За две недели до смерти уроженец Кунгура Кирилл Тимофеевич Хлебников /1784-1838/ написал завещание. Этот документ отразил и итоговые успехи его жизни, и личную трагедию. Накопленные денежные средства, как и некоторые материальные ценности, он завещал родственникам и друзьям. Семьи и детей у него не было. За этими внешними, лежащими на поверхности моментами завещания скрывался глубинный, итоговый его смысл. По существу Хлебников таким образом провёл черту под большим делом, которым он занимался всю жизнь, – благотворительностью.
Эта мотивация возникла давно, в самом начале самостоятельной жизни, когда вынужден был в 16-летнем возрасте отправиться на Камчатку и подписать договор с Российско-Американской компанией /РАК/. Вместе со старшим братом Алексеем Тимофеевичем Кирилл Хлебников стал опорой семьи, оставшейся без отца. Помощь родным и близким стала ведущим мотивом его последующих поступков. С каждым годом трудовой деятельности Хлебников наращивал возможности для реализации этой цели.
В карьерном росте Хлебников достиг максимума. Начав приказчиком Охотской конторы РАК, он продолжил службу в компании комиссионером, правителем Новоархангельской конторы, заместителем Главного правителя русских колоний в Америке, а закончил директором РАК. В научной сфере проявил себя успешным и удачливым самоучкой, освоил английский и испанский языки, подготовил главный научный труд – «Записки о колониях в Америке», передал в Петербургскую Академию наук несколько научных коллекций и заслужил звания члена-корреспондента Академии. А вот в личной жизни летописцу Русской Америки, путешественнику и литератору Кириллу Хлебникову выпало одиночество.
Если сложить все эти биографические пазлы, то выраженная в завещании последняя воля может показаться решением ожидаемым, вынужденным и банальным. Более того, даже глубинный смысл этого аккордного, важного поступка, который подытожил бескорыстную, щедрую помощь и поддержку Хлебникова ближним и нуждающимся, сойдёт за обыденность и банальность. Так в чём же феномен купца 2-й гильдии Хлебникова-благотворителя, показательность его примера для будущих поколений? В том, что стандартный механизм раскручивания купеческой благотворительности, накопления потенциала для благоденствий в судьбе Хлебникова не работал. Он был щедр с первой заработанной копейки и выгоду наращивал другим на пользу.
Механизм так называемой купеческой благотворительности известен. В период первоначального накопления капитала начинающий бизнесмен XIX века подличает, ловчит, обманывает, смешивает спитой чай со свежим, подсыпает в мёд муку, в муку – известь. Так росла его копейка. К годам зрелости и сытости наступало раскаяние. И купец становится лицом к храму, даёт рублишко на укрепление веры, поддерживает детские приюты. Когда его дети, воспитанные в сытости, благополучии и строгости, встают на крыло, они более целенаправленно и системно занимаются благотворительностью, которая, кстати сказать, открывает им двери для широких и выгодных бизнес-проектов.
Ни тот, ни другой механизм к благотворительности Хлебникова не подходит. Как приказчик он терпел тяготы и лишения. Как комиссионер он, имея процент с торговых операций, но не шиковал. Как правитель Новоархангельской конторы он на протяжении 15 лет имел хороший годовой оклад. 12 тысяч рублей - эта цифра указана в «Табеле о жалованиях в колониях…к 1 января 1830 г.» /1/, «Табеле о жалованиям чиновникам… к 1 января 1831 г.» /2/ и «Табеле о жалованье в колониях всем состояниям за 1831» /3/. Но в первые годы оклад был поменьше. 23 декабря 1824 года Петербург уведомлял Хлебникова: «Главное правление в уважение отличной Вашей службы компании благоволило определить прибавку к получаемому Вами жалованию по три тысячи рублей в год, каковой трактамент /жалование, оклад – С. Останин/ и предписало считать с 1 января 1824 года» /4/
Получал Хлебников и премиальные по пять тысяч рублей. «Во уважение усердного и похвального Вашего служения и сильного ходатайства всех тех, при коих Вы находились и ныне состоите, Правление компании решилось определить Вам в приз пять тысяч рублей, кои и внесён в банк и будет хранить оный у себя до свидания с Вами или до будущего распоряжения Вашего» /5/, - сообщалось в письме директоров РАК от 6 октября 1821 года.
Всякая коммерческая деятельность связана с финансовыми рисками. Хлебникова они накрыли в начале пути. За 13 лет службы в Охотской конторе РАК на Камчатке потеря и порча товара были неизбежны. Руководство повесило на Хлебникова некоторые долги по торговым и снабженческим операциям. Это обычная практика компании для удержания ценных сотрудников. Хлебникову предложили отработать долг за три года в колониях на северо-западных островах Америки. Он был вынужден согласиться и оказался в Ново-Архангельске, став там правителем конторы 12 января 1818 года. То, что это была уловка закабаления, стало ясно Хлебникову через три года, когда он получил от директоров РАК письмо с уведомлением о списании долга и рекомендацией продолжить службу в колониях. В послании из Петербурга от 6 февраля 1819 года говорилось: «Мы соглашаемся не взыскивать более с Вас тот долг, который Вы в Камчатке по стечению разных обстоятельств на себя навлекли» /6/. При этом была учтена рекомендация /«благоволение»/ вновь назначенного Главным правителем русских колоний в Америке Леонтия Гагемейстера, который высоко оценил деловые качества Хлебникова при морском переходе из Кронштадта к дальним островам.
В начале торгово-коммерческой деятельности и в последующие голы проблема была ещё и в том, что условия жизни на американских островах не располагали к большим тратам. Имея в виду и себя, Хлебников отмечал, что «чиновники служат по условиям из жалованья, кроме которого получают от компании квартиру, дрова, свечи и рыбу, заготавливаемую в своё время» /7/. «От конторы принимают жалованье помесячно или по требованиям деньгами или облигациями» /8/, - добавлял он, уточняя: «чиновники получают жалованье из кассы колониальной монетой» /9/ Реальные денежные знаки, российские и иностранные, Хлебников использовал в торговых операциях, а на личные повседневные нужды, «на стол и все другие потребности» /10/ тратил «марки» РАК, имевшие хождение внутри колоний. Товары и припасы Хлебников приобретал в специальной лавке, в которой, по современным меркам, обслуживались vip-персоны, то есть статусные чиновники.
Основной капитал Хлебникова оседал в Петербурге. В письме директоров РАК Хлебникову о его денежном поощрении от 20 марта 1822 года сообщалось: «Деньги пять тысяч рублей, кои Вам компания назначила, внесены в коммерческий банк, и билет хранится в железном, Вам знакомом сундуке до возвращения и назначения Вашего» /11/.
После того, как чужие деньги посчитаны, мы вправе определить, на какие благотворительные цели они шли. В первую очередь – на помощь родным: сёстрам, брату, племянникам, живьём или в виде оплаты расходов. Феномен Хлебникова в том, что он откликался по первому зову, оперативно.
17 ноября 1821 года директорат РАК уведомил Хлебникова письмом из Петербурга об исполнении его распоряжения по отправке денежных средств сёстрам. Адресат пометил, что оно получено 10 января 1823 года. Расстояние между родственниками измерялось «кругосветкой» длиною в год. Поэтому оперативность Хлебникова можно, не по его вине, назвать условной. В письме сообщалось: «По прошению Вашему от 25 апреля текущего года, полученному на корабль «Бородино», предписано сего числа Московской конторе на Ваш счёт послать на текущий год пятьсот рублей в Кунгур сёстрам Вашим Ивановой и Лунеговой, а впредь около сего же времени посылать каждогодно по таковой же сумме, а расписки их в получении доставлять в Правление компании» /12/.
К этому письму директоров 6 марта 1822 года сделал приписку, по всей видимости, правитель канцелярии Главного правления РАК Иван Зеленский. Представим её в полном виде с расшифровкой сокращений автора: «Московская контора от 19-го числа прошлого января донесла, что посланные ею в Кунгур к сёстрам Вашим Ивановой и Лунеговой в общее их имя 500 рублей возвращены в оную потому, что последние пребывают где-то в другом месте. Почему контора решила доставить Ивановой половину оной суммы чрез Луку Антоновича Климова, когда он будет проезжать чрез Кунгур в Ирбитскую ярмарку, а у Лунеговой узнать, где она жительствует, и по осведомлении доставить и ей другую половину тех денег» /13/. В приписке упоминается кандидат коммерции Климов. С 1820 по 1833 год он был правителем Московской конторы, считался «довольно крупным акционером РАК» /14/
В 1835 году Хлебников устроил в полк 16-летнего Николая Грибоедова – сына старшей своей сестры Олимпиады, жившей в Казани. Хлопотам предшествовало письмо от 11 октября 1834 года. «Вам нетрудно войти в моё положение насчет моего старшего сына Николая, который меня ужасно беспокоит, - делилась опасениями Олимпиада Тимофеевна. – Пребывание его дома есть совершенно потерянное время. Ради Бога! Прошу Вас, милостивый государь, похлопотать о сироте» /15/. Потом она отписала брату в Петербург 14 февраля 1835 года: «Полученное письмо Ваше от 24 января меня совершенно успокоило. Я не ожидала такого скорого вступления в полк» /16/. Далее сестра просила присмотреть за вторым сыном – Иваном. Он был принят в гражданское инженерное училище. «Не знаю, наверное, где находится это училище, в самом ли Петербурге или в окрестностях оного, - писала она. – Если в Петербурге, то надеюсь, что Вы и его осчастливите Вашим расположением. Как дорого для молодого человека иметь на чужой стороне такой дом, где его ласкают и где может надеяться пользоваться добрыми советами, в которых, я уверена, Вы по опытности Вашей в жизни не откажете» /17/.
В том же году Хлебников озаботился судьбой служащего РАК из Охотска Егора Островских. Суть дела в его письме Хлебникову от 5 августа 1835 года не раскрыта. Зато благодарность выражена: «…За благосклонное Ваше уведомление, за принятие участия в тяготе положения моего и за отеческое Ваше и за утешительные обещания» /18/. Вероятнее всего, Хлебников взялся за извечную проблему отработавших свой срок «робинзонов» Камчатки и Русской Америки, стремящихся на Большую Землю. Позднее он «вызволял» на Материк спившегося до понижения в байдарщики приказчика РАК Ивана Ядрихинского, который восстановил прежний статус в 1835 году, но жаловался на понижение жалования /19/.
А осенью 1835 года помог своему другу, советнику курского губернаторского правления Ивану Клевишину. Тот известил в октябре Хлебникова: «За участие Ваше в молодом повесе у всех нас нет благодарности на словах, она прямо запечатлена в сердцах наших. Вы столько показали к нему доброты, что он почти того не стоит, но зато мы чувствуем Ваше одолжение» /20/. Характер помощи в письме также не обозначен.
На возросшие возможности Хлебникова в тот год надо указать особо. В марте его избирают директором Главного правления РАК. Он наносит визит в Зимний дворец давнему другу адмиралу Фёдору Литке. Встречается с адмиралом Николаем Мордвиновым, при содействии которого в том же году издаёт книгу «Жизнеописание А.А. Баранова». Общается с братом крупного российского геолога Григория Гельмерсена Александром и с английским полярным исследователем Джоном Россом.
«Замолвить словечко» перед сильными мира сего не единственный благотворительный жест Хлебникова. Он не оставил в беде семью погибшего креола-путешественника Андрея Климовского. Его жена Александра благодарила Хлебникова в письме из Охотска от 26 июля 1832 года за посылку, в которой была сума с калифорнийскими орехами и пудом бостонской муки. Муж умер. Осталось четыре дочери. Вдова просит защиты и покровительства: «Зная Ваше великодушие, прошу Вас покорнейше, Кирила Тимофеевич, по прибытии Вашем в Петербург не оставить нас, сирот, своим ходатайством от Главного правления» /21/. Судя по этой просьбе, адресат отправкой посылки не ограничился. Возможно, тут проглядывает баланс благотворительности и служебного долга. Но если бы не ответственность Хлебникова перед простыми людьми, разве сдерживали бы его служебные рамки?
20 мая 1831 года его благодарит правитель Иркутской конторы РАК Аким Титов: «Редкости Ваши, заслуживающие большого внимания у публики, я пожертвовал иркутской гимназии и теми исполнил усердное желание к удовольствию многих любителей» /22/. Хлебников был заядлым коллекционером. Известно, что коллекции минералов, насекомых, предметов этнографии, в том числе костюмов, он передал в Петербургскую Академию наук.
Хлебников покровительствовал Успенской церкви в Кунгуре. 10 апреля 1834 года иерей этого храма Пётр Пономарёв обратился с письмом: «Прежде всего и паче всего долгом поставляю принесть Вам благодарность от всей моей души и от всего моего сердца – принесть благодарность за многоценный и благополезный и усердный дар Ваш к нашей Успенской церкви. Вы прислали дар церкви и Богу, дар, который будет хранилищем для страждущих душою и телом, хранилищем честных и животворящих тайн Тела и Крови самого Христа Спасителя» /23/. Что это за дар, из письма не ясно. Из общих слов благодарности, к сожалению, не получается выстроить ассоциативный ряд и предположить, какие предметы он может затронуть: иконы, сосуды, оклады или плащаницы.
При знакомстве с этими благотворительными поступками Хлебникова возникает законное сомнение. Почему его материальная и душевная щедрость не вступала в противоречие с главным принципом оборотистого купца – накопительством? Неужели он был равнодушен к роскоши, не ценил её и придерживался очень скромного образа жизни путешественника, который всегда в дороге с минимумом вещей? А как же дресс-код, соответствие званию и положению на рабочем месте в столице, в ходе зарубежных вояжей, на светских и дипломатических раутах? Только ли воцерковленностью, богобоязненностью, ответственностью за близких и подчинённых, холостяцким образом жизни объяснимы характер и поступки Хлебникова?
Нужна веская причина, чтобы потеснить общепринятый табель о рангах, выработать свой и соответствовать ему, вопреки общественному мнению, в противовес светской черни, даже в разгар крепостного права на Руси, при режиме царя-вешателя. Разгадка в том, что вся жизнь Хлебникова прошла в условиях риска. Обстоятельства не раз вынуждали его заглянуть за горизонт собственной судьбы. Он прощался с жизнью, когда десятки раз выходил в бурное море и чудом добирался до материка после кораблекрушения. Когда выползал из полыньи на скользкий лёд в полярную ночь. Когда тонул, затянутый бурными потоками речки Камчатка. Когда засыпал вместе с собаками из упряжки в сугробах под завывание метели. Когда отходил от контузии при случайном взрыве пороха в заснеженной избушке. Когда выходил навстречу к толпе вооружённых индейцев. Когда целый год лечился от простуды и ревматизма в Иркутске.
Обстоятельства укорачивали его жизнь. Заглянув в глаза неизбежности, Хлебников торопился жить, делать добро. Капитал потеснило в его сознании слово. Не деньги, а текст стал приоритетом поступков на исходе его жизни. Как набирающий силу литератор Хлебников стремился оставить в слове то, что пережил. Ему важно было закрепить в тексте память о людях, событиях, исторических коллизиях, к которым он был причастен.
Поэтому и завещание его было не таким банальным, как может показаться на первый взгляд. Да, по инерции он отписывает большие суммы брату Ивану, его дочерям, своим сёстрам, а также детям покойного брата Алексея. Племянникам завещает серебряную посуду.
Отписал денежную сумму и крестнице, дочери священника Алексея Соколова Екатерине на остров Ситха. Четырёх дочерей из пяти священник отдал замуж. Через год пригодились пятьсот хлебниковских рублей и Екатерине на свадьбу с купеческим сыном Иннокентием Костромитиновым, который в какой-то мере повторил карьерный рост Хлебникова, став правителем Новоархангельской конторы. Ростки от хлебниковской благотворительности в этой семье дали хорошие всходы: пять мальчиков и две девочки /24/.
В десять раз больше, по сравнению с пожертвованиями родственникам, – 20 тысяч рублей – было отписано Кунгурскому городскому обществу на поддержание сирот и вдов.
Но далее следует жест совершенно другого уровня. Хлебников назначает сумму своему другу, барону Фердинанду Врангелю. Хлебников помнил, как тот передал в его «Записки о колониях в Америке» целую серию собственных научных статей. Хлебников знал, что барон готовил свои записки путешественника и был озабочен их изданием. Ему же оставил коллекцию минералов. Не исключено, что она пошла в зачёт Врангелю при присвоении ему звания члена-корреспондента Петербургской Академии наук в 1855 году.
Из тех же забот Хлебникова об укреплении духовности новых поколений - отмеченные в завещании пожертвования двум петербургским соборам и одной кунгурской церкви, библиотечный комплект книг и картин для Кунгура, личные вещи на продажу для издания «Энциклопедического лексикона» Адольфа Плюшара.
Каждый благотворительный жест Хлебникова при его жизни, судя по архивным документам, обрастал перепиской, встречами, поступками, корректирующими ту или иную событийную ситуацию. Завещание Хлебникова стало своего рода статичной, неизменяемой программой той благотворительности, что реализовалась без участия автора. Но в том-то и смысл добрых дел, что они прорастают сквозь десятилетия и служат примером последующим поколениям, живут самостоятельной жизнью и множат добро.
1. См.: Русская Америка в «Записках» Кирила Хлебникова. Ново-Архангельск. – М.: Наука, 1985. С. 170.
2-3. Там же. С. 171.
4. От Кунгура до Русской Америки. Маршрутами Кирилла Хлебникова. – Пермь, 2019. С. 121.
5. Там же. С. 120.
6. Там же. С. 68.
7. Русская Америка в «Записках» Кирила Хлебникова. С. 96.
8. Там же. С. 210.
9-10. Там же. С. 96.
11. От Кунгура до Русской Америки. С. 72.
12. Там же. С. 159.
13. Там же. С. 150-151.
14. Гринёв А. Кто есть кто в истории Русской Америки. Энциклопедический словарь-справочник. М.: Academia, 2009. С. 234.
15. От Кунгура до Русской Америки. С. 129.
16-17. Там же. С. 128.
18. Там же. С. 131.
19. См.: Там же. С. 134.
20. Там же. С. 132.
21. Там же. С. 151.
22. Там же. С. 142
23. Там же. С. 152.
24. См.: Гринёв А. Кто есть кто в истории Руссой Америки. С. 259.