Диссоциативная азбука Саломеи Перрон
Э – эротика
Тоска… Она подкралась не слышно. Я не сразу распознала её. Только позднее, когда пришлось покопаться в душе, прям как в темном погребе, отыскивая банку с аппетитными помидорами под слоем пыли.
Только в моем случае банка тоски содержала необычную начинку. Я раскрыла её, когда наружу выпорхнули словно мотыльки буквы и звуки… Буквы и звуки… Приобретая очертания, они летели в воздухе, рассекая его. И я видела это слово, такое знакомое, но уже потерявшее свежесть, слово…
Рот раскрылся, пропуская вперед звук «Э». Потом раздалось рокотание, когда последовало «РО»…Затем губы мягко растянулись и выпустили трогательное «ТИ»… А напоследок вылетело как легкое невесомое перышко «КА».
Э-РО-ТИ-КА…
Я тосковала по эротике… Но как это можно объяснить, если это можно только почувствовать. А я забыла, как чувствовать эротику иначе, кроме как произносить это слово по буквам.
Я смотрела в модные лица, в фотографии актеров, моделей, разных людей нашего времени и мне было тоскливо. В них не было того смысла, того эротического света, в котором меня убеждают на протяжении длительного времени, когда говорят о скандалах, браках, картинах и прочих проектах, в которых эти люди были замечены.
Я вижу эти секс-символы нашей эпохи, но я не верю в них… Они не возбуждают меня, как это бывало в фильмах, где глазу предстают сцены, которые приходится додумывать самому, а сердце меж тем уже бешено колотится в груди. А на экране нет ничего, кроме обнаженной шеи и пульса, который бьется там, а тебе кажется, что ты слышишь и чувствуешь эти удары здесь.
Я верю лишь частям тела некоторых людей, но не людям самим: взгляду Оливье Мартинеса и его пальцам, которыми он так сыграл в «Неверной»; губам Киану Ривза и губам его партнерши, сыгравшей Тринити, когда между ними во время поцелуя повисла в воздухе едва заметная ниточка слюны; глазам Ральфа Файнза, которые нельзя забыть, посмотрев «Грозовой перевал».
Вспомнилось, как однажды мы с подругой рассуждали о женской привлекательности. Пришли к выводу, что, если природа не потрудилась и не вдохнула эротичности в женскую натуру, то никакие трусики-ниточки, кружева и кожаные изыски не помогут, косметика тоже бывает бессильна. Тогда мы точно были уверены, что есть в мире девушки и женщины, глядя на которых, можно было, не раздумывая сказать «В ней столько секса!»
Где эти лица и образы сейчас?
Тоска накрывает, когда понимаешь, что-то утратилось безвозвратно. Это как необратимость. То, чего нельзя вернуть. Но хуже всего ощущение, что у тебя это всё украли, а за место украденного подсунули фальшивку.
Нет фильмов, которые можно назвать картинами со всей художественной глубиной, где замысел режиссера возложен на оператора, а эротический момент соткан из одних лишь намеков. Но сила этих уловок настолько велика, что мурашки бегут по коже, тепло наполняет низ живота. Цепляет так, что ты готов пасть ниц перед мастером, который смог такое сотворить.
Мне бесконечно жаль, что нет таких лиц, в которых желания читаются по глазам. Я перестала их видеть. Я вижу маски, искусственно создаваемые лица, претендующие отображать эротику или секс. Все без исключения милые девочки – нимфетки с оттопыренными губками, широко распахнутыми или намеренно сощуренными глазами, не вызывают никаких эмоций, равно как мужчины, о которых я просто не хочу говорить.
Я читала «Праздник, который всегда с тобой » Хемингуэя… Там, где он писал «…и ночью мы любили друг друга», в этих словах было больше эротики, чем во всех вместе взятых килограммах глянцевых журналов и километрах отснятых клипов, где обнаженные тела выставлены напоказ.
Мне кажется, я поняла, почему эротика исчезла или утратилась. Мы усложнили условия для её существования. Она не терпит сложностей и нагромождений. Эротика проста. Она проста настолько, насколько просто произносить само слово.
Вы замечали, почему черно-белые фотографии намного эротичнее цветных? Потому что они проще, нет никаких лишних оттенков.
Почему лица без макияжа эротичнее, нежели лица со сложным гримом? Да, все потому, что в них нет ничего лишнего. В этом смысле расцелованные пухлые губы Ким Бессинджер в фильме «9 с половиной недель» куда желаннее, чем в ярком обрамлении помады.
Кто-то скажет, «да, ведь, это уже не эротика, а порнография». Вот уж где все упрощено до простого механизма случки. А кто-то возразит и скажет, «да, вы что?! Порнография – это тоже искусство!».
Я не хочу выступать в роли судьи. Просто мне грустно, что из последних, виденных мною фильмов, мне нечего вспомнить и некем восхититься. А раньше бывало…
Одним словом – тоска.