Э-э, мужики, плохо «Запо¬рожцев» знаете! Неказистая, вроде, машинёшка, а такое выкинет – глазам не поверишь. …Вот у моего отца случай был. Он тогда на такси работал. Погнался за «Запорожцем», да свой движок и угробил. А нам с братом потом наказал:
- Бойтесь, ребятишки, этих перевёртышей! Чёрт те что могут учудить.
А мне к чему его советы? В техникуме учился… Чего, думаю, на машину пойду? Начальником работать буду! Отслужу в армии и начну руководить.
Через год меня в ту армию и забрали, прямо перед ноябрьскими праздниками. Солнце сияло, а я - будто в воду опущенный: с каждым ведь дядькой на проводах попрощался, с каждым отдельно почокался.
И поехал служить… Далеко было ехать, на Дальний Восток! Едем, значит, шоколадки жуём, наберем целую кучу в вагоне-ресторане и шуршим фольгой, как мыши.
В части нас уже ждали, отвели в спортзал. Но ждало не только начальство, ждали и старослужащие: надо же было им как-то перед концом службы приодеться! Вот и шныряли по спортзалу: кому штаны на прибывшем понравятся, кому свитер…
Сижу себе на рюкзаке, оглядываюсь. Вдруг слышу голос знакомый. Оборачиваюсь, а рядом с нашим сержантом другой стоит, спрашивает чего-то. …Да это же Серёжка Хабаров! Учились вместе.
- Серёга, — кричу, — ты ли?
Повздыхали, поговорили, потом Серёга спрашивает:
- Права шоферские есть?
- Есть, конечно! Получил в техникуме.
- Тогда, — повеселел Серёга, — не пропадёшь! Я сейчас комбата вожу на «Уазике». Только ноги замучили, в госпиталь ложусь… А тебя, значит, к нему в водителем посоветую: всё легче службу начинать. Он мужик простой!
И понеслась моя служба, как чумная. Утром вскочишь – зарядка, потом - строевая…
Так бы и сох, тосковал по гражданке, да как-то вечером вызывает командир роты:
- Хороший ты, - говорит, - солдат, да что делать! Переходишь в хозяйственный взвод — приказ командира батальона.
Так и попал я на «уазик». Машина новая, всегда в разъездах. Комбат и вправду мужик неплохой.
- Молодец, — говорит мне каждое утро, — люблю, когда машина бле¬стит. Ты рожу не мой, а аккумулятор протри, понял?
- Понял, — отвечаю, - товарищ подполковник! Какой с рожи толк? А аккумулятор - дви¬жок крутит.
И всё бы ничего, всё бы ладно, да любил командир почудить. Окажемся вечером в городе: обязательно с дружками выпьет. А как едем в часть, комбат бац меня на заднее сиденье - сам за руль: «Отдыхай, Василий!» И жмёт между сопками, как я по Тюмени.
Утром хочу ему сказать: «Зря вы, товарищ подполковник, за руль садитесь, не кончится добром...» — и боюсь: он ведь с похмелья-то всегда строгий. И как чувствовал: перепил однажды комбат, пропустил поворот и погнал напрямую! Хорошо, что уклон-то не крутой. Засадил «уазик» между ёлками и хоть плачь. Целый час с ним сучья рубили.
Вылезли. Всё, думаю, не дам больше руля!
А через месяц праздник в нашем гарнизоне: День Со¬ветской Армии. Едем из города, комбат за своё:
- Лезь, Василий, назад, отдыхай!
Вот же гадство! И как в холодную воду прыгнул:
- Не дам, — говорю, — товарищ подполковник, руля! Сам до части доеду.
Стиснул зубы и пялюсь на дорогу. А он посмотрел на меня, хмыкнул чего-то и всё, больше ничего не сказал. И в части промолчал, дверкой хлопнул и ушёл домой.
Всю ночь я не спал, крутился, как уж, на матрасе: прощался с «уазиком».
Утром приехал к штабу: сейчас, думаю, выйдет зампотех и прикажет машину передать другому… Восемь часов — никто не выходит, девять — никто, а в десятом появляется комбат:
- Поедем, Василий, на ремонтный завод, до обеда надо успеть!
А про старое – ни слова. Но за руль больше не садился.
Тут и Серега Хабаров из госпиталя приехал. Глянул на машину, движок проверил:
- Молодец, - говорит, - не подвёл!
Комбат даже отпускать меня не хотел. Привык, говорит, оставил бы со¬всем, да как Хабарову в глаза смотреть? «Но ничего, — сказал, — решим твою проблему. Сейчас помогай кран ремонтировать, потом - увидим!»
Я этот кран за две недели, как игрушку сделал, и уже было нацелился на нём работать, да вызывает командир взвода:
- Тебе комбат не родня?
- Нет, — отвечаю, — не местный я.
- Ну-ну… Поедем в город самосвал получать!
Приехали, а у железной дороги колонна «зилов» стоит, новенькие самосвалы. Только что с платформ сгрузили. Блестят, собаки, как полированные, с ума сводят.
- Выбирай, — говорит лейтенант. — Какой возьмешь, на том и ездить!
Нашёл я колонку поблизости, стал заливать воду в первый «зилок». Смотрю - радиатор бежит! Я ко второму. Залил — нормально. Стал заво¬дить — не заводится. Пошёл к последнему.
Всё у него хорошо, с пол-оборота завелся¬, вырулил из колонны:
- Вот, — говорю, — выбрал.
И всю ночь с ним возился, каждую гайку подтянул — на заводе ведь не сильно стараются. Лег спать на утре, а уснуть - не могу. Стоит «зилок» перед глазами и поблескивает!
На другой день командир взвода принёс два жёлтых мигающих фонаря. «Крепи, — говорит, — на кабину, чтоб тебя все видели! Будешь ты, да ещё три машины бетон на стройку возить, полста километров туда – полста обратно. Кровь из носу, а уложись за полтора часа, иначе «схва¬тится» бетон и придётся кузов долбить...»
Легко сказать — за полтора часа! Между сопками не сильно разгонишься. Крутанёшь рулём посильнее, бетон качнётся - и весь в поту: страшно!
Но нравилась эта работа. Меньше сплю, меньше ем, да нет надо мной никого: сам начальник!
Через неделю осталось нас трое: у Сашки Татаева экзема началась, от нервов. Дальше гоняем. Через месяц Димка Баранов разбился: сорвался с сопки и все ноги изломал...
Так и возил бы я свой бетон, да сунулся мне, мужики, «Запорожец» на пути! В минуту карьеру испортил… Прав был отец: не связывайся!
Дали нам тогда нового командира взвода. Старого повы¬сили, а этот только-только военное училище окончил.
И говорит нам тот лейтенант:
- Буду проверять, как работаете! — И на меня показывает: - Завтра с тобой поеду, посмотрю, чем зани¬маешься.
С утра-то я его не видел, а подъехал грузиться вторым рейсом — стоит у сме¬сителей, дожидается. Сел рядом, поехали. Я мигалки включил и кручусь между сопками. А командир хвать за плечо:
- Что делаешь? Езжай нормально!
- Не могу, — отвечаю, — товарищ лейтенант, бетон застынет.
Тут я того «Запорожца» и увидел. Летит на¬встречу, зверь пучеглазый, катится под уклон серёдкой дороги - словно ослеп!
Сигналю ему — бесполезно… Пра¬вее взял – всё! Некуда уходить…
- Что делать, - кричу, - товарищ лейтенант?!
Тот - молчит. Дёрнул тогда ещё рулём, на сантиметрик всего, но разъехались, разошлись с «Запорожцем»… Да, знать, попался камушек под переднее колесо!
И пошёл я с дороги вниз, только треск стоит. Потом уткнулся самосвал в дерево и застыл. И шелест слышу: раствор из кузова шлёпается… Потом лейтенанта увидел: привалился к дверке, а из рукава кость торчит.
Дверку толкнул — не открыть, кусты мешают. Вылез через окошко и принялся кусты ломать: спасать надо было лейтенанта, наверх тащить… Выбрались к дороге, час, наверно, мучился и милицейского капитана увидел: «Давай, - говорит, - сюда, в гаишную машину!»
Отправили его в больницу, потом «Урал» тормознули… Выволокли самосвал наверх. Целёхонек оказался, только бампер погнул, да стекло разбилось с моей сторо¬ны.
- Ехать-то можешь? — спросил капитан.
- Могу… — отвечаю. — Ни одной царапины!
И поехал: доложить командирам, как «Запорожец» на дорогу выскочил. Чья про¬машка — не знаю, но ёжику понятно: на дороге все чуть-чуть виноватые. Летит дурак — уступи!
Сначала-то ходко ехал, потом чувствую: нет, что-то не ладно со мной, будто кирпичей положили на за¬тылок.
¬ Поставил машину в бокс, а дальше - не пом¬ню... Весь вечер, говорят, проспал у дежурного на проходной, а ночью - в казарму ушёл. Вот тебе и «Запорожец»! Царапин нет, а мозги – набекрень.
Утром спрашиваю у командира отделения: чего теперь со мной будет?
- Кто его знает, — замялся тот. Почесал за ухом и говорит: — Иди в автопарк, займись самосвалом, а я зампотеха спрошу о тебе.
Я и занялся: вымыл, перво-наперво. Раньше всё неког¬да было... Поотбивал раствор от кузова, раму выскоб¬лил, хотел подкрасить, да краски не нашёл. Потом за бампер принялся: подправил его, а сам всё про «За¬порожца» думаю: «Вот, чёрт косолапый, дернуло тебя выско¬чить на дорогу! И службу испортил и командира чуть не убил. За него и посадить могут!»
Самосвал передали другому, мусор заставили возить от столовой. А мигалки с кабины сняли: зампотех приказал. На строй¬ке, говорит, свой растворный узел сделали, не нужны ма-шины с нашей части.
Меня определили хлебовозку ремонтировать: три дня с ней возился, потом решил заодно и сцепление поменять. Только снял коробку передач, шофер зампотеха бежит:
- Собирайся, - говорит, - майор за тобой послал! В город едем, на разбор аварии.
Сижу в майорской машине: тоска зеленая... Что будет?! И майор помалкивает.
Подъехали к военному училищу. Пятачок у клуба пестрит курсантами. Ушёл майор в клуб.
- Что, — спрашиваю у шофера, — со мной сделают?
- Откуда я знаю… Дальше части не пошлют! Зампотеха вот жалко. В за¬гранку собирался, теперь - всё!
Дал я хлопот… Курю «Памир» и совсем крепости не чувствую.
- Пошли со мной, — появился майор, — да говори толком, не жуй!
Плетусь за ним в клуб, а там курсантов – пруд пруди. Сел майор в первый ряд, я по соседству устроился, ждём.
Поднима¬ются на сцену два подполковника, один с папкой, другой налегке, а за ними старичок седень¬кий ковыляет, на чёрном пиджаке ордена, в руках коробка.
Уселись за стол, подполковник с папкой подождал, пока все успокоятся и говорит:
- Вот, товарищи, какое дело... Сегодня военная инспекция проводила в клубе разбор дорожных происше¬ствий. А одно - поручила докончить сейчас, до начала наших занятий, для торжественности, так сказать... Алексей Михайло¬вич попросил, — и рукой указал на старичка, — ра¬ботник горвоенкомата. Хотел, чтобы все знали, какие солдаты в нашей армии служат. …Здесь Смирнов-то?
Толкнул меня майор: иди! А ноги, как ватные, но дошёл до сцены, вскарабкался, стою у стола.
- Рядовой Смирнов, товарищи, — продолжил под¬полковник, — бетон возил на стройку, на самосвале, а дороги у нас знаете какие! Опытный водитель и то растеряется... А Смирнов, солдат-первогодок, не растерял¬ся, честь ему и хвала! Тихо, товарищи! Не прими он меры, не уступи «Запорожцу» с неисправными тормоза¬ми, кто его знает, что бы случилось в тот момент. Получи, товарищ Смирнов, водительское удостове¬рение и служи с честью дальше! — и протянул мне права в знакомой рыжей обложке. А потом к старичку: — Сейчас Алексей Михайлович, водитель того «Запорожца», вручит Василию Смирнову подарок от всей его семьи!
Поднялся из-за стола старичок, подхватил коробку и шагнул ко мне:
- Спасибо, сынок! Счастливый твой батько, коли вырастил такого, — и сунул мне коробку в руки. — «Спидола» это, слушай дорогой и вспо¬минай старика... И прости, коли сможешь, растерялся! Много годов, а не бывало такого…
Я смешался, всего ожидал: права заберут, думаю, в тюрьму посадят, а тут... Удостоверение в одной руке, коробка - в другой, «Служу Советскому Союзу!» кричать бы надо, а не могу, спасибо только вертится на языке и горло давит.
Едем потом в часть, переживаю — как оно обернулось, а…
А майор «Спидолу» крутит, включил «Маяк» — чисто работает, умели тогда приёмники делать! Потом повернулся к своему шофёру:
- Вот как надо служить, понял?
А тот самосвал мне всегда было жаль, долго вспоминал, каждый болтик, каждую гаечку. Даже снился мне… Потом на автобус посадили. Зиму проездил, нет - не могу привы¬кнуть!
И не привык бы, поди, да случилось неожиданное. К весне уже было: еду в город, времени в обрез, а с перекрестка легковушка выворачивает и прямо на меня…
Но это уже другая история, круче первой, она к «Запорожцам» никакого отношения не имеет, потом расскажу!
1994-2022г.г.