Лариса оказалась ума недалёкого. Чтобы не сказать хуже, анализируя события. Прошлые, настоящие, которые внезапно нагрянули, да и вообще. Умная жена язык бы держала за зубами, смотрела, выжидала, перемелется - мука будет.
Но не Лариса, нет. Хитрить не умела, потому что. Всю правду-матку сама вываливала по поводу и без, и свято верила, что люди поступают аналогично. Любую информацию считала чистосердечной, поскольку сама лукавить не умела. Если сказал человек что-либо - всё правда и ничего, кроме правды. Наивная Лариса.
Муж стал по вечерам задерживаться. Конечно, Лариса спросила раз, второй и десятый. Получила ответ - на работе. И моментально поверила. Потому что где, спрашивается, ещё?
Но затем последовало "ещё". Мать плохо себя чувствует, заехал проведать. Святое дело, что сказать. Друг позвонил, давно не виделись, посидели. Верила опять, верила. Сама всегда домой бежала к дочке, к мужу. В семью, где в горе и радости. По сторонам и подружкам не рыскала. В семью!
Наконец, прозрела вдруг Лариса. И нет бы ей промолчать и посмотреть, что дальше будет. Заодно информацию почитать, советы умных людей найти. Не она первая, не она и последняя в мире обманутая жена.
Нет! Сходу прижала мужа к стенке. Явился благоверный чересчур поздно, здесь и Лариса с допросом - выкладывай, где был. И не пой сказки о работе.
Леонид и выложил, коли прижала. С чувством, с расстановкой, с облегчением. Потому что давно собирался и собирался. Не знал, с чего начать. А здесь жена сама повод представила, ситуацию разрулила. Да, есть у него другая. Молодая, красивая, что в сто раз лучше - подразумевалось. И все точки над алфавитом встали на свои места. Бывает, что люди разводятся. Надоели друг другу, любовь прошла, завяли помидоры. Бывает. И незачем трагедию устраивать! Коли теперь всё ясно, на днях и отчалит.
Лариса трагедию устраивала. Рыдала, размазывая слёзы по красным щекам. Тёрла глаза опухшие, хлюпала носом раздутым, в платок-простыню лицо перевёрнутое прятала.
Ночь провела на кухне. Смотрела в тёмное окно, где маячило тусклое отражение чучундры зарёванной, тётки растрёпанной. Мутное, размазанное - вот она была и нет никакой Ларисы. Одна луна её и видела.
Под утро кое-как задремала бывшая Лариса. Будильник звонил. И муж, тоже бывший, встал самостоятельно, дочку в школу собрал, дверью хлопнул.
Внутри Ларисы болело всё. Голова, сердце, которое чужие накрашенные ногти рвали на части, желудок ныл, подкатывая под самое горло. Давило в правом боку, стреляло в левом, по вискам с двух сторон кувалдами лупили. Подушка пыхала жаром, словно кипятком на неё плеснули. Позвонила на работу Лариса, отгул взяла. И растеклась по кровати.
К вечеру поняла, что и вовсе встать не может. Слышала краем уха, что все болезни от нервов, теперь на собственной шкуре получила. И не одну, а букетом разноцветным сразу. Сказать, что именно беспокоит, затруднялась. Всё! И в голове шла перестройка, когда весь мир до основанья мы разрушим.
Крушили молотом прежний мир, летели стёкла, свистел ветер в пустых квадратах окон, сыпалась штукатурка, обнажая бурый кирпич. Падали обугленные брёвна, стелился дым, над которым смотрели в небо печные трубы. Остроконечные кровли пикировали на землю, оставляя глубокие раны-рвы, стволы деревьев дрожали голыми ветвями, криво болталась вывеска магазина, скрипела на сквозняке. За багровой мглой клубилась тьма.
Две недели Лариса провела на больничном. Поликлиника, обследования, анализы. Таблетки горстями. Ничего не хотела, ничего. Дочке объяснили, что мама болеет.
Лариса лежала и в какой-то степени думала - хорошо. Куда папаша уйдёт, если за мамой уход нужен? Ухаживал. Раздражённо, с брезгливым выражением лица. Глупо. В его интересах, чтобы на ноги быстрее встала. Но каждый вечер на пару часов исчезал - труба звала.
Однажды забежала к Ларисе подруга:
- Ууу, мать, ты чего это разлеглась? Совсем плохо? Рассказывай, что врачи говорят.
- Совсем...
- Не кисни! Сейчас всё лечат. Говори давай!
И Лариса заговорила. Впервые с кем-то поделилась - муж нашёл другую. Просто взял и нашёл, а здесь ещё, потому что болеет она, Лариса. Иначе бы давно и след простыл. Чем болеет? Нервами! Ничего врачи не говорят, удивляются. Пилюли выписывают.
- Подожди, не реви! Нашёл, значит. А с дочкой кто? Наташке вообще сказали, что папа уходит?
- Нет пока.
- Правильно. И помалкивай. Значит, вся твоя болячка из-за Лёнечки драгоценного? А Лёнечка заслужил, чтобы жизнь за него положить, здоровье ухлопать? Что такое этот Лёнечка? Принц датский? Владелец заводов, газет, пароходов?
- Муууж...
- Ах, просто муж? Объелся груш. Ты себя в зеркало вообще видела?
- Зачем?
- Затем! Похоронить себя решила ради Лёнечки? Наташку сиротой оставить? А ну вставай, причёску делать будем! Тошно смотреть. Если мне тошно, каково Лёнечке? Там, значит, красота неземная, домой приходит - лежит развалина старая на последнем вздохе. Любой убежит, сверкая пятками. Не думала, нет? Вставай! Сейчас лепоту наведём, и чтобы через три дня была на работе!
Лепоту навели. Через три дня Лариса ползла в поликлинику закрывать больничный. По сторонам смотрела. Мир, оказывается, жил и вовсе не заметил потери бойца.
И на работу Лариса выползла. В доме разговаривали по делу, спал муж, пока ещё настоящий, отдельно на полу. По вечерам стабильно исчезал, но чего-то даже готовил и убирал. Продукты приносил.
И вспоминала жена ненужная жизнь свою. Потому что с первых дней жизни семейной старалась, воз везла. Правда, и Лёня не отлынивал. В четыре руки ужин варганили, друг на друга любовались. Когда вдруг стала ослом вьючным, кухаркой бессменной, придатком к пылесосу? И не заметила. Скорее-быстрее потому что, а муж еле шевелился. Чем покрикивать, лучше самой. И мир в семье.
Лариса после работы кошёлки пёрла, муж сумочкой пустой помахивал, к ужину резво за стол прыгал. Если просила купить то и это, даже телефон от негодования вздрагивал. Проще самой, самой, самой. И мир в семье чтобы не нарушить.
По непонятной причине, правда всегда принимала сторону Леонида. Даже при 100% вине узлом закручивалась, из которого фигу тянула - накося, выкуси! Виновата! Кто? Лариса, конечно. А Леонида по головке гладила лукавая правда, поддакивала - это всё она, жена бестолковая.
В любом конфликте муж выходил пострадавшей стороной, Лариса оправдывалась и просила прощения. Потому что вскипела! Скандалила! Значит, виновата.
Когда вот-вот роды не сегодня-завтра по срокам ожидала, вдруг Леонид в командировку намылился. Лариса опешила. Совсем не соображает, что ли? Соображал. Поэтому и поведал, что за три дня обернётся, пусть потерпит. И вообще, работа у него! А Лариса просто скандалистка, из ничего проблему создала. Прямо в эти три дня и родит! Да он ещё сто раз приехать успеет!
Кто просил прощения, потому что скандалистка? Скандалистка и просила. Действительно, подождёт.
И прихватило сразу в первую ночь. Сама скорую вызывала, сама от страха тряслась. Леонид приехал, руками развёл - кто же знал! Удружила природа, нечего сказать. Со временем сообразила наивная Лариса, что просто сбежал, испугался.
Тем не менее, жили. Нормально, не хуже других, растили дочку.
И что теперь? Май на дворе, листики зелёные, новая жизнь. У кого-то, да - жизнь новая впереди, а для Ларисы...тоже новая. Одинокой женщины с ребёнком. Лёня ехидно посоветовал, отодвигаясь от очередных рыданий, заглянуть на сайты знакомств. Теперь найти себе пару довольно просто, поэтому нечего трагедию разводить.
Очень просто всё оказалось. Одиннадцать лет вычеркнуть лёгким движением. И женились не малолетками, чтобы ничего не соображать. Обоим по 27 стукнуло. Теперь Лёнечка - мужчина в самом соку, а Лариса одинокая женщина с ребёнком.
И тащила её волна прочь от берега, с головой накрывала, по дну волокла. Не давала на ноги встать, сбивала, назад оттягивала. Камни царапали кожу, а за пеной и брызгами Лёня равнодушно исчезал, исчезал, исчезал. Там, на берегу.
Подруга советовала не выгонять. Пусть сам уйдёт, иначе затем припомнит, вывернет наизнанку, поведает, что вовсе никуда не собирался. Увлечение, с кем не бывает. Ошибся. А коли выгонит - всё, назад пути не будет. Из принципа. В общем - ждать и молчать.
И к разлучнице не ходить, чтобы патлы вырвать!
Ларисе и в голову не приходило. С патлами. Хотя представила. Эх! Дверь с ноги шмякнула, коленом под дых прелестнице вдарила, патлы на руку намотала - и об стенку её, об стенку! Затем шаровой молнией крутанулась в обители греха, выжженные стены оставила. Живите, голубки, живите! Счастья вам!
А теперь что? Сирень купила. Вдруг взяла и купила сирень. Май потому что. Прижала к себе кудлатый букет, вдохнула, чуть голову не потеряла. Нашла цветочек с пятью лепестками, съела. Что загадала? Ничего.
Лёня покосился дома на букет, ничего и не сказал.
Шуршала вечером Лариса по мере сил. Больше лежала. Мысль тащила из дальних закромов, что пожалеет Лёня, одумается. Неужели сердце не дрогнет, глядя на жену немощную? Сострадание не проснётся? Сочувствие? Раньше говорили не "любить", а "жалеть". Правильно? Мысль шипела и уползала. Жалость? Ну да, ну да. Когда Наташку рожала, жалел, что сил не было. Прямо из командировки состраданием пылал.
Но жили нормально! И по ночам к ребёнку вставал, и памперсы менял. Будто все остальные мужья с рук детей не спускают, круглыми сутками нянькают. Нет, конечно. Подруга опять:
- Лариска, смотрю домой намылилась? Над борщом рыдать? Лёнечке ужин скорее готовить? Не дай Бог, отощает, сил на кралю не хватит? Может, ей тоже пару кастрюлек передашь, чтобы ручки не марала?
- Ыыы...
- Понятно. Котлетки накрутить не забудь. Овца ты, Лариса.
- А что я должна теперь? Вовсе никого не кормить?
- Корми, корми. Наташка чем виновата? И мама ей нужна именно такая - с глазами красными, волосами тусклыми, хвостом дурацким. И в юбке мешком. В зеркало посмотри, наконец, мамаша! Бегом в парикмахерскую!
Лариса подумала и побежала. Поплелась, вернее. Вспоминая по дороге, когда последний раз. Хвостик намотала - и готово.
В парикмахерской зеркала во всю стену, глаза бы их не видели. Вместе с той, которая отражение. Стрижку попросила сделать. И вдруг решила обыкновенные русые волосы покрасить. В чёрный, красный, серо-буро-малиновый - покрасить! Девушка предложила каштановый с медным оттенком. Да хоть зелёный!
Вышла на улицу Лариса, крутанула головой, волосы послушно взметнулись, легли тяжёлыми прядями. Непривычно. В стекло витрины глянула - словно шлем вокруг лица искорками золотыми отсвечивает. Медными. Хозяйка Медной горы.
А из витрины смотрело платье. Нет, не так - Платье! Вроде бы офисное, строгое, тёмно-серое с нитями серебряными. Но и на встречу, на вечеринку, в ресторан...Везде хорошо Платье!
И рядом - Лариса в юбке мешком. Похудела. И раньше объёмами не страдала, теперь и вовсе. Да и не сказать, что за собой не следила, но платья почему-то не носила. Кошёлки в джинсах удобней таскать. Да и вообще.
Платье выбрала другое, не из витрины. Плотный трикотаж, рукава три четверти, дымчато-сиреневое в рисунок - мелкие чешуйки, словно кольчуга. И фривольные карманы по бокам. Село по фигуре, будто рука скользнула в перчатку лайковую. Ничего лишнего, на Ларису и шили.
Утром одевалась на работу, Наташка подбежала: "Мама, ты такая красивая!" - отвела ребёнка в школу, сама шла по улице рыцарем в серебристой кольчуге и шлемом с золотым отблеском.
Подруга предложила обмыть. Нет-нет, домой, котлеты крутить на ужин...обмыть! Позвонила Лёнечке, предупредила, что задержится. Ах, он должен уходить! Лариса забыла? Ничего, вечер пропустит. Сам говорил, что пора другого найти, вот и пошла искать. Отключила телефон, пока Лёнечка в гневе из него не выпрыгнул. И больше не включала.
Приехала в час ночи. Экс-благоверный на полу делал вид, что спал.
Затем случился день рождения начальства. Собственно, событие происходило каждый год, но раньше Лариса под шумок исчезала после первых рюмок. Теперь предупредила Лёнечку, чтобы на пятницу ничего не планировал, у неё мероприятие. Какое? Он прекрасно знает.
С утра собиралась, благоверный (пока ещё) кружил вокруг, ненавязчиво пытался выяснить, когда придёт.
- Тебе не всё равно?
- Ну может, нужно встретить, если поздно.
- Не волнуйся, проводят.
- Позвони, если что.
- Сказала - проводят!
Никто Ларису не провожал, на такси подкатила. В окне комнаты горел свет. Когда зашла в квартиру, стояла тишина и темнота.
И повадилась Лариса гулять. Условие поставила - три дня в неделю её будут. Ищет, потому что! Пусть Лёня не бурчит, а радуется. Быстрее найдёт, свободу попугаям обеспечит.
Где искала? У подруги сидела. В кино пару раз сходила после работы. Совсем не понравилось, предпочла бы домой бежать с кошёлками, но что делать. Слонялась неприкаянная туда-сюда. Но что радовало! Лёнечка злился. И отнюдь не по причине, что сам вынужден дома сидеть. Вообще злился.
Однажды в субботу пошли с дочкой в парк погулять. Случайно компанию ребят с работы встретили, посмеялись, поговорили. Лёнечка в стороне стоял, взвился, когда подошла:
- Это кто такие? - причём, сквозь зубы буквально.
- Знакомые.
Злился Лёнечка, злился! Каждый раз, когда Лариса уходила. Казалось бы, нашёл своё счастье - радуйся. Так нет: всё вокруг колхозное, всё вокруг моё! И там, и здесь - всё моё. Словно вешалка стояла в коридоре, пальтишко на неё бросал, не задумываясь. Курточку вешал. Сейчас домой приходит, по привычке - швырк. А нет вешалки! Ушла вешалка! Непорядок! Злился Лёнечка.
Да и Лариса не слишком радовалась. Предпочла бы кошёлки, борщи-котлетки, семью прежнюю. Но с другой стороны вдруг крылья за спиной почуяла. Расправила, взмахнула, понравилось.
И вовсе она не лошадь ломовая, которая всё в дом, всё в дом. И постоянно подстраиваться, учитывать настроение, потребности, желания. Носки стирать, рубашки гладить. Забыла, что есть ещё и свои собственные интересы. Вместо "я" - "мы" сплошное. В нормальной семье правильно. И считала наивная Лариска, что семья у них нормальная. Ничего за пазухой не таила, да и хитрить не умела. Непростительное упущение для женщины.
Слышала, конечно, что муж это голова, зато жена - шея. Куда повернёт, за ней и голова последует. Слышала! Но хитрить не умела. Думала, что в семье должно быть всё честно и прозрачно. Верила каждому слову, потому что иначе - зачем? Или семья, или союз фокусников. Кто быстрее туз из рукава достанет.
А теперь...теперь словно бинокль перевернула наоборот. Раньше в окулярах всё пространство занимал один Лёнечка, близко-близко. Сейчас букашкой вдали ползал - ау, наше вам с кисточкой! Кто это там на горизонте? Ах Лёнечка! Зато здесь громадой высилось Я - это Лариса.
Нет, расставаться всё равно не хотела. И собой Леонид был весьма неплох, и отец хороший. Наташка папу любила. Но и крылья за спиной уже отнюдь не лошади принадлежали.
В глубине души Лариса надеялась, конечно, что никуда муж не уйдёт, если ещё здесь. Правильно подруга сказала, что гнать незачем. Ломать всегда легко, трудно строить. И заделать трещину в стене гораздо проще, чем новую по кирпичикам возводить. Все разговоры, что разбитую чашку не склеить - разговоры и есть. Хорошо говорить, когда пошёл и купил новую. А коли новую негде взять, очень даже сгодится, которую из черепков собрали.
Выгнать! Потому что никогда и ни за что! А дальше? В обнимку с гордостью жить? Ребёнку нового папашу представить, вдруг да найдётся? В конце-концов, отношения строят двое, поэтому и виноваты оба.
Но спрашивается, каким образом терпеть побеги туда-сюда мужа родного? Никто не обещал, что будет легко. Но и Лариса теперь другая. Из неприметной куколки вылупилась легкокрылая разноцветная бабочка. Сверху смотрела на суету земную. Где крошечный Лёнчик в перевёрнутом бинокле.
Не уходил, нет. Но вдруг однажды заговорил:
- В августе мы едем в отпуск. После этого не вернусь.
- Кто "мы едем"?
- Не делай вид, что не понимаешь.
- Ясно. С Наташей что будем думать? Пусть в городе сидит?
- Не знаю. К бабушке отправь. И у тебя отпуск должен быть, вот и езжайте.
Нет, Лариса не ревела над разбитой чашкой. У подруги сидела за рюмкой чая. Кстати, Наташа прекрасно понимала, что в семье неладное творится. Категорически отказалась ехать к бабушке на дачу, сидела дома одна, пылью дышала городской.
А Лариса вернулась домой и решила - хватит! Чашки, стены - пошли все вон! И дочке давно пора сказать, потому что лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Собрала барахло экс-мужа в большую сумку, водрузила...пока в комнате оставила. Сам пусть тащит на выход, носильщиков здесь нет.
Леонид вечером пришёл, на сумку покосился, в угол под окно переставил. Ах так? Ничего, у Ларисы тоже отпуск имеется. Конец июля, самое время. На моря-окияны нет, желания не было. Зато к родителям на дачу - отлично.
Где за открытым окном цветы, а не серый асфальт. И свежие с грядки огурчики-помидоры-лучок. Яблоки на землю падают. Особых плантаций родители не разводили, на покушать - и хватит. Лариса, к своему изумлению, с удовольствием в грядках копалась, тяпкой сорнякам головы ползучие рубила. И шлем вспыхивал искрами золотыми.
Соседский пёс, Трезор обыкновенный, лаз под забором вырыл, в гости приходил. Весь год королём в городе проживал, на дачу хозяином прикатывал во всех лохматой рыжей красе.
Кошку родителей уважал, не трогал. Потому что ещё не нашлась та собака, которую не проучила сибирская красавица Тина. А земля слухами полнится.
Наташу Тина любила, позволяла тискать себя и спать под одеяло укладывать. Дочка ныла - хочу кошку! Почему нет у нас кошки? Давай заведём котёночка? А потому, что папа был неизменно против. Шерсть и всё такое. Лариса особо не спорила, чтобы не нагнетать. А сейчас, глядя на дочку в гамаке в обнимку с кошкой, твёрдо решила - будет кошка! Теперь указывать некому!
И вообще, легче всего спрятаться от боли, но единицы способны открыться новой жизни. Поэтому не каждая осмелится воскреснуть на пепелище. И главный враг всегда в голове. Вот голову и очистим, а дальше видно будет.
Любое умение - опыт ошибок трудных. Нельзя научиться ездить на велосипеде, не сев на него. А боль - всего лишь глина. Один сомнёт руками комок и швырнёт со злости, жалуясь на весь мир. Другой из глины вылепит вазу, поставит в неё цветы, и мир улыбнётся в ответ.
Вечерами Лариса подолгу смотрела на звёзды.
******
Мы сами мир свой создадим,
представим солнце, звездный дым,
любовь себе придумаем в полмира,
и журавлями в облака
надежды пустим, а пока
входи, мы потолкуем, друг мой милый.
- Но ты качаешь головой,
ты недоволен, мальчик мой,
что неделимое хочу делить на части.
Зачем придумывать другой,
когда под радугой - дугой
прекрасный мир дождей и слез, и счастья...
И лучше пусть измена вновь,
чем вечная полулюбовь,
и лучше уж ползком, чем без движенья...
Пусть я весь мир не облечу -
летать и падать я хочу,
и вновь летать сквозь силы притяженья.
(Фрагмент песни А. Дольского "Маленький принц").
*******
А крылья есть у Ларисы теперь, есть! Значит, будем летать! Так решила новая Лариса, возвращаясь домой, где Лёнечки след простыл. Но боль - всего лишь глина.
Открыла дверь, затаскивала сумки, когда дочка вдруг вскрикнула:
- Мама, смотри! Мама!
Из двери комнаты неторопливо вышла кошка. Села, разглядывая незнакомцев. Трёхцветная кошка, белая, рыжая и чёрная. С изумрудными глазищами, которые в упор таращила. Следом...следом вдруг возник Леонид во всей красе. Подхватил кошку на руки.
- Папа, папочка, этот наша кошка?
- Теперь наша. На улице подобрал, Матильда зовут.
- А если она чья-то?
- Нет, ничья. В подвале жила, бабушка сказала, которая кормила.
- Папочка, ты самый лучший!
Ну ладно, пусть будет лучший. В любом случае хорошо, когда в дом приходят, а не уходят из него. И строить приятней, чем ломать. В конце-концов, каждая королева должна для начала возвести своё королевство, а не карточный домик.
*************************
Источник - мой канал на Дзен. Все ссылки в низу авторской страницы.