Пару лет назад я посмотрел английский фильм про Черчилля. Вернее, о первом годе его пребывания у власти, когда он сменил Чемберлена после нападения Германии на страны Западной Европы. В этом фильме показана политика Черчилля, настаивающего на продолжении войны с Германией, которой не хотели представители другого крыла партии консерваторов во главе с бывшим премьер-министром Чемберленом и министром иностранных дел лордом Галифаксом.
Именно Галифакс вел закулисные переговоры с немцами при посредничестве итальянцев, которые пока не объявили войну Великобритании. Гитлер, как известно, завершив войну с Францией и странами Бенилюкс, а также Норвегией, надеялся заключить мирный договор с Британией, против которого был английский народ. В фильме показано, как Черчилль случайно оказался в лондонском метро и поговорил с людьми, ехавшими с ним рядом, и узнал их отношение к войне с Германией. Эти люди были настроены воевать с немцами, если те высадятся в Англии. И это дало Черчиллю силы противостоять «пятой колоне» в рядах собственной партии.
И вот один из сторонников этой политики, Иден, ставшийся министром иностранных дел в правительстве Черчилля, едет в Москву на переговоры со Сталиным. И что там произошло, я поведаю в этом материале.
В мемуарах видного советского дипломата Ивана Михайловича Майского есть интересные воспоминания о приёме Сталиным английской делегации, во главе с министром иностранных дел Великобритании Энтони Иденом. Эти переговоры состоялись в середине декабря 1941 года в Москве, когда немцев едва-едва отбросили от столицы.
Делегация прибыла через Архангельск, на военном корабле. Сталин предложил не ходить вокруг да около, а подписать как договор о взаимопомощи в военное время, так и проект разграничения влияний в Европе после Победы. Несмотря на то, что на дворе не май сорок пятого, а декабрь сорок первого.
В целом, первый день переговоров прошёл плодотворно. Британцы были готовы хоть и не подписывать, но хотя бы обсуждать все предложенные их вниманию вещи. На второй переговоров Сталин добавил к проекту послевоенного мирового устройства небольшую бумагу, и сказал, обращаясь к Идену: «Полагаю, Вы не будете возражать, если к нашему соглашению о послевоенном устройстве мы приложим небольшой протокол».
Этот «небольшой протокол» был одной из главных тем борьбы с Западом вплоть по Потсдамской конференции в сорок пятом. В коротком документе Англия признаёт СССР в границах сорок первого года.
То есть, Запад должен согласиться, что республики Прибалтики, Западные Украина и Белоруссия, Молдавия отныне и навсегда – законная часть Советского Союза. Англичане и американцы с такой концепцией были не согласны. Они уклонялось от официального признания факта вхождения прибалтийских республик в состав СССР. И подкармливали находившиеся в Лондоне осколки свергнутых буржуазных режимов Прибалтики, которые проявляли всё большую активность.
И вообще, члены британской делегации осторожно дали понять, что до Победы ещё очень и очень далеко. И чьей она будет – это ещё большой вопрос.
На следующий день Сталин предложил сделать в переговорах перерыв. И организовать для главы британского МИДа и сопровождающих его лиц «культурную программу». Посмотреть Дом-музей великого композитора Петра Ильича Чайковского. Англичане были только «за».
Но кортеж вдруг взял курс на выезд из Москвы и поехал по сожжённым подмосковным деревням. Британские дипломаты заволновались. Им пояснили, что родной дом Петра Ильича Чайковского расположен в подмосковном Клину, из которого совсем недавно выбили оккупантов.
«Это было жуткое зрелище. Укрытая снегом равнина, а на ней – выстроившиеся, точно на параде смерти, длинные ряды уцелевших от огня деревенских печей с трубами. Невольно в голове рождался вопрос: что сталось с теми, кто еще совсем недавно жил в этих переставших теперь существовать домах?– пишет Иван Михайлович Майский, – вдоль дороги – разбитая техника и замёрзшие убитые фашисты: застыли на морозе, подчас в самых странных и непонятных позах: то с широко раскинутыми руками, то на карачках, то стоя по пояс в снегу!.
Доехав до Клина, гости увидели, что Дом-музей Чайковского практически разрушен войной. Всё внутри переломано, перепачкано, загажено. Костёр жгли прямо на полу одной из комнат, подбрасывая в него книги. Всюду – скомканные и разорванные ноты. Здесь одно время был штаб танковой группы Гудериана, который спал в спальне композитора, но на своей походной кровати.
Министр Иден не очень дипломатично заметил: «Этого мы могли бы ожидать, если бы немцы высадились у нас в Британии. Это настоящие подонки человечества».
Рядом, в каком-то полуразрушенном доме, британским дипломатам подали очень вкусный, по их воспоминаниям, горячий обед. И туда же привели показать троих немецких военнопленных. Вид у пленных немцев был «правильный» – жалкий, потухший, безнадёжный. Они были закутаны в разнообразное тряпьё, но всё равно тряслись от холода и страха.
На Энтони Идена встреча с этой группой пленных произвела большое впечатление. А также огромное количество военной техники, брошенной поспешно отступавшими гитлеровцами. Совсем не такой победоносную германскую армию он привык видеть в прессе и на экранах, и представлял себе её совсем по-другому.
Министр заметил Майскому: «Теперь я собственными глазами видел, что германская армия может терпеть поражение, отступать, бежать… Миф о её непобедимости взорван».
На следующий день переговоры шли совершенно в другой обстановке. Посещение разрушенного музея Чайковского и особенно вид пленных немцев сильно впечатлил британских дипломатов.
В тот период подписания никаких соглашений о послевоенном устройстве мира и международном признании границ СССР состояться ещё не могло. Но первый шаг к этому был сделан.
Для прессы было составлено резюме об этих переговорах, которое очень болезненно восприняли в Берлине. Там говорилось о необходимости полного разгрома гитлеровской Германии и принятии после этого разгрома мер, которые сделали бы повторение Германией агрессии в будущем совершенно невозможным.
Международная политика - дело тонкое. Каждый правильный шажок продвигает политика и дипломата к цели. Решение Сталина организовать для гостей из Великобритании правильную «культурную программу» оказалось дальновидным, способствующим взаимопониманию и сотрудничеству двух стран.