56 глава. Княжество
Александр ХIII с прапрадурочкой оказались недалеко от Академгородка за восточным холмом на равнине, к ним прибились партнерские пары, составившие ближайшее «княжество». Они болели, но размножались, занимая обширную часть пахотной земли, и, кроме четырехметрового забора, ничто не защищало южный склон. Считалось, что при любом развитии междоусобицы, войны быть не может. Высокие технологии в умелых руках были тому гарантией.
Тихолёт, конечно, остался у них, но они не сумели отстегнуть его от поверхности, видимо спица прошла сквозь каменную глыбу, и раскрывшийся в земле крючок уже не сложится. Они могли лишь вызывать Доктора, нажимая аварийный сигнал. Это хорошо, что спасатель вовремя ушел от спящих, обнаружив неисправность.
Племя новых прозелитов на удивление было беспечным. Фактически они оставались на иждивении академии, сами никак не приспосабливаясь к новым условиям, самостоятельности не было ни на грош. Были силовые попытки удержать Доктора в своем стане, словно волшебника, который из воздуха сотворит им всё привычное и необходимое для жизни. Кончилось тем, что распотрошили его старенький портфель с элементарным набором для оказания первой помощи.
Вежливые мальчики прилетели быстро, тихолёты зависли, спасатели спустились по канату, мгновенно нейтрализовали толпу. Не один бабий бунт достался тринадцатому клону-правителю, потому что младенцы требовали элементарного ухода, а условий не было. Папаши довольствовались хижиной, не спешили обустраивать сборные дома, ожидая сборщиков-технарей, роботов или окончания эксперимента, словно были на учениях. Ходить к озеру с флягами за водой им тоже было в тягость. А некоторые сбегали в лес, чтобы не ковыряться в земле, к чему с рассветом их принуждал монарх. Зато на воскресные проповеди являлись даже лесные и озерные жители, слушали, открыв рты, под конец готовы были пуститься в пляс.
Тринадцатого клона повальное отлынивание от трудовой повинности доводило до исступления. Иначе ему виделось мироустройство. Изумрудные холмы озимых, тучные стада, дворцы, крепкие хозяйства, как у покойного фермера за высоким забором, пробить который не удавалось голыми руками. Народ легко переносил голод, пилюли доктор привозил из личной жалости, а вот ему с принцессой очень хотелось погрызть чего-нибудь существенного…
Клон помнил, как они угнали тихолёт, зачем крестили подданных, но почему братья вдруг покинули его, так и не обвенчав, понять не мог. Неужели струсили, испугались академского старика? А план был хорош: захватить земли феодала, подчинить подзаборное население, раздав новообращенных, как рабочую силу. Видимо, ураганом их вынесло за ограждение, раскидало по долинам и холмам, или же они сами не справились с управлением, угробив машину.
Тринадцатый Александр всё мог предположить, но никак не ожидал, что невозможно пронять ленивцев ни собственным примером, ни доводами разума, что так далее продолжаться не может, надо копать, сажать, выращивать, иначе смерть. Прежний образ жизни они отвергли, а ждут, что с неба свалится помощь памперсами, пилюлями, комбинезонами и прочими благами из городка, который заблокировал связь с ними. Рейд по палаткам показал, что все заняты играми в планшетах или построением воздушных замков. Они даже не заметили, что кто-то приходил. Ни у кого не оказалось программы, пригодной для разметки территории, распределения объема работ… Они даже не ценили грядки монарха, потоптали всходы без злого умысла, играя в пятнашки. Требования капризной принцессы доводили его до белого каления, как и крики детей, скандалы молодых родителей.
И привиделся ему сон, что он скачет на белом иноходце, нахлестывая его, ощущение плети в руке осталось после пробуждения. Он долго бродил в окрестностях, собирая веник из березовых ветвей, нашел крепкую сухую корягу для увесистой клюки. Не кнут, конечно, но держать приятно. Давно следовало вымести мусор из хижины, почитать инструкцию, да и собрать дом вместо требуемого дворца. Ангелок уходила в ночь, развеять грусть, а он засыпал мгновенно и ничего дурного не мог подумать о ней. Но к нему часто приходила вдовица, постоянно услаждала беседой, поддерживала во всём, советовала в домашних и помогала в церковных делах. Под любопытные смешки они смогли собрать домик, женщина вошла вовнутрь, продолжая раскладку столов, кухонных приспособлений, постелей, встроенных в стены. Она жила в таком домике раньше и умела управлять бытом.
Тринадцатый никогда не спрашивал ее о дочке, и она не вспоминала. Закончив, она рассмеялась, раскинулась на кровати с превеликим удовольствием, словно приглашая к партнерству. Пришлось попросить ее, чтобы помогла со вторым домиком для него, монарха. Никто из любопытных не стремился ни помочь, ни вникнуть в порядок сборки, хотя бы для себя. Женщины в интересном положении пытались криком заставить партнеров всё-таки собрать удобное жилище для семьи, но тщетно.
Тринадцатый озверел и отхлестал парней по щекам веником, приказав, чтобы к вечеру дома были выстроены в два ряда, а за ними разбиты огороды. Он мерил шагами расстояние, отмечал границы и межи, пригрозив еще дубинкой. Толпа рассеялась, создавая видимость дела. Вечерело, Ангелок еще не возвращалась с купания.
– Ты, ты, ты и ты, – он крепко тыкал палкой в грудь бездельникам, – быстро взяли по две фляги и за мной на озеро, а то прибью на месте, паразиты.
Они поспешно подхватились. На обратном пути клон-правитель показал, как нарубить палок на частокол, приказав к утру принести к порогу нового дома. Спал он сном праведника. Так он ввел трудовую повинность, обнес свои грядки плетнем, попробовал первую зелень укропа и едва не задохнулся от счастья. Нет, он ни о чём не жалел, он хотел этой горькой свободы или своевластия. Сожалеть глупо, но если бы он не встретил Ангелочка, то постепенно прибрал бы правление к своим рукам, старик-то мягкотелый, человечный, умный, с ним приятно было побеседовать о высших материях. Устал он от тупости и лени своих приверженцев, жаждущих развлечений, когда речь идет о хлебе насущном, о выживании потомства.
Раздоры в детородных парах усиливались, парни повадились ходить на сторону, подальше от беременных истеричек, распускавших руки на мужей и замурзанных детей. Причина была в том, что вода оказалась далеко. Но правителя удручало то, что ждать от своей сожительницы наследника он уже не надеялся. Вдовица понесла, значит, причина не в нём. И как выйти из этого тупика он не мог придумать. Он мерял шагами, как аршином, расстояние до ближайшего водоема, задумав прорыть канавку в село. Так он вышел к озеру коротким путем. На берегу катались по траве и хохотали загорелые парни, из воды выходила рыжеволосая русалка, кинувшаяся в кучу-малу свального греха. Тринадцатый обмер, потерял дар речи, ноги подкосились, он так и осел в кустарнике, не замеченный никем. Казнить несчастную! По всем канонам – только казнить…
Преданная вдовица нашла его по пути за водой. Он с трудом пришел в себя, пояснив, что получил солнечный удар и видел жуткий сон, что дурочку мужики унесли в лес…
– Это недалеко, несколько хижин у ручья, там свободная молодежь собирается рыбки поесть, ловят капюшонами.
– То-то им весело монарха обкрадывать, – вздохнул он, – давай сюда фляги, нельзя тебе тяжести носить, береги наследника, княгиня, – нарек он вдовицу.
– Сберегу, свет мой, не брошу тебя в беде, – откликнулась она ему в тон. Да и ей самой нравился непривычный и красочный язык правителя. – Княгиней так и ладно, порадовал, батюшка.
Они вернулись в дом, она угостила его сушеной рыбкой, он даже повеселел, позволил убаюкать себя на коленях, слушая биение нерождённого сердца. Семейная идиллия закончилась после воскресной службы, на которой мамаши оставили в церкви детей, мешавших личной жизни.
Слух о провозглашенной княгине и создании правовой формы правления княжества разошелся в округе. К вечеру в лагерь нагрянула пассия, надавала оплеух тринадцатому, он ухватил ее за гриву и приложил пару раз головой об стену, но она извернулась, схватила посох и била его до крови, до собственного изнеможения. Княгиня кинулась к тихолёту, вызвала медицину катастроф. Детей сразу эвакуировали в город, а тринадцатого сканировали в походном лазарете, предварительно нейтрализовав прапрадурочку.
Искусственный разум запрещал возврат бунтарей в Академгородок. Доктор вызвал друга на личную связь, ему был безразличен статус пациента, он лечил всех, как привык. Всем было ясно, что эта парочка никому не нужна. А оставаться подопытными кроликами в НИИ тоже судьба незавидная. После долгих терзаний совести Академик уговорил Ненаглядную и ее сына, что помощь следует оказать квалифицированную, а там, что Бог даст.
Заплаканная княгиня дергала Доктора за рукав, умоляя спасти и вернуть Александра, что она ждать будет.
Он остановился у трапа, улыбнулся ей дружелюбно, поддев нос кверху, обнадежил:
– А ты, молодец, не растерялась и в пекло не полезла. Буйные очень сильны и опасны. Ты жди, теперь остается только терпения набраться. А вам, коллеги по разуму, должно быть стыдно, пора делом заняться, поля эти засевать, пока другие их не освоили.