- Здорово, шеф! До Ялуторовска едем?
В дверях такси стоял средних лет мужик, русые волосы его торчали ёжиком, лицо поросло щетиной.
Ялуторовск далеко, успею ли до конца смены?
- Да успеешь, — угадал мои мысли «ёжик». — Двад¬цать минут побудем - и назад. …А тот отказался, — горько заметил, плюхаясь на переднее сиденье и кивая на соседнюю машину. - И за полторы сотни не поехал! Сейчас жену позову…
Высунулся из «Волги» и крикнул в сторону ворот городского сада:
- Тань, иди сюда!
Дотянувшись до задней двери, открыл её подошед¬шей к нам женщине. Длинная серая дубленка так ладно сидела на ней, так живо светились глаза под ко¬зырьком пушистой шапки, что я невольно взглянул на невзрачного соседа: ну и семейка! Гусь да лебедь...
- За сколько договорились? — она уселась позади нас и положила возле себя целлофановый пакет.
- Как обычно, — отмахнулся супруг. — Водку взяла?
- Да взяла, взяла твою водка! Ты бы, Мишка, о другом беспокоился.
Тот недовольно поморщился:
- Опять заводишься? - И ко мне: — Шеф, не обращай внимания. Баба есть баба… Замолчи, я сказал!
- Да кто с тобой говорит… Вспомнил бы лучше адрес, а не чесал голову, баламут! Приедем в такую даль, а человека не найдём.
- Найдё-ё-ём, там его каждая собака знает… Ну и машин! Едем-едем, а даже улицу не проехали. – Потом беспокойно поёрзал на сиденье и повернулся к жене:
- Налей граммульку!
Та вздохнула, и, недовольно нахмурив¬шись, дёрнула к себе пакет.
- Господи, — встрепенулась, — пролилась бутылка-то! Как не доглядела?
- Сколько вылилось?! — Увидев злосчастную посудину, Мишка удовлетворенно произнес: — Это ладно… Думал, всё вытекло. Сейчас я стакашек достану. — Вытащил из кармана куртки маленький стаканчик: - Лей полный! Умру, если не выпью…
Я прижал машину к обочине. Мишка схватил трясущейся рукой стаканчик и, стараясь не расплескать, жадно выпил. Удовлетворенно вздохнув, бросил:
- А ты боялась!
И уже мне:
- Поехали, что стоишь! Теперь буду долго терпеть… — Увидев усмешку, бросил: — Смеешься?! Зря это! С каждым может случиться.
Глупая нынче зима: декабрь, а не снежинки. Лес – голее голого.
- Как зовут-то? — Мишка пульнул окурок за окошко и поднял стекло. — …Николай, говоришь? Сколько тебе лет? …И мне три¬дцать пять. Таньке сорок, а разве сравнишь? Чего она в жизни видела? А я - в Афгане был. И печенка прострелена, и нога сломана, — опасливо посмотрел на жену: вставит, поди, шпильку! Но нет - та молчала. — Ноет, — продолжил, — как собака! С того и пью… — И вдруг прибавил: — Не переживай, Колюха, не задержимся в Ялуторовске долго. Так, Татьяна?
- Так, так, — согласилась та и, не сдержавшись, пере-дразнила: -
Двадцать минут! …Сказал бы в прошлый раз врачу: на всю жизнь кодируй, нет — до осени. Чего тебе это дало?
- Как чего? — супруг зыркнул глазами назад и креп¬ко стукнул кулаком по коленке. — Опять за своё! …Ви¬дала ведь, что не пью? Три месяца держался... А ты чего улыбаешься?
- Слушай, — я даже затормозил от его наглости. — Кто улыбается? Лучше скажи, зачем едем, а то вообще не повезу. Плевал на твои деньги!
Резко повернувшись, Мишка приподнялся, замер, слов¬но бы оцепенев, потом опустился на сиденье и потянулся за сигаретами:
- Ты того, шеф, не серчай! …Не прокатиться ведь еду - кодироваться хочу.
- Сам решился?! — чего не ожидал уж от него, так не ожидал. – Добровольно?
- А как?! …Думаешь, она заставила? — Мишка мотнул головой в сторону жены. — Конечно, — поправился тут же, — и она не последнее дело. Но я тебе так скажу, — стукнул костяшками пальцев себя по лбу, — здесь начало всему!
И, помолчав, продолжил виновато:
- Второй раз еду… Первый раз туда с соседом мотались. Он на пару лет кодировался, я - на три месяца. Если выдержу, решил, сам буду терпеть, без экстрасен¬сов. Приехали, поговорили...
- О чём говорили-то?
Мишка страдальчески поморщился и повернулся к жене:
- Дай выпить, опять началось.
- Горе луковое! А вы не останавливайтесь, — посоветовала мне Татьяна, — пусть из горлышка хлещет.
Мишка на это не обиделся, цапнул губами горлышко бутылки и, отхлебнув, сунул её между коленок.
Трасса вымахнула на путепровод, устремилась вниз в сторону шашлычной, ржавый вагончик которой при¬тулился к стволам высоченных сосен. У вагончика дымился тонконогий ман-гал, возле которого помахивал топориком чёрнявый мужик.
Мишка встре¬пенулся:
- Ну и дорога, — порылся в карманах, ища зажигал¬ку, — а машина хорошая, мягко идет. — Закурив, добавил: - У меня тоже неплохая «Волга» была.
- Продал?
- Да ну, — выразительно покрутил пальцем у виска, — дураков-то мало. Сломанная стоит. Приеду вот, затащу в гараж, и буду с ней копаться. Плохо без маши¬ны, — заключил, — сейчас бы в Ялуторовск-то сам на ней ехал, не платил бы тебе.
- Захозяйствовал, — встряла в разговор Та¬тьяна, — засчитал деньги! Да я лучше ещё у соседей займу, лишь бы тебе не пьянствовать... Дай-ка сюда бутылку! Сиди без неё, да вспоминай, где врач живет.
Мишка с сожалением протянул посудину, хотел что-то сказать, но встретился глазами с женой и лишь буркнул:
- Любой гаишник подскажет, да, шеф?
Святая наивность, кто лечился — тот знает адрес, а кому другому - зачем его знать?
И верно: на посту ГАИ о знаменитом лекаре даже не подозревали. Молодой прапорщик скептически посмотрел на моего пассажира и ушёл в дежурку. Минут через пять появился:
- Раньше надо было сворачивать, на первом повороте. Говорят, где-то там живёт!
И лишь после второй автобусной остановки на дороге указанной прапорщиком встретилась подслеповатая бабка, которая, услышав вопрос, воскликнула:
- Так это Степаныч! Сосед... – хотела подробнее рассказать о знаменитом соседе, но взглянула на щетинистое Мишкино лицо и осеклась: - Рядом это, милок, рядом!
За синим штакетником виднелся почер¬невший от времени бревенчатый дом. Чуть в стороне от него горой высился новый сруб, стропила которого гигантскими рёбрами торчали в сумрачное небо. На стук в калитку из домика вышел грузный старик в ватнике.
- Здорово, здорово! — донеслось до машины. Махнул растопыренной ладо¬нью, указывая Татьяне дорогу, и ступил следом. Мишка аккуратно закрыл калитку и тоже заторопился в дом.
Сумерки быстро сгущались, затягивая чернотой улицу. Зайти бы к тому экстрасенсу, посмотреть, как лечит…
Стукнула дверь и в прямоугольник падающего из окна света ступила Татьяна. Мишка шагнул следом, но вдруг покачнулся, и если бы не стариковская длань, не устоял бы на ногах. У калитки все застопорилось. «Таня, рассчитайся», — донесся слабый голос. В свете огней Мишкино лицо казалось теперь уже не бледным, а каким-то землистым.
Та торопливо сунула деньги в ладонь старика, тот, не считая, положил их в карман ватника.
- Чего врач-то говорил?
Уже пропали за окном фонари Ялуторовска, замелькали чёрные, как тушь, деревья, но Мишка молчал.
- Чего говорил? — повторил я во¬прос. - На сколько времени закодировал?
- Навсегда, — отозвалась Татьяна. — Сам ведь расписку писал!
Мишка заворочался, поскрипел сиденьем и неожиданно для всех буркнул:
- Есть хочу! — Потом опять заворочался, вытянул из кармана стакашек, повертел в руке и протянул жене. — На! И бутылку выкини! И дома все повыки¬дываю.
- Ну да, — не согласилась та, — завыкидывал! Пять бутылок на балконе осталось, а он - выкидывать собрался. Много в этом месяце заработал?
- Хороший понт — те же деньги! Пусть все видят, что завязал. — Нащупал сигареты, закурил и шумно выдохнул: - Все болячки нашел. Рукой ведет по ноге — словно током щиплет. Вот, говорит, костяшка сломана, вот - ножом ткну¬ли! – И попросил: — Тормозни у шашлычной, поем, да соку возьму! Сколько я не ел-то? — спросил неизвестно у кого, и сам себе ответил: — Две недели... Тань, рассчитайся с шофе¬ром! — Взял у неё деньги, согнул пополам и щёлкнул крышкой бардачка. — Тут они, шеф, сверху положил!
Свет фар выискивал в темноте вечера то уходящие в небо громады сосен, то разнобой кустарника, по верху которого прокатывался ветер.
Мелькнуло жёлтое окошко вагончика. Чуть в стороне от него стояло несколько грузовиков.
- Сейчас наемся!
Отсутствовали они недолго:
- Еще поел бы… – сказал Мишка, усаживаясь в машину. - Но ничего, — успокоил себя, - до¬терплю до дому!
Помолчал и вдруг, глядя с тоской на бегу¬щий лес, спросил:
- А что, Никола, сорвусь?
Чего ответить? Сам хозяин – сам и решай…
Перед Тюменью машин на дороге прибавилось, а после первых домов они уже катили сплошным потоком. Щурясь от встречных фар, Мишка пошарил над головой, взглянул на крохотное зеркало в щитке и сокрушенно оттопырил языком щеку:
- Тань, сегодня бриться или на завтра оставить? — Не дожидаясь слов жены, бросил: — Нет, я сегодня побреюсь. …Да и к шефу загляну!
- Поди, уж уволил...
- Да ну! — осклабился Мишка. — С Афгана ведь вместе...
* * *
- Да-а, пролетел ты! — сменщик деловито протирал тряпкой лобовое стёкло машины. — Сам ведь сказал: парень нена¬дёжный, вот и убрал бы деньги из бардачка, не мариновал бы их там. …Неудобно! А пассажир подумал-подумал, да и забрал назад, пока на заправку заезжал. Быва-а-ает!
Сев за руль, подогнал такси к проходной:
- Седьмой час уже! И свое время потерял и мое угробил: с четырех часов по гаражу болтаюсь.
…На другой день я увидел их в Заречном микрорайо¬не. Татьяна шла в сторону ма¬газина, а Мишка, указывая на толстенные трубы теплоцентрали, чего-то оживленно говорил пацанёнку лет четы¬рёх. Тот понимающе крутил головой, затем подбежал к трубе и стал тыкать варежкой в отверс¬тия на жестяных листах обтяжки: зачем, мол, дырки-то?.. Глупый ты ещё, малец, жизни не видел! Чтоб не воровали жесть, понял? Папка тебе всё объяснит: он большой специалист по воровским делам.
Ишь, как разоделся... И худоба куда-то делась, и физиономия порозовела, не сравнить со вчерашней, всю ночь, видать, брился. …Нет, брат, не бросишь ты пить, день-другой потерпишь, да и опять загудишь! …Взять бы вот тебя сейчас за шиворот, встряхнуть, как сле¬дует, да Бог с тобой, не пойман — не вор.
Пацан отбежал от трубы и увидел такси. Показы¬вая ручонкой, чего-то крикнул отцу. Тот повернул голову, лицо расплылось в улыбке.
- Никола! — донеслось. — Погоди! Вместе поедем…
Видеть не могу! Дал побольше газу и выкатил на дорогу.
Доработал смену, день как день — среднестатисти¬ческий. Только сегодня пораньше в гараж заехал - не каждый раз на пересмену опаздывать. Проскочил ворота таксопарка, хотел уже зарулить на мойку, да контрольный ме¬ханик тут как тут:
- Привет, Николай, как жизнь?
- Нормально, дядя Паша, бьёт по башке, только уворачивайся!
- Ну-ну… — и механик протянул свернутый конвертиком лист бумаги. — Сменщик твой прибегал с полчаса назад. Поехал, мол, в деревню, брат заболел, проведать надо. А тебе записку передал да деньги. В машине, мол, нашёл, под перед¬ним ковриком валялись - видать, из бардачка выпали. Там ведь щель, — поискал глазами с чем бы её сравнить, да, не найдя подходящего объекта, поднял вверх
толстенный палец, — во! Такие уж мастера на автоза¬воде работают. — Сплюнул в набежавшую из здания мойки лужу и направился к проходной. — Ну, мастера, — донеслось уже издалека, — им бы людей возить — угробят!
1996-2022г.г.