Игра Светлой Ночки "Этюды 3" http://proza.ru/2024/01/24/136
Этюд N°3. "Кошки и коты"
В детстве у Тани почти не было игрушек. Время было тяжелое, послевоенное, игрушки купить было негде. Правда, ещё до Таниного рождения маме удалось достать в Ленинграде, в ДЛТ, большого пупса: голую твердую куклу величиной чуть ли не с новорожденного младенца. Вот только играть с ней Таня не любила, ей хотелось чего-то мягкого, пушистого, чтобы его тискать и прижимать к себе, а вовсе не гигантского пластмассового пупса с непроизносимым именем Валентина. Валентину в конце концов одели: мамина подруга отдала ей платьице выросшей дочки Леночки из голубого атласа с белыми, в цветочек, оборочками, в этом платье Валентина смотрелась вполне пристойно, но Таня её всё равно не полюбила, и Валентина стала просто украшением, заняв место в углу дивана.
А куклу Олю для Тани смастерил папа. Он принес откуда-то кусок холста, нарисовал на нём двойной силуэт девочки, выкроил, склеил сапожным клеем объёмную куколку, нарисовал ей лицо, набил ватой, приклеил волосы из шерстяных ниток, добытых из дырявого вязаного носка... И даже сшил для неё сарафанчик из лоскутков. Куклу Олю Таня любила: играла с ней, мастерила для неё одёжки (преимущественно из бумаги, тряпки в доме были на вес золота, даже для мытья полов использовалась не обычная мягкая тряпка, а мешковина), засыпала, крепко прижав её к груди. Со временем Оля совершенно истрепалась от частых стирок, лицо ей папа рисовал заново несколько раз, но других кукол у Тани не было. Книг тоже было мало: Маршак, Чуковский, Джанни Родари да несколько сборников сказок. Всё это было давно выучено наизусть, купить детские книги не было никакой возможности, а библиотеки в их посёлке не было.
Выручали только карандаши и краски: бумаги в доме было много, мама приносила с работы бумагу, на которой печатали машинистки, испорченных листов (с одной-то стороны они были чистые) было предостаточно. На той стороне листа, где было что-то напечатано, Таня рисовала акварельными красками всякую ерунду, а потом, когда краски высыхали, переворачивала лист. Сквозь тонкую бумагу просвечивали рисунки акварелью. Это была основа. Таня вглядывалась в них, пытаясь угадать, что бы это могло быть, потом обводила карандашом: выходили фантастические цветы, райские птицы, небывалые звери, человечки... Но чаще всего почему-то получались кошки: сидящие, стоящие, бегущие... Как это получалось, Таня не знала, ведь красками она толком рисовать не умела, рисовала какие-то пятна, а в результате на обороте выходили целые картины. И почему так много кошек? Даже когда она старалась нарисовать кого-то другого, не кошку, а зайца например, выходила всё равно кошка. Как будто её рукой кто-то водит... Это было настоящее волшебство! Как-то Таня попросила папу, чтобы он объяснил ей эту странность, особенно про кошек. Папа, который в первый раз задумался о том, что рисует дочка, очень удивился, долго думал, но так ничего и не придумал.
Но в один прекрасный день папа пришел домой с кулёчком. Кулёчек был свернут из тетрадного листа наподобие тех, в которых в те времена продавали семечки. Из кулёчка выглядывал крошечный рыжий котенок.
Таня обомлела: котёнок, настоящий котёнок!
- Папа, это ... мне?
- Тебе, конечно тебе! Если ты хочешь, мы его оставим. Только он ещё очень маленький, его надо выхаживать, кормить из бутылочки с соской, и вообще... Мне его одна пациентка предложила, сказала, поможет на первых порах с выхаживанием. Нет, конечно, если ты не хочешь, мы можем его вернуть...
Папа всё ещё не был уверен, что Таня хочет иметь котёнка. А к Тане наконец-то вернулся дар речи.
- Что ты, папа, конечно, мы его оставим! Это мальчик или девочка?
- Хозяйка сказала, что мальчик.
Котенка назвали Мурзиком. Со временем он вымахал в здоровенного котяру, считавшего, что он - хозяин дома, его стали звать Мурзой и даже по отчеству - Мурзой Михайловичем (в честь папы). Таня разговаривала с ним, как с человеком, и он отвечал ей: мяукал, мурлыкал, урчал, причем в речи его проскальзывали человеческие интонации. Понимала его она одна, но и этого было достаточно: она переводила его речи с кошачьего на человечий. Во всяком случае, девочка точно знала, когда кот просится на улицу, когда хочет есть, когда предлагает поиграть, а когда просто мурчит от удовольствия.
А рисовать котов она перестала. Даже забыла, что когда-то их рисовала. Должно быть, неосознанное рисование котов - это был сигнал. Папа его услышал: Тане нужен был настоящий живой кот, и она его получила.