже не играет: отвечать нечем». Нет её. И эта полная безысходность тяжёлым неподъёмным грузом лежала на сердце, давила на грудь, не давала свободно дышать. Я, ради желанной ночной гостьи, в тот момент готов был на всё, на любой подвиг. Как древнеримские императоры или цари, которые, не щадя своего живота, завоёвывали и покоряли ради своих любовниц другие государства и страны, а учёные звездочёты и астрологи на бесконечном бескрайнем небе открывали новые звёзды и называли их именами своих возлюбленных. Однако мне подвиг совершить не удалось: игра сразу не заладилась, не пошла как надо, да и ожидаемого бонуса, как чудо, чтобы можно было купить для невесты дорогой и незабываемый подарок, я так и не поймал. А вот удивить её – удивил. Для Ларисы, как оказалось, слова «играть» и «жить» - антонимы. В её жизни нет места для игровых аппаратов. И чтобы с нею жить нужно стать таким как она, либо вообще с ней не дружить и даже не встречаться. По Гамлетовскому принципу: «Быть или не быть» и никаких тебе полутонов и сереньких оттенков. Не зря же, она мне так много рассказывала про несчастного своего супруга-игромана. Как в последнее время он стал часто играть, сколько проигрывал, и как такая вроде безобидная игра довела его до трагического конца. Безутешная вдова как будто наглядно давала понять, что игровые аппараты это бесконечное зло, как трясина, стоит туда ступить хотя бы одной ногой, и она тебя затянет с головой. Тогда мне казалось, что она меня своими рассказами, про мужа просто пугала. Но я её не понял и глубоко ошибся. И теперь, когда я полностью открылся перед ней, предстал во всей красе – игрока-лудомана, возможно ещё, напомнив погибшего супруга, своим явно не джентельменском проступком, можно сказать, поставил её перед фактом. И свободная женщина сделала свой выбор по-честному, как подсказывает её сердце. А большое и доброе сердце врать не может. Она выбрала жизнь без игры и игромана - без меня. Испытав в жизни хоть один раз такое, запомнишь на всю оставшуюся жизнь. А я опять остался со всеми своими проблемами и бедой - один на один. Никакие испытания уже не брали, они только отдаляли меня от добра и близких мне людей. Так чувствовал и думал я сейчас. И мне стало так страшно: без добра и любви остаться в одиночестве - на маленьком пяточке земли, что я уже и жить не хотел, как жил раньше, а по-другому - не могу, не получилось у меня. А зачем тогда, так жить, когда я топчусь на месте: не поднимаюсь вверх, не двигаюсь вперёд, а падаю вниз – всё ниже и ниже, а сегодня упал на самую глубину, на дно – дальше падать некуда.
Плотные жёлтые занавески с красными тюльпанами на кухне были зашторены. Я подошёл и раздвинул занавески: там, за окном, на противоположной улице, над крышами пятиэтажных домов ослепляющим белым ядром очень ярко светило июньское солнце. Город уже жил своей размеренной будничной жизнью, мимо моего окна проходили на первый взгляд как будто все одинаковые и обыкновенные прохожие, но у каждого человека есть свои задачи и цели. Кто-то как всегда по-обычному маршруту торопился на работу, а другие просто прогуливались по тротуарам, совершая свой утренний моцион, а кто и со своей домашней собачкой по зелёной растущей траве. У каждого человека своя судьба, свой крест, который надо нести через всю жизнь. У кого-то жизнь протекает тихо и спокойно, а кто-то горит, как свеча, например, как я. Все люди просто живут своими делами – радуются и наслаждаются такой жизнью, какая она есть. Ведь жизнь у каждого своя, и – одна. Так вот в чём весь смысл жизни и заключается. Нужно постоянно куда-то идти или к чему-то стремиться, например, как те прохожие за окном, а не сидеть на месте. А мне даже идти, а тем более бежать уже не куда «от себя не убежишь». Я поставил на газовую плиту эмалированный синий с белой ромашкой чайник.
«Да, пощекотал я себе нервы, так пощекотал, что отсмеялся по полной «Аншлага» программе, дальше только драма, нет ещё хуже – трагедия: сейчас прольётся чья-то кровь». Заварил в кружке чай «Липтон», но есть, и пить не стал. По сотовому телефону снова позвонил Ларисе, но она не ответила: сразу сбросила мой звонок, конечно, кто я теперь для неё – уж точно, не герой любовник, а самый настоящий предатель, бросил её одну, а ещё обобрал и обокрал. Ведь я же взял у неё кредитную карточку и, даже не соизволив, спросить разрешения. Да, в это время она спала, и это было главным стимулом, что меня и подтолкнуло, и подвигло на дерзкий и совсем безумный шаг. Если бы Лариса не спала, то я бы никуда не пошёл. А тем более карточку у неё никогда в жизни не попросил бы, даже и в случае голодной смерти. И после всего этого я ищу себе жалкие оправдания, жду какие-то поблажки, а получается - я просто вор. Взял без спроса у неё карточку, значит - вор. И горькая обида от неприятных воспоминаний жёсткой петлёй захлестнула душу. Да, я так жестоко поступил с ней, по сути дела, предал её и возможно, окончательно сломал у неё веру в честность и надёжность близких людей. А воров и тем более предателей не прощают. Трясущимися руками, я закурил последнюю сигарету, пошарил по карманам, нащупал в кармане джинсов мелочь – 24 рубля. Ещё раз перезвонил на не отвеченный последний номер – мой звонок она опять сбросила. Конечно, она такая умная и вся очень правильная не то, что я игроман безнадёжный – человек совсем пропавший. Вспомнил слова заведующей из Загса, когда мы пришли к ней, Надежда Викторовна в зале церемоний, как раз проводила обряд бракосочетания молодой красивой пары: - «…с этого дня вы пойдёте по жизни рука об руку, вместе переживая и радости счастливых дней и злобы боли огорчения…». Как торжественно и жизнеутверждающе звучали эти слова из её уст, как клятва на всю жизнь, под которую молодожёны торжественно ставили свои подписи и длинным поцелуем, как гербовой печатью, скрепляли свой брак под общие аплодисменты всех присутствующих в зале. Но всё это уже в прошлом. А эти слова сказаны для двоих, только двоих и как красиво они звучат: «пойдёте по жизни рука об руку», а где сейчас её руки, которые я этой ночью жарко целовал, помню их коричневый загар и жар в ладошках. Мы были безмерно счастливы и хотели идти дальше только вместе - рука об руку – строить новую жизнь. А кто я теперь – ноль, единица. И кому такой непутёвый я стану нужен. Нет. Так жить нельзя. А зачем, так жить? Какой без неё смысл в моей жизни?!
Вспомнились слова Владимира Высоцкого: «…упадёшь, пропадёшь…». И я уже упал и пропал. Лариса для меня была как страховочный трос для альпиниста, только в одной связке с такой женщиной я мог карабкаться по жизни, подниматься наверх, а теперь моей спасительницы нет. Лариса женщина серьёзная и порядочная, она просто так размениваться по мелочам не станет. Не зря же она после смерти мужа три года терпела, даже ни с кем не знакомилась, а каждую неделю ездила на кладбище и часами плакала и просила прощения под деревянным крестом на могиле у покойного супруга. Вот она неземная любовь, её нельзя описать словами, а я просто завидовал покойнику, которого три года уже нет «с нами», но его бескорыстно помнят и любят. Современная молодёжь о самопожертвовании ради большой и светлой любви даже и не думают, они всегда о деньгах мечтают, на любовь времени уже не хватает. Но мне повезло, и я с ней ближе соприкоснулся: по заказу от таксопарка я две недели назад подвозил её на кладбище. И нашу первую поездку я не забуду никогда. Когда приехали на кладбище, то сразу зашли с ней в церковку, она купила длинных восковых свечей, чтобы поставить за упокой покойного мужа и за здравие живых. Ещё мне Лариса объяснила, зачем подавать записки «О УПОКОЕНИИ» мёртвых и «О ЗДРАВИИ» - только живых, но чтобы все крещёные были. Как нужно правильно молиться и каким святым угодникам ставить свечки: за больных родственников или заболевшим - за здоровье, а если проблемы в личной жизни, то за успехи и повышение на работе, а кто собирается в поездку, то обязательно за благополучие в длинных путешествиях и так далее. Здесь тоже целая Православная наука получается, а Церковь – Храм Божий, где надо вести себя подобающе. И вдова, похоже, не зря три года провела на кладбище, поэтому Лариса - глубоко верующая, ведущая правильный и здоровый образ жизни. А молящийся и истинно верующий в Бога человек по натуре должен быть - добрым и кротким, а значит, обязан человеческому горю сострадать, а всех людей, оступившихся и совершивших грех, прощать. При мысли о Боге мне очень сильно захотелось услышать голос так полюбившейся мне женщины, которая вдруг стала для меня дороже всех родных и близких мне людей. Я ещё раз перезвонил на не доступный для меня номер, но отвечать моя пропажа опять не стала, а прислала мне СМС-сообщение: «С ворами я не общаюсь».
Хотя я и стал к этому времени, уже более самокритично рассматривать нашу ситуацию, поэтому, вспоминая и думая о Ларисе, мне всё больше и больше хотелось винить себя и, конечно, на многое в наших отношениях уже не рассчитывал, но, чтобы меня обозвали «вором», совсем не ожидал. Даже не думал о таком коварстве, удар - прямо в сердце. Хотя и сам назывался вором, но чтобы такое услышать или увидеть от Ларисы, я испытал сердечный шок. Кажется, у меня остановилось сердце, я перестал дышать и какое-то время не знал, что мне делать? Потерялся в пространстве и в жизненных ориентирах. Попал в прострацию. Как с таким позором жить дальше?
Даже разговаривать не хочет, а я так рассчитывал и шибко сильно надеялся на своё «последнее» слово. А нехорошие её слова в смс-сообщении вообще обрубали все концы и выглядели как тяжкий приговор, который даже обжалованию не подлежит, не говоря уже про апелляцию. Мне стало невыносимо больно, так что даже дыхание застревало и терялось где-то внутри груди и по-человечески обидно, что мне теперь надо как «Данко» сердце своё вырвать, чтобы доказать свою любовь и верность. Надо что-то делать, надо как то объясниться с ней, рассказать Ларисе, что я не вор, и поступать так не хотел. Я просто очень сильно хотел отблагодарить её за много сулящий визит ко мне в гости и подарок для неё сделать, а мои «ночные подвиги» впредь не повторятся никогда. За любовь надо платить. Кому, кому теперь всё это объяснять?! Кому доказывать любовь свою?! Если она даже по телефону говорить не хочет. Нет её, нету. И без Ларисы, мне жизни тоже нет. Для меня это – крах. Как ошпаренный я выскочил из кухни. Это конец, конец всей моей жизни. Надо срочно что-то делать. Из кухни до ванной – три шага. Через секунду я был на месте. Напротив входной двери, на стене над раковиной висело квадратное зеркало: на меня с жалостью и состраданием смотрели сумасшедшие красные глаза на опухшем с чёрными усами лице, которое в данный момент вызывало безмерное сострадание и в тоже время крайнее отвращение. Слева в ванной комнате располагалась длинная из чугуна белая эмалированная ванная над ней, под самым потолком во всю длину натянуты три бельевые верёвки для сушки белья. А на стене, рядом с зеркалом, закреплена газовая колонка «Нева-8». Моя любимая синяя с белыми вертикальными полосками рубашка висела на крайней бельевой верёвке, я со всей злости резко дёрнул её за свисающий край, она была сухая. С рубашкой в руках у меня, почему то оказался и длинный конец бельевой верёвки. Верёвка на стене, у самой колонки, не выдержала и оборвалась на стыке. Такая злость, слепая злость она идёт из глубины подсознания от сильного отчаяния и полной безысходности и превышает, преумножает любую силу во много раз. Тонкую капроновую верёвку я крепко держал в своих оцепеневших руках и вместо того, чтобы отпустить её из руки, я изо всей силы дёрнул кулаком сжатой руки, и верёвка не выдержала и оборвалась тоже в самом стыке на противоположной стене. Как надевал рубашку, не помню, но оборвавшийся трёхметровый кусок бельевой верёвки теперь змеиным клубком валялся под моими ногами, и, переваливаясь из одной кучки в другую, длинным хвостом тащился за мной, а другой конец верёвки я, не зная почему, продолжал сжимать в правом кулаке. Мне уже не надо никуда спешить, не надо никому звонить – разве это плохо. А это уже самый высший смысл жизни, кульминация, точка кипения Рубикон, а дальше что?... А дальше. А дальше - только обратный отсчёт. Говорят, уходить в «неизвестность» - тяжело и трудно, но мне сейчас было всё легко и просто. Ночью Лариса на кухню не заходила, и здесь я уже ни о чём не переживал и ничего не жалел. Я устал. Устал ждать и верить. Меня уже никто и ничто не держало на этой грешной земле. Я выдвинул из дальнего угла кухни маленький столик с белой квадратной столешницей, а всё, что на ней лежало и стояло: кружки с недопитым чаем, куски хлеба и немытые тарелки после обеда, быстро завернул в синюю с белыми клетками скатерть. Противоположные концы из матерчатой скатерти завязал тугим перекрёстным узлом, и объёмный свёрток бросил на пол в угол, за входную дверь. Столик сдвинул в центр кухни и поставил, как раз под лампочкой с зелёным металлическим плафоном в виде шляпы с полями, висевшей на белом проводе, прикреплённой к потолку стальным крючком. А я уже стоял на столе, и на одном конце бельевой верёвки стал морским узлом вязать петлю для удавки. Я не соображал, что творю, а руки мои лихорадочно тряслись. Но я настойчиво продолжал творить зло, ещё раз свободный смертельный конец просунул в петлю, узел старался вязать особый, чтобы после смерти лицо не посинело, и язык не вываливался изо рта. Когда петля была готова. Я стал привязывать свободный конец верёвки за железный, у самого потолка крюк, на котором была прикреплена люстра. Стоя в неудобной позе на столе, я накинул петлю на шею, от напряжения поднятых рук, покрылся весь потом, подогнул ноги в коленях, натянутая верёвка упёрлась в скулы и задрала за подбородок вверх голову. Лицо стало наливаться кровью, секунда другая текут медленно, горло сжимается, а дышать становится всё труднее и труднее. Лицо делается круглым и красным, как яблоко, кажется ещё чуть-чуть и с последним хрипом придёт смертельный вздох и что-то вылетит наружу, а из-под ног всё уплывёт, и ты улетишь куда-то далеко в бесконечную бездну, откуда нет возврата. И вдруг в квартиру позвонили. Звонок на домофоне пиликал и пиликал, пока своим заурядным нытьём и пиликаньем не стал мне давить на уже подвешенные нервы. Ясно было одно, что кто-то стоял у нашего подъезда и уходить так просто не собирался. Человек на улице с терпеливой настойчивостью, когда вызов звонка прекращался, раз за разом снова и снова на домофоне нашего подъезда он набирал номер моей квартиры, сильно жал на кнопку «вызов» и терпеливо ждал, ждал долгожданного ответа. И только моего ответа.
Я выпрямил ноги, а они как ватные - дрожат и не хотят меня слушаться, прогибаются подо мной. От напряжения в ногах у меня сначала свело, а потом задрожало всё тело, пробивались судороги, чуть не упав со своей голгофы, я едва успел в самый последний момент двумя руками схватиться за верёвку на шее, и глоток свежего воздуха наполнил мои лёгкие нужной порцией кислорода. Я стал с надрывом в голосе лихорадочно кашлять, а из глаз толи от радости освобождения, толи от только что пережитого напряжения и частичного удушья текли горькие слёзы. Но это были уже слёзы радости, слёзы облегчения, а может даже и очищения. Они лились, и лились, и не было за них ни больно, ни обидно. Горько и досадно стало за себя, когда ноги выпрямились и перестали дрожать, удавка на шее ослабла, а склонённая набок голова выпрямилась, и первое о чём я подумал: «удавиться и то спокойно не дают». А ещё я вспомнил слова одного философа: «даже за час до смерти можно изменить свою жизнь». Хотя я раньше с ним не был согласен: какой смысл на один час менять свою жизнь, что за это короткое время можно сделать нового в нашей жизни. Теперь я полностью, на все 100 процентов был с ним согласен. Даже за миг до смерти можно изменить свою жизнь до неузнаваемости. «По крайней мере, теперь у меня будет такая возможность проверить и убедиться на своём личном горьком опыте: изменил я свою жизнь в лучшую сторону, или нет за один миг до смерти», - подумал я и скинул с головы петлю из бельевой верёвки. Быстро развязал на крюке ещё не затянувшийся узел и слез со своей голгофы.