Навеяно произведением Ирины Играевой «НА ФИНЛЯНДСКОМ». Совпадение ситуации оказалось один в один.
ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ БРЮКИ
(Из воспоминаний сослуживца)
Третьей курсантской роте выпал тяжкий жребий... Весеннюю курсовую практику (переводную на третий курс) довелось проходить на территории Финляндии... Замполит курса подполковник Недбайло, даже среди постоянного состава училища имевший кличку «Объебайло», на построении был краток: «Значится так... Ленин – прибыл, вы – убываете, потом прибываете... Вокзал – тот же. Апрельские тезисы! Задача ясна? Чтоб как из зубов! Зачёты буду принимать лично! Норматив прежний: отход – пять, подход – пять, общая – четыре... Никаких отклонений не принимается! За оппортунизм – на пересдачу!».
Часы на шпиле Финляндского вокзала показывали... Надо было навести резкость... Да, показывали ровно девять часов утра... Ещё несколько «копеек» и поезд отойдёт... В какой-то Совецк или Высоцк?, приютившийся на маленьком полуострове Выборгского залива... Точных координат мы не знали – военная тайна. Поезд, составленный общими вагонами, уже подали к первой платформе перрона... Командир роты курсантов зенитно-артиллерийского училища майор Петров бегал в это время по площади имени Ленина, собирал курсантов – будущих замполитов войск ПВО... Похоже, что точных координат не знал и майор Петров...
Рядовой курсант – бывший помкомвзвода Мишка Деев, лишившийся сержантских лычек за сочиненные им крамольные стишки: «Был у майора Деева товарищ майор Петров», исходил кровью... Бутылка портвейна «777» – «три топора» – была явно лишней... Блевотина заливала постамент памятника и уже всплесками подбиралась к колёсам броневика... Под колёса кто-то поставил игрушечный автомобиль... Вот-вот и раздавит… Курсант Деев лил удивительно искренние слёзы как над телом раздавленной матери и пытался пробраться на постамент:
– Мама… Мамочка…
– Дурак, – сказал майор Петров. – Это же Ленин! Ленин!!! – И схватив подмышки курсанта Деева, поволок его к зданию вокзала.
– Леннон, – вдруг очухался Деев. И совсем уж воодушевившись, запел во все объёмы вокального зала:
– А вчера... Все невзгоды были вдалеке...
О, где же ты, вчерашний день...
А вчера... О, где же ты...
Я не прав, таищ майор? Мои мечты...
А вчера... О хер зо стайн...
– Дурак, – сказал майор Петров. – Надо произносить: «хир ту стейн», твои проблемы и невзгоды останутся с тобой – я их тебе обеспечу... Не можешь пить – не пей... И не пой! К тому же это не Леннон, а Пол Мак-Картни... Петров, как настоящий офицер советской армии, должен был знать песни вероятного противника... Надо и учесть, что жена майора Петрова преподавала там же, в училище, английский язык…
– Мак, Мык, – мычал Деев. – А куда вы, товари-и-и майор, дели Ленина?
– Молчи, суконец! Тебе надо ещё г...о через тряпочку сосать, а ты продукты переводишь... Если будешь молчать, верну тебе сержантские лычки... И сочиню стишок: «Был у сержанта Деева, который как напьется в дерево»...
Да, был у сержанта «Дерево» товарищ майор Петров... Впрочем, Мишка Деев – «отличник боевой и политической подготовки» и просто отличник учёбы – после этих выборгских лагерей взялся за ум и перестал нарываться. А нарывался исключительно для того, чтобы дернуть из училища... Присягнул, два курса пойдут как срочная... И свободен! Но после очередной беседы с глазу на глаз с подполковником Заебайло, как назвал его Мишка, он изменился... Как отличник учёбы и помкомвзвода место службы выбирал сам – выбрал Кольский полуостров.
Кольский полуостров мы называли «хитрый север». Льготы и выслуга почти как на островах СЛО – Северного Ледовитого океана... Голые скалы, но и свои прелести в виде речушки, которая выходит из берегов от нерестящейся сёмги... Два часа на «шишиге» по раздолбанным и приспособленным под дорогу камням – и ты в Мурманске... Прыг в поезд – в любой, хоть скорый, хоть пассажирский, который останавливается у каждого столба... Непременно верхняя полка, и – спать, спать... Через сутки просыпаешься в Питере...
Службу Мишка Деев закончил начальником штаба отдельного флотского дивизиона ПВО в Североморске-3... И на эту подполковничью должность «скакнул» с майорской должности командира отдельной роты... А командир учебной роты майор Петров, о котором мы всегда вспоминали с сыновьей теплотой, выслуживший себе звание с послевоенных младших лейтенантов, умер, можно сказать, на посту. Собирался на службу, нагнулся, чтобы шнурки завязать, и уткнулся лицом в пол – тромб...
Рассказывали уже другие курсанты, которым довелось хоронить майора Петрова... Жена на похоронах всё сокрушалась, больше ничего не говорила, кроме: «Ну, зачем он эти параллельные брюки надел, под которые нужно ботинки носить? Ведь с вечера собирался идти в сапогах... А утром проснулся и давай просить погладить ему эти параллельные брюки... И всё следил, чтобы я ему стрелки параллельно нагладила… Ой, и зачем...».
Да, на прощальном построении, когда мы, уже надев лейтенантские погоны, могли на равных разговаривать со своими командирами, подполковник Недбайло особо выделил Мишку и обнял его...
– Жди меня, – вполне серьёзно сказал Мишка. – И я вернусь...
– Да, ладно, – смахнул слезу Недбайло. – Не до стихов тут...
Майор Деев, приехав на представление в новой должности в штаб Ленинградского округа ПВО, навестил училище... Знал, что майора Петрова он уже не застанет... Но застал подполковника Недбайло... Тот тянул долго, всё ждал, что за особую выслугу, как у нас говорили, «за песок» дадут-таки папаху – полковника... Или орденок... Льстиво заглядывал в лица начальства, пресмыкался даже... Не дождался... Училище рассыпалось у него на глазах, стране не нужны были зенитно-ракетные замполиты, как оказалось, и в целом не нужны стали и войска противовоздушной обороны. Человека в погонах могли на улице побить только за то, что осмелился надеть погоны офицера советской армии…
Подполковник Недбайло умер в отставке. За два года до того Мишка Деев, уже уволенный в запас, нашёл и навестил подполковника. Сам Мишка жил не очень, были проблемы с пенсией, что-то и где-то напутали кадровики, не учли выслугу… Но забегал к старику, каждый раз сокрушаясь увиденным… Тем, что творит с человеком время… Старался приносить то окорочок американский, то брусочек финского сливочного масла… Выручала жена, ей, скрипачке филармонии, зарплату выдавали гуманитаркой… Потом и Мишка нашёл своё дело… Тесть – капельдинер филармонии – оставил в наследство богатую библиотеку: всю жизнь собирал автографы артистов… Увидит вдруг в зале кого-то знаменитого, а может, и не очень пока знаменитого, и сразу бежит… То книжку кому-нибудь подсунет, то театральную программку… И всё это вдруг оказалось востребованным…
Сначала Мишка торговал на задворках Гостиного двора, потом нашёл стационарное место, почти рядом – на Сенном рынке… Купил себе куртку на синтепоне, кроличью шапку и валенки на микропорке… И его уже не раздражала песня, которую частенько крутили в музыкальных рядах: «Спасибо, Миша – Рая, что жизнь пошла такая»!
Торговал Мишка с интересом, но без фанатизма... Наработал свою клиентуру, сторонился спекулянтов и «перекупов», старался не обманывать стариков, которые приносили ему на реализацию свои раритеты... И народ к нему потянулся...
Подполковник в отставке Недбайло умер, можно сказать, на руках подполковника запаса Деева… Были проблемы с организацией похорон. Мишка обежал несколько райвоенкоматов, но ни в ком не нашёл даже сочувствия. Вдруг невесть откуда в военкоматах появились новые толстозадые и с рыхлыми рожами майоры. Почему-то раньше их не было, или они старались сидеть незамеченными? А теперь вдруг откроет заплывшие жиром глазки и заявит бывшему афганцу: «А мы вас туда не посылали!»
Выручили новые связи, один из постоянных клиентов, меломан и ценитель автографов, позвонил в комендатуру и кое-кого поставил по стойке «смирно»… Комендатура выделила автобус и отделение солдат для отдания последних почестей. Прах увезли на старое Охтинское кладбище, подзахоронили в могилу предков...
Вот такая вот сага о майоре Дееве, у которого был товарищ майор Петров.
Впрочем, история не заканчивается этими симоновскими строчками... После похорон подполковника Недбайло Мишка Деев захандрил. Соседи по торговым палаткам рассказали, что его часто стали навещать кавказские «перекупы» иного товара... Мишка вдруг вспомнил о своих кавказских корнях. Его отец, дагестанец Муса Диев, по недосмотру или чрезмерной грамотности фронтового писаря когда-то превратился в Деева...
Мишка, частично распродав, а самое дорогое оставив жене, сказал ей сакраментальное: «Жди меня и я вернусь», и уехал на Кавказ... Кто-то говорил, что он примкнул к мятежному генералу... Кто-то возражает и говорит, что Мишку видели в рядах федералов... Как бы то ни было, он прошёл протоптанной тропой русского офицерства...