Июль 2019 года выдался тяжелым: заболел папа. Неизлечимо! Но сначала казалось, что ситуация поправима. Нас привезли на скорой в городскую больницу. Всю дорогу папа держал меня за руку, а в глазах его читались тоска и беспомощность. Я, как могла, подбадривала его, но понимала, что вершится что-то нехорошее в нашей размеренной жизни.
Довольно быстро его приняли и сразу направили в кабинет УЗИ. Врач всматривался в экран монитора, не поднимая глаз, потом что-то сказал. Я не расслышала, но почувствовала пессимистические нотки в его голосе. Просто мы были у него полгода назад, в платной клинике (я его сразу узнала). Тогда на мой вопрос, все ли в порядке, он шутливо ответил:
- Мне б в его годы такое здоровье!
Сейчас же доктор, не поднимая глаз, непрерывно водил рукой в области эпигастрия и одновременно всматривался в экран. Я не выдержала и шепотом спросила:
- Что, все плохо?
- Не то слово! - ответил врач.
Папу положили на предоперационное обследование в хирургическое отделение. Я просилась лечь с ним, но мне отказали, мотивируя тем, что пациент ходячий. Как же объяснить женщинам в приемном покое, что папа теряется в незнакомом месте, он будет пропускать завтраки-обеды-ужины, не сможет принимать лекарства сам, да элементарные вещи, такие, как найти ночью туалет в длинном коридоре, не сможет. Однажды утром дома он целый час искал очки - они были под подушкой. Кличку “человек рассеянный” папа получил от меня лет 50 назад.
Я направилась к заведующему отделением. Александр Исаевич (так было написано на двери) поднял на меня усталые глаза, внимательно выслушал и сказал:
- Поймите, палата переполнена. Вчера же был День металлурга! Вот везут и везут!
На мое недоумение по поводу Дня металлурга доктор пояснил:
- Городские гуляния для нас, хирургов, - просто наказание: кто подерется, кого ножом пырнут, кто головой о бордюр ударится! Нет для вас на ночь места! Вам бы в палате с кем-нибудь договориться, чтоб присматривал за вашим папой, а днем, в часы приема, милости просим…
Я вышла из кабинета. Папа покорно сидел на диванчике, прижимая к груди пакет со сменным бельем. У меня разрывалось сердце, и слезы наворачивались на глаза. Диагноз, о котором я узнала час назад, ужасал; воображение рисовало картины, одну страшнее другой.
- Ну что, Леночка, куда мы сейчас? - голос папы вернул меня в реальность. У него для меня было два имени: Леночка и Ленуська. Если я слышала “Леночка”, это означало, что папа не совсем спокоен. Ленуськой он называл меня в радостные минуты безмятежности.
- Пойдем знакомиться с соседями по палате! - бодро ответила я и взяла его за руку. Шаркая ногами по казенному полу, папа неторопливо двинулся в неизвестность. Его ладонь вздрагивала, когда он приостанавливался, чтобы сказать “здравствуйте” или “добрый день” всем, кто встречался на пути. Его врожденная интеллигентность была понятна мне, но удивляла идущих навстречу. Кто-то из них равнодушно отвечал, но были и те, кто, всматриваясь в папино лицо, наверное, пытались вспомнить, где они раньше виделись.
Передо мной же во время этого бесконечного пути по больничному коридору проносились события из папиной жизни, а в голове суетился вопрос “что-же-бу-дет, что-же-бу-дет, что-же-бу-дет ?”
Первой всплыла история о защите первого диплома. Я защищалась на кафедре зарубежной литературы. Моя преподаватель к сожалению перед самой защитой тяжело заболела и попала в больницу, куда я и приносила на проверку части своей дипломной работы. Поскольку замуж я вышла на 1 курсе, Татьяна Анатольевна знала меня под фамилией мужа. И вдруг, просматривая документы для оформления дипломной работы, она воскликнула:
- Не может быть! Так ты Елена Юрьевна Чеботарева?! Дочка нашего Юрочки!
Я ошарашенно молчала, а Татьяна Анатольевна сыпала вопросами:
- А я все думаю, почему мне лицо твое так знакомо? Как он? Где живет? В каком ВУЗе преподает? Когда защитился?
В это время я пришла в себя и смущенно проговорила:
- Папа работает в обычной школе учителем истории. Но его очень любят ученики: даже те, что окончили школу много лет назад, до сих пор приходят в гости, - пыталась я восстановить упавшую, как мне тогда казалось, папину репутацию перед его сокурсницей, ставшей доктором филологических наук.
Татьяна Анатольевна была тактичной, но честно призналась мне, что на филфаке папе прочили великое будущее, и все были уверены, что он как минимум станет доктором наук. И ее нисколько не удивило, что выпускники навещают своего учителя:
- С Юрочкой всегда было интересно общаться. Его нельзя не любить! Я потом рассказала папе об этой встрече и спросила, почему он не пошел в науку. В ответ он как-то неумело отшутился, и я не стала досаждать. Но, если честно, это событие раскрыло передо мной образ отца в новом свете, я серьезно задумалась о смысле жизни и достижениях, возможных и реальных. Голос папы отвлек меня от воспоминаний. Он увидел скамеечку у стены и решил посидеть. Ясно, что в 80-летнем возрасте тяжело менять обстановку, и наверняка эти несколько минут передышки перед нырком в новую больничную жизнь были необходимы ему.
;Мы сидели и молчали: папа привыкал к новому месту обитания зрительно, а меня память снова унесла в прошлое: вдруг вспомнила, как лет десять назад мы положили папу в кардиоцентр на платное обследование. Я пришла его навестить, но сначала заглянула к лечащему врачу. Анна Витальевна встретила меня с улыбкой, рассказала о ходе обследования, а потом выдала:
- Я много людей повидала. Ваш папа - необыкновенный человек! Это сама интеллигентность и чистота!
Честно говоря, я не удивилась. Да, характеристика - папина. Просто Анна Витальевна не знала, что многие называли папу Ангелом. И в этом слове был он весь! После беседы с врачом я направилась к папе в двухместную палату. Кровать была пуста. Улыбчивый розовощекий сосед доложил:
- Вы его на третьем этаже ищите, он там футбольно-хоккейный клуб организовал среди инфарктников!
Я рассмеялась этому дикому сочетанию слов и пошла разыскивать своего горе-болельщика. Вслед неслось:
- И зачем ему в двухместной лежать?! Зря вы только деньги потратили!
С мыслью “мои деньги - куда хочу, туда и трачу”, я спустилась на третий этаж. И где мне этого организатора искать теперь?
Нерешительно продвигаясь по коридору (здесь все-таки этаж серьезных больных), я услышала монотонное “бу-бу-бу”. Заглянула в палату: так и есть - настоящий кружок! Человек семь, двое из которых с аппаратами Холтера на шеях, сидят и стоят вокруг нашего оратора, который удобненько расположился в ногах, видимо, у лежачего больного и с упоением читает лекцию на тему “Причины снижения эффективности голевых ситуаций у игроков клуба “Динамо Москва”.
- Ой, Ленуська, как ты меня нашла? - прервался лектор только после того, как я потрогала его за плечо.
- С трудом, папочка!” - ответила я и повела горе-оратора на процедуры.
- Ты знаешь, сначала мы с ребятами в коридоре встречались (ребятам от 50 до 70), а потом Сергею сделали операцию. Но ему же тоже интересно меня послушать. Мужики говорят, что я статист от бога! Вот мы и стали в палате у него собираться. - оправдывался наш Ангел.
“Конечно, от бога”, - думала я. Видели бы мужики твою спортивную библиотеку со всеми справочниками и энциклопедиями, которые с энтузиазмом собирались лет 60!
С того времени прошло больше десяти лет. Папа постарел, стал плохо слышать, и новый страшный диагноз уже предопределял дальнейшее развитие событий. Да и вся ситуация была кардинально другой. Даже думать об этом не хотелось! Но стены больничного коридора не давали шансов на приятные размышления!
- Паап, отдохнул? Надо идти.
Мой послушный больной нехотя поднялся, и мы тронулись дальше. Показалось, что теперь мы идем еще медленнее. Ох уж эти больничные коридоры бесконечной длины!
Вот мы и дошаркали. Я остановилась перед дверью с нужным номером. Она была предпоследней справа по коридору. Почти напротив палаты находился туалет, что меня очень обрадовало.
Я выдохнула и толкнула дверь.
- Здравствуйте! Меня зовут Юрий Николаевич, - начал свое знакомство папа с обитателями палаты.
Он же у меня педагог с сорокалетним стажем, и это многолетнее общение с учениками, обожавшими его уроки истории и любви к миру, несомненно наложило отпечаток на всю жизнь. Пока его громкий учительский голос заставлял обитателей палаты поднимать головы с подушек, я бегло оценила ситуацию.
В помещении пять коек. Слева у окна, вдоль стены, пожилой мужчина, видимо, лежачий. Такой вывод я сделала, потому что в ногах у него сидел мужчина помоложе, наверное, сын. Обычно, если больной ходячий, посетитель старается гулять с ним по коридору или просто сидеть вне палаты на лавке. Значит Дед мне не подходит. У противоположной стены полулежит мужчина лет сорока, в руках у него перочинный ножик, которым он аккуратно и сосредоточенно чистит яблоко. “Пожалуй, к этому можно обратиться”, - подумала я. Между Дедом и Чистильщиком лежал молодой мужчина с перебинтованной головой, которую он несколько раз пытался приподнять, чтобы разглядеть нас, но голова перетягивала. Ему явно надо бы поправить подушку, но правая рука была в гипсе. Чистильщик не реагировал, чем сильно уменьшил свои шансы на должность папиного шефа. Сын Деда поправил подушку, помог приподняться Голове, казенное одеяло потянулось вслед и обнажило худые ноги в черных носках с симметричными дырками в области пяток. Я сразу вспомнила про День металлурга, о котором поведал заведующий хирургией. Итак, ни Дед, ни Чистильщик, ни Голова для моей цели не годились.
Я перевела взгляд вправо от двери. На ней уже не лежал, а сидел парень лет 35, мгновенно получивший кличку Бандитская Морда. Если бы я жила среди индейцев, цены бы мне не было! В этом нет моей вины - прозвища возникают в голове сами по себе с детства, чаще всего они там и остаются. Бандитская Морда получил свою за несколько шрамов на лице. Его крупное тело от бедер до груди было перетянуто бинтами, словно корсетом. Папа, применив свой профессионализм, уже познакомился с дальним рядом и теперь вопросительно смотрел на Бандитскую Морду. Тот уважительно привстал и произнес: “Павел”. В о глазах парня читался большой интерес, который он пытался маскировать шутливыми бравадами в адрес Головы.
Приготовленная для папы кровать располагалась напротив двери. Уже вступил в действие остаточный принцип, и папе досталось худшее место. Лучшее было у Павла: ему от окна не дуло, и входящие-выходящие не мешали. Папа мой всегда был неприхотлив, ему бы и в голову не пришло, подобно мне, делить места в палате на плохие-хорошие. И мы начали располагаться.
Складывая в тумбочку папины вещи, вдруг вспомнила свою учительскую фишечку (после филфака я несколько лет отработала в школе - хоть немного поддержала династию, которая началась еще с прадеда). Так вот, согласно моей методе, хулиганы - самые прекрасные исполнители всех задач педагога, если их заинтересовать. До этого момента я мысленно металась между Чистильщиком и Бандитской Мордой, но первый явно не был любителем помочь. Тогда я решила поближе познакомиться со вторым. Но папа опередил меня:
- Павел, а вы как сюда попали?
- Дааа, - протянул Бандитская Морда и махнул рукой, слегка покраснев.
Мне необходимо было включаться в разговор.
- Вы, наверное, День металлурга отмечали? - участливо спросила я.
- Это вон Башка отмечал, - кивнул он в сторону Головы. Я - то в День металлурга уже здесь был!
“Мыслим в унисон, прозвища даем одинаковые, уже хорошо”, - подумала я и сделала заинтересованное лицо. Уроки актерского мастерства, обязательные для педагогов СССР, не прошли даром, и Бандитскую Морду, как прорвало:
- Мы с Антохой в пятницу после работы, как положено, малехо дернули, ну выпили, - пояснил он, думая, что его речь не понимают.
(Конечно, откуда ему знать, что я в свое время писала курсовую работу по жаргонизмам, и знаю такие оборотики, какие ему, Бандитской Морде, и не снились).
- А потом Антохе надо было на фазенду ехать, ну у него жена, теща, все дела. Но к Дню металлурга он железно обещал вернуться. А чо одному-то бухать, ой, прошу прощения, выпивать - западло! Ну я нашел напарника, по пузырю еще взяли… А ночью меня в подъезде сосед нашел. Лежу такой в луже крови, подыхаю… Пять ножевых!
- Как так?!!! - восклицала я.
Папа половину рассказа не расслышал, но про ножевые понял, из вежливости вопросов не задавал, и только осуждающе качал головой.
- Ничо не помню! То ли еще в парке, то ли уже в подъезде посадили на перо - ну, ножом ударили, зарезали, - старательно и как-то обыденно рассказывал парень свою жуткую историю.
- А сейчас как дела?
- Да нормально! Александр Исаич сказал, что я крепкий орешек. Другой бы помер давно, а я вот! Фильм еще есть такой. Смотрели?
Наш герой решил блеснуть эрудицией.
- Кто же не смотрел “Крепкий орешек” !? Там же Брюс Уиллис играет!
- Да, да! - подхватил мою реплику Бандитская Морда, как будто он и есть Брюс Уиллис.
- Павел, а вот ваш друг на дачу поехал, а вы почему не нашли себе занятие на выходные? У вас есть семья?
- Семьи нет, я с матерью живу. Была девушка. Жили, вроде, нормально… Ушла! Бухаю много!
- Да-а, судя по тому, как вы сюда попали, действительно много!
- Решил вот завязать!
- Ага, верьте ему! - хихикнул Голова-Башка.
- А вот здесь вам, Павел, никакой доктор не поможет, если ваш собственный мозг не даст команду бросить пить! - назидательно сказала я.
Папа в это время раскладывал на кровати журналы и газеты, поглядывая на своих новых знакомых тепло и участливо. Он любил людей. Мой Ангел.
Пока я ходила на пост к медсестре с целью познакомиться, рассказать про особенности их нового пациента и в целом узнать обстановку, мысль о папином шефе сформировалась. Выбор сделан - это Павел. Больше некому. И называть его Бандитской Мордой больше не хотелось. Я вернулась в палату: пыль протерта, вещи сложены, продукты в холодильнике…
- Леночка, ты уходишь? - папа беспомощно смотрел на меня.
- Пока нет, не волнуйся! И повернулась к кровати соседа.
- Павел, можно к вам обратиться с просьбой? - осторожно начала я.
По тишине, повисшей в палате в эту минуту, я поняла, что просьба интересна всем.
- Вы не присмотрите за папой? Он у меня очень рассеянный: ни таблетку вовремя выпить, ни поесть!
- А чего не согласиться-то? - гордо обведя палату взглядом, ответил Павел. И этот взгляд предупреждал: знайте, кто тут главный!
Мы сходили в коридор к холодильнику - я показала папины продукты, а когда вернулись, папа суетливо топтался у кровати, собираясь в туалет и одновременно волнуясь, где же его искать.
Через три секунды мой Ангел, заботливо поддерживаемый за локоток Шефом (вы поняли - новое прозвище я вслух не произнесла), выдвинулись в сторону туалета. А я, уже спокойно, стала собираться домой. Передавая Павлу свою визитку, попросила:
- Вы мне позвоните, если будут какие-то проблемы. Папа не может пользоваться телефоном: то кнопку не ту нажмет, то не расслышит…
- Проблем не будет! - уверенно ответил шеф Ангела.
Камень упал с моей души. Я шла к автобусной остановке, и слезы текли по лицу от умиления и обиды на жизнь, у которой столько хороших и душевных людей забрала водка…
Вечером раздался телефонный звонок. Павел по-солдатски уверенно отчитался о папиных делах. На следующий день в положенное время я пришла в больницу. Постучав, открыла дверь в палату. С папиной кровати, гордо улыбаясь, на меня смотрел Павел. Предваряя мои вопросы, он пояснил:
- Тут сквозняк, так я Юрия Николаича на свою койку переселил. Вы не волнуйтесь: в тумбочке все протер и сложил аккуратно.
- Я, Павел, не волнуюсь. Мне так спокойно, что рядом с папой такой замечательный человек!
- Мне только характера не хватает, потому что пороть меня было некому, - так мамка говорит.
Прошло две недели. Чистильщика и Голову выписали, их сменили другие пациенты, а Шеф с Ангелом продолжали лечиться. Часто я заставала их, сидящими рядом. Как правило, папа вещал, а Павел слушал. Было ясно, что слушают все, но вопросы задавал только Павел - это же их беседа!
Затем папе дали направление в областную больницу. Собираясь на выписку, я купила торт, коробку конфет и подарочную пачку чая для Шефа. Но, распахнув дверь, обнаружила на его кровати только клеенчатый матрас. Павла выписали утром. Папа, все эти дни тоскующий по маме, сидел на кровати в низком старте: даже вещи сам сложил в пакет. Он протянул мне лист, сложенный вчетверо:
- Это от Павла.
- Что там?
- Я не читал.
Конечно, не читал! Это же папа! Самый мудрый и порядочный человек на свете! Я развернула записку. Там было несколько слов: “Пить брошу. Честно. Спасибо за отца!”
Я набрала номер Павла:
- Как же быть с тортом и конфетами?
- Оставьте соседям. Вам передали записку?
- Да, Павел, конечно, передали. Я очень рада вашим планам. Только не поняла, почему вы мне говорите спасибо? Это я благодарна вам за помощь!
- Спасибо за то, что я познакомился с этим человеком! Понимаете?
Я оглянулась на папу. Он сидел на кровати, считая минуты до встречи с мамой, счастливый в своих мыслях.
- Да, Павел, я поняла вас!
Мы спустились вниз. Ранний август шелестел листвой. Папа приостановился на крыльце, жмурясь от света и пытаясь всем нутром впитать тепло радостного дня. Он не знал свой диагноз и думал только о хорошем.
Подошел муж, обнял папу, усадил в машину поудобнее, пристегнул, тронулись.
На светофоре перед поворотом, на самом углу, с огромного плаката нам улыбался плечистый сталевар в каске.
“С Днем металлурга!” - гласила надпись.
P.S. Папа умер 7 января 2020 года, в Рождество Христово…
Говорю же - Ангел!
г.Первоуральск 2020г.