Немцы Поволжья. Реквием по республике
(художественно-исторический очерк)
Аннотация к книге Бориса Углицких «Немцы Поволжья. Реквием по республике»
Книга, написанная в жанре исторического очерка, основана на фактах, опирающихся и на воспоминания очевидцев описываемых событий, и на официальные материалы, имеющиеся в открытом доступе.
Специфика жанра однако не мешает автору пользоваться приёмами беллетристики, делая материал очерка живым, энергичным и эмоционально-пронзительным. История удивительной нации тесно преплетена в книге с историей множества судеб людей, так или иначе искорёженных волею авторитарного режима страны. До щемящих душу подробностей описаны в ней и дикий произвол карательных органов, и полное безразличие властей к потерявшим кров и средства к существованию людям.
Подробно описывается в книге и история движения российских немцев по возрождению республики немцев Поволжья, получившего название «Возрождение».
Оглавление
Поволжская Европа………………………………………………………………..
Великое переселение народов…………………………………………………….
Был и на этих улицах праздник…………………………………………………...
Преступная нация………………………………………………………………….
Кремлёвские шуты…………………………………………………………………
Трудовая армия… Война с кем?
Кувалдой по черепу………………………………………………………………..
Что это, если не геноцид? …………………………………………………………
Фронтовики! Снимите ордена……………………………………………………..
Спасибо, Родина, за детсво трудармейское? ……………………………………..
Женские батальоны………………………………………………………………...
«Птичкин хлеб» спецпереселенцев………………………………………………..
Послевоенные будни спецкомендатур…………………………………………….
Русские немцы или немецкие русские? …………………………………………..
«Казахский» след н6емецкого вопроса……………………………………………
Процесс пошел………………………………………………………………………
Момент истины……………………………………………………………………...
Вместо послесловия…………………………………………………………………
Чувство родины (из творчества российских немцев)……………………………
«Ибо мы признаем, что человек оправдывается
верою независимо от дел закона».
Евангелие. К римлянам 3:28.
«Пусть
опрокинет статуи война.
Мятеж развеет каменщиков труд,
Но врезанные в память письмена
Бегущие столетья не сотрут»
У.Шекспир. Сонеты. Перевод С.Маршака
Поволжская Европа
Нет, пожалуй, ни одной народности мира, которая бы претерпела такие лишения и такие унижения, как та, которой сегодня уже как бы и нет – она рассыпалась, развеялась прахом по всему свету, уничтоженная волей властолюбивого маньяка, зловещая тень которого до сих пор бродит на задворках нашего сегодняшнего противоречивого общества. Она имела уникальную историю, ибо, возникнув на чуждой по этносу, менталитету и жизненному укладу малонаселенной территории нашей страны, очень быстро адаптировалась и благодаря своим исконно национальным чертам, таким, как трудолюбие, дисциплинированность, аккуратность и добропорядочность, заслужила право стать национальной автономией. У этой народности были уникальные корни, ведь изошла она из самого центра Европы. Она, объединив в себе древние народы Германии, Дании, Голландии, Швейцарии, Франции и других соседних стран, обосновалась в Российском Поволжье, мирно воссоединившись с местным населением – русскими, украинцами, казахами.
В степи Поволжья на дне высохшего моря в краю многовековых курганов, стерегущих опаленные огнем кости и мечи сарматов и позднее пришедших гуннов, выходцы из Германии и Соединенной Европы создали компактные поселения.
Автономия советских немцев была оформлена по инициативе В.И. Ленина 19 октября 1918 года. После ряда изменений в 1924 году она получила статус автономной республики, а в 1936 году напрямую вошла в состав РСФСР.
Ради удобства, «хозяйственного округления» в Автономную советскую социалистическую Республику Немцев Поволжья, в ее 30 000 квадратных километров были включены села и целые районы, населенные русскими (например, Энгельсский район, где немцев было 2%), украинцами (в Старополтавском и Золотовском районах немцев было всего 0,63%) и казахами. Причем, казахские селения Автономии граничили с такими же селениями Казахской республики. Но в остальных районах немецкое население составляло от 27 до 100% проживающих там людей. И судя по свидетельствам тех немногих представителей «национальных меньшинств», которые смогли донести до нас правду, соседство с советскими немцами было для них добрым и душевным.
АССР Немцев Поволжья делилась на 22 кантона (района). Кроме столицы – города Энгельса, имелись еще города: Бальцер, Зельман, Марксштадт. А какие причудливые названия мог встретить путешественник, вздумавший отправиться по земле молодой советской республики: Базель, Цюрих, Унтервальден, Обермонжу, Швед, Ворошилово, Граф, Борегардт, Анисовка, Нахой, Караман, Еруслан, Эстонка, Харьковка, Штрасбург, Полтавка, Торгун, Веймар …шведские, эстонские, украинские, французские, немецкие, русские, казахские, татарские названия могли поставить в тупик любого, кто к этому не был готов.
По переписи 1939 года в республике проживало 570 тысяч человек, из них немцев было 65,4%.
Благодаря своим достижениям в области культуры и экономики АССР НП быстро выдвинулась на передовые рубежи. Известно, что республика обладала, по сравнению с другими регионами страны, наиболее высокой культурой земледелия. Ее по праву называли тогда второй после Украины житницей государства.
В республике выходила 21 немецкая газета из 38 немецких газет, печатавшихся в целом по стране. В 1923 году было организовано немецкое государственное книжное издательство. Его продукцию составляли учебники и учебные пособия, детские книги, газеты, общественно-политическая и художественная литература. Уже в 1935 году мощность издательства была такова, что позволила выпустить 555 наименований книжной продукции общим тиражом 2 861 тысячу экземпляров.
В 20-30-е годы успешно развивается литература и искусство российских немцев. В те годы начали публиковать свои произведения такие ныне известные писатели, как Герхард Завацкий, Андреас Закс, Эрнст Кончак и патриарх российской немецкой литературы Доминик Гольман.
Значительными были успехи молодой республики в области народного образования. В 1939 году в 428 начальных национальных школах с преподаванием всех предметов на немецком языке обучалось около 126 тысяч детей немецкой национальности. Но надо отметить, что во всех школах республики (так же, как и в техникумах и институтах) велось параллельное обучение и на русском языке.
Республике нужны были учителя, и был открыт Немпединститут, педрабфак, педагогическое училище в Марксштадте, в селе Зельман и в селе Красный Кут. В селах обучали молодежь в полеводческих техникумах, а в Энгельсе готовили грамотных специалистов для села в Сельскохозяйственом институте. Была в республике высшая партийная школа, готовившая национальные партийные кадры. В каждом городе республики имелись свои медицинские школы. Каждый город считал необходимым обзавестись и своей музыкальной студией – немцы Поволжья были очень музыкальны.
В столице республики – Энгельсе – очень популярными были в то время два драматических театра: немецкий и русский, которые ставили пьесы классического и современного репертуара.
Великое переселение народов
…Так уж получалось всегда, что История государства Российского никогда не писалась набело. Как часто мы одни и те же события читали в своих школьных учебниках то со знаком «плюс», то со знаком «минус». Да и сами события то меняли хронологию, то, оказывается, происходили не там и не под тем предводительством, как об этом писалось ранее. Что мы знаем сегодня о немцах Поволжья? Откуда они взялись в нашей стране? Почему их республика, цветущая и находящаяся на пике экономического бума, была в одночасье разрушена, а жителей в спешном порядке депортировали в Сибирь и Казахстан?
…Они расстались со своими родными обжитыми местами 260 лет назад (в 1764 году) после долгой и вялотекущей Семилетней войны. Разруха и голод гнали людей туда, где им сулили мир и вольный труд на земле. Большинство переселенцев устремились в благополучные соседние Пруссию и Австрию. Но другая, не менее внушительная часть – крестьяне, ремесленники, буржуа и даже дворяне, к ужасу и негодованию патриотических газет потянулась огромной и дружной толпой (со всеми своими домочадцами, домашним скарбом и даже скотом) в далекую, холодную и необжитую Россию. Такую притягательную силу имел манифест Екатерины об освобождении немецких колонистов от всех податей и, в особенности, – от воинской повинности навеки.
Ушли из Западной Европы на восток около 30 тысяч человек. Направлялись они в Россию, но по пути часть из них осела в Прибалтике и на Украине. На Волге собрались 27 тысяч человек (о расселившихся в «Саратовском поселении» немецких колонистах императрица Екатерина II писала Вольтеру в 1769 году): по десять, двадцать, сто семейств из различных местностей германских земель и соседних стран. Они поселились разноязычными разноплеменными землячествами, а потому в языках даже жителей соседних деревень были существенные отличия. Эти отличия за долгие годы соседства со временем нивелировались и сохранились лишь в диалектовых особенностях.
Тяжело пришлось тем новоселам, которые первыми рискнули на переезд. Из мягкого среднеевропейского климата они попали в суровую нагорную страну и в еще более суровую равнинную засушливую степь, лежащую рядом с изобилием мимотекущей воды. Ледяную и дождливую зиму сменяла засушливая весна и горячее, с запоздалыми и скудными дождями, лето. Годовая разница температур на поверхности земли иногда доходила до ста градусов. Переселенцы порой не успевали вспахать и посеять за двенадцатидневную весну. Как отмечают дошедшие до нас печатные источники, на первые поселки налетали разбойничьи шайки да кочевники, не признававшие прав русской царицы на раздачу исконно их земель.
…Из всех первых немецких поселений самой известной в первые же годы своего существования стала колония, получившая название Сарепта (по речке – Сарпа). Эта колония возникла в 1765 году на территории Нижней Волги в 27 километрах от Царицына. Религиозная община братьев Гернгутеров сумела за 20-30 лет построить красивейший поселок, в котором было организовано производство хлеба, горчичного масла, сарпинки (дешевая ткань, широко известная в те времена от Белоруссии до Средней Азии), лечебного бальзама (кстати, благодаря ему, в свое время пол-России спаслись от холеры); производили здесь также колбасные изделия разных сортов, знаменитые сарептские пряники, одежду, мебель, табак и т.д. Товарами из Сарепты торговали по всей России. В 1768 году была построена крепость с шестью башнями, двенадцатью пушками. Несли здесь службу солдаты из Царицынского гарнизона. Был в поселке знаменитый водопровод (это еще когда в Москве его не было!), по которому поступала родниковая вода с Ергенинских гор. В те же годы в Сарепте открылся лучший в Европе курорт. В 1772 году была построена кирха, в которой звучал орган; открылись два училища для детей разных сословий.
Участь этой успешной колонии характерна для всех немецких поволжских поселений. В 20-е годы Сарепту переименовали в Красноармейск. В 1937-1938 годы в городе прошли массовые аресты тысяч немцев-мужчин, которые сгинули навеки в сталинских лагерях. Остановились заводы, притихло кустарное производство. А 31 августа 1941 года все немецкое население города накрыло второй, еще более чудовищной волной репрессий, после которой слава его осталась лишь пустым отзвуком достижений трудолюбивого народа.
…В том, что и решение об автономной области, и решение о преобразовании ее потом в республику не были случайными (а тем более, ошибочными, как еще до сих пор полагают некоторые наши сограждане) свидетельствуют факты, подтверждающие глубокое знание В.И. Лениным положения в немецких колониях. Так, одна из глав его широко известного труда «Развитие капитализма в России» полностью подготовлена на материалах по немецким колониям в Поволжье и на Украине.
«В населенной немцами Сосновской волости Камышинского уезда, - писал будущий вождь первого пролетарского государства, - в 1886 году было 10% дворов бездомовых и 44,5% дворов без посева. Не только обездоленные становились ремесленниками, но добрая половина землепашцев вынуждена была отходничать или подрабатывать на дому ткачеством, плетением из соломы и т.п.». Причем, справедливо сетовал Владимир Ильич, ««фабриканты-хищники» оплачивали труд надомников так нищенски, что сарпинщики на свой заработок не могли прокормить детей. И шести-семилетние дети сами должны были заработать себе пропитание, получая за день труда 7-8 копеек. На севере немецкого поселения дети и женщины плели соломенную ленту для шляпочных мастеров, за 30 метров которой они получали полторы копейки».
На прениях в Совнаркоме (октябрь 1918 года), предшествовавших принятию решения о немецкой автономии, Ленин трижды выступал с обоснованием своих взглядов о необходимости провозглашения Автономной Области немцев Поволжья. И принятие положительного решения было результатом тщательного анализа всех возможных последствий этого серьезного политического шага.
Следует отметить, что в те годы помимо немцев Поволжья в стране существовали еще 14 национальных районов советских немцев (на Украине, в Крыму, на Кавказе и в Сибири). Общая численность советских немцев с их учетом уже в начале 30-х годов составляла – около 2 миллионов человек. Но к концу 30-х годов все национальные районы советских немцев были упразднены. Осталась одна АССР НП, к которой и потянулись все советские немцы из разных регионов страны.
…Немцы-переселенцы и их потомки активно участвовали во всех революционных акциях, были активистами всех общественных движений, возникавших в народной среде царской России. Они были среди декабристов, среди восставших первой российской революции 1905 – 1907 годов, среди видных большевиков. К началу первой мировой войны численность российских немцев возросла за счет естественного прироста до 2 миллионов человек. Около 100 тысяч из них было мобилизовано в действующую армию (стоит иметь в виду, что воевать им было доверено в основном на Японском и Кавказском фронтах); из них 40 тысяч человек погибло, около 30 тысяч получили ранения и увечья.
…В конце 1916 года николаевское правительство, понеся ощутимые потери на Германском фронте, решило отыграться на немцах Поволжья и постановило выселить весь народ (в архивах пока не найдено бесспорных свидетельств о местах высылки, но, по-видимому, речь шла о возвращении на историческую родину). Кстати, это еще один неоспоримый исторический факт, характеризующий личность последнего российского монарха, в угоду политической конъюнктуры и на волне реформаторских ревизий истории в 90-е годы прошлого столетия причисленного к лику святых. А ведь лишь отречение государя от престола спасло тогда немцев от насильственного выселения с обжитых мест.
До выселения дело не дошло, но все «патриотические» газеты тех лет вдруг, словно сговорясь, принялись кричать о будто бы несправедливо привольной жизни русских немцев. И на их фоне горько и сочувственно прозвучали слова поддержки известного писателя Владимира Короленко, опубликовавшего в петроградской газете «Русские ведомости» в ноябре 1916 года статью «О капитане Кюноне»: «…Но…в том-то и дело, что все-таки капитан Кюнен – немец по происхождению. Фамилия как будто не совсем немецкая; звук отчасти французский. Быть может, когда-нибудь французский гугенот переселился в Пруссию во время гонений…потом беспокойная кровь погнала его дальше, попал он в остзейский край, оттуда – на Волгу, на которой и обжился…Его, конечно, знали на пароходах волжского Общества…но капитана Кюнена на Волге больше нет…он переселился на сушу и на нижегородском базаре продает вместе с базарными торговками арбузы.
Как это могло случиться? Откуда такой странный поворот в жизни волжского капитана? Вся беда в том, что он – русский подданный, служивший верой и правдой матушке-Волге – все-таки считается человеком «немецкого происхождения». Не германский подданный, а просто русский немец.
Что делать! Таким вот образом матушка-Волга проявляет ныне свой патриотизм. Долой немцев!…И не того немца, который рвется через наши боевые линии у Двинска или стучится в южные двери через Румынию. А нашего русского капитана Кюнена, приготовившего для Волги не одно поколение волжских капитанов…то есть человека, ни в чем не повинного и имевшего законное право на защиту всей своей жизни, определившийся долгим и честным трудом на великой сердцевинной реке…
Да, конечно, судьба капитана Кюнена – только маленький эпизод, обида маленького человека… но…подумайте, читатель, сколько теперь таких Кюненов по лицу широкой Руси, сколько их терпит крушение без вины и даже с большими заслугами перед отечеством, сколько слез и обиды, и, главное, слез невинных, обиды незаслуженной терпят эти тысячи людей лишь за то, что их предки были немцы».
До самого своего отречения царь не оставлял своей жестокой мысли о мести немецкой нации, но известные события в стране ему помешали. Буржуазное правительство Керенского временно приостановило выселение. И только Октябрьский переворот окончательно отвел эту угрозу.
В годы гражданской войны трудящиеся немецкого Поволжья массово устремились в Красную Армию. Российских немцев можно было встретить буквально на всех фронтах борьбы с контрреволюцией. А батальон 52-й дивизии, составленный исключительно из немцев Поволжья выходил на штурм Перекопа с песней (перевод с немецкого):
«Мы бьемся за право
Иметь советскую власть.
И умираем в битве
За нашу державу!».
А в послевоенные годы, когда страна испытывала острую потребность в продовольствии, автономная область Немцев Поволжья, ставшая впоследствии республикой, посылала муку, крупы и мясопродукты в Москву, Ленинград и другие крупные промышленные города.
Уже в то непростое время на территории немецкого Поволжья началось строительство первого в СССР тракторного завода. В 1926 году завод выпустил первые 12 тракторов. Когда союзное правительство решило строить более мощные тракторы для увеличивающихся колхозных полей, завод стал выпускать дизельные двигатели.
За десять послевоенных лет в республике выросли светлые корпуса механизированной текстильной и трикотажной промышленности, выпускающие десятки миллионов метров тканей и миллионы штук вязаной одежды; построены сотни крупных объектов пищевой индустрии. Мукомольные предприятия справляются с переработкой не только своего урожая, но и зерна, присылаемого из соседних областей. Гигантский мясокомбинат, построенный на берегу Волги, обслуживал еще более удаленные районы. Вокруг него уже в первые годы его работы были построены костеобрабатывающий завод и мощный холодильник.
…К концу 30-х годов слава о трудовых успехах края немцев Поволжья разлетелась далеко окрест. И хотя республика была молода, ее вклад в экономику страны был весьма ощутим.
Столицей молодой республики становится город Энгельс (бывшая Покровская слобода), который удачно вписался в скрещение крупных магистралей (с севера на юг – Волга, с запада на восток – железная дорога).
Хлеб из Энгельса шел по Волге до Ленинграда и до Белого моря. Предприятия города частью перерабатывали транзитные грузы (хлеб, мясо, лес, соль) и отправляли железной дорогой на Большой Заволжский Сырт, на северо-восток, восток, юго-восток и юг, в степи Западного Казахстана.
К концу 30-х годов Энгельс представлял собой одноэтажный город с деревянными прямыми и длинными улицами. Несколько многоэтажных домов были издалека видны на фоне темных кровель старых домов. Площадь, по словам старожилов, была так громадна, что юные скверы, раскинувшиеся между зданием Совнаркома и новой школой-десятилеткой, напоминали старинные парки.
В засушливых полях, страдавших от недородов, трудолюбивые крестьяне стали собирать урожаи, невиданные за всю историю заволжских степей. И хотя удельный вес пострадавших от раскулачивания немцев был несколько выше, чем у других народов (так как количество зажиточных немецких семей по понятиям того времени было значительно больше, чем, скажем, зажиточных русских или украинских семей), сельское хозяйство развивалось в республике невиданными темпами. За пятилетие с 1932 по 1937 годы средняя урожайность пшеницы составила – 32,7 пудов с гектара. В лучшее дореволюционное пятилетие снимали 26 пудов. В 1937 году площадь посевов выросла до 1 миллиона 311 тысяч гектаров, значительно превысив размер дореволюционных посевных площадей. В одном только 1937 году в республике было разбито 364 гектара новых садов, на которых зазеленели листвой миллион фруктовых деревьев.
Был и на этих улицах праздник
…Вот чему удивлялись, попадая в села немецкого Поволжья, заезжие корреспонденты из московских газет и журналов, так это веселому оптимизму их жителей! В клубах, какие имело каждое уважающее себя село, каждый вечер танцевали под музыку самодеятельных оркестров все – от мала до велика. Танцевали буквально до упаду польки, вальсы, фокстроты и старинные танцы. Танец «Герр Шмидт», «танец богатого», танцевали старички – с достоинством и серьезной вальяжностью, а «Армертанц», «танец бедняка», танцевала веселая молодежь – шутя и гримасничая. И в каждом селе были свои излюбленные танцы и виртуозы-танцоры. Но самыми рьяными плясунами всегда почему-то оказывались старики.
…А вот картинка с натуры, подсмотренная одним таким московским журналистом в августе 1937 года:
«…Величава и покойна пахнущая рыбой и тиной Волга. Триппельсдорф знойно сух, и желто-серые дома его точно припудрены пеплом. Главная улица, идущая вдоль реки чиста и пуста, как печь, подготовленная к посадке хлебов: все перегорело, и прах выметен, она излучает жар. От жара звенит в ушах, но ни одного звука не родится в Триппельсдорфе в полдень.
Сегодня, впрочем, некому шуметь – все отправились на колхозный праздник.
Блюменфельдовский колхоз – победитель в районном соревновании колхозов. Он первым закончил весенний сев и сейчас пригласил соседей к себе на праздник.
По всем дорогам мчатся в село к колхозу-победителю грузовики. Они везут множество мужчин и женщин, девушек и детей. Песни заглушают рев моторов. Навстречу им летят обратно пустые грузовики за оставшимися.
Гостей встречает колхозный актив под звуки веселой музыки.
Обед длится два часа и обходится он без капли спиртного. Жены правленцев и районных руководителей внимательно ухаживают за гостями. Колхозный оркестр гремит – музыканты неутомимы. После обеда грузовики отвозят народ на обширный луг перед плотиной.
Длинной шпалерой собрались гости вдоль свежей, только что проложенной дорожки. Гарцуют всадники, вертятся в танце старики и молодежь. Тачанки, взметая пыль, несутся по дороге, катая любителей. Отовсюду сбегается ребятня. Вдруг над головами собравшихся слышится рокот мотора – это сюрприз хозяев – самолет из Энгельса, вызванный специально для гостей. К величайшему удовольствию ребят и взрослых, самолет, быстро снизившись, вот уже бежит по дорожке легко и просто, как колхозный ГАЗ. Через несколько минут не было отбоя от желающих полетать.
Ни тачанки, ни грузовики не пользовались таким успехом, как самолет. Блюменфельдовцы гордились своей выдумкой.
Музыка, рокот самолета, шум голосов, пенье стоят над Блюменфельдом. Праздник в разгаре.
Гость из Триппельсдорфа с сожалением смотрит на вытоптанный луг:
- Ваши коровы будут голодать все лето. Не жалко?
Но председатель смеется:
- Вы забыли про нашу плотину!
…Блюменфельдовцы не стали ждать Волги. Поздней осенью прошлого года они начали строить в двух балках плотины, чтобы собрать снеговые воды.
Старики спорили и говорили, что это глупая затея. Но Шнидер первый взял заступ и заявил: «Я вырою 20 кубометров».
Он работал великолепно, увлекая недоверчивых и нерешительных. Сто человек из двух сел за три осенних месяца выкопали, перевезли и сложили 67 тысяч кубометров земли. Но этого было мало, они работали всю зиму и добавили еще 7 тысяч кубометров трудоемкой мерзлой земли.
Весной у плотины с надежным высоким гребнем разлилось два озера».
…Вот картинка другая, описанная этим же журналистом в том же августе 1937 года:
«Молодой поселок возник из-за поворота дороги, как мираж посреди степи. Издалека видны приподнятые прямоугольнички цвета какао – это мазаные крыши ферм. Предусмотрительные хозяева сбросили снег, чтобы крыши не намокали. Снега так много, что он встал с земли высокими валами до крыш. За снежными валами не видно низких строений. Наклонные выемки в снегу спускаются к тамбурам входных дверей, за тамбуром – уютная двухсветная, солнечная комната. Стены окрашены веселой розовой краской и разрисованы синими цветами по белому фону, сквозящему между синим и розовым. Украинцы и немцы Поволжья любят эти веселые краски, и в их домах – на стенах, на мебели, на посуде – всюду цветы.
Умывальник привешен у деревянной разрисованной подставки. Полочка над столом украшена бумажными кружевами, розовой стружкой и степными травами, похожими на крошечные вечнозеленые деревца. На их веточках развешены вечноцветущие сердечки из бумаги.
За печкой стоит широкая кровать. Над кроватью – веселый и яркий плакат: на зеленой мураве пасутся рыжие телята; три девушки в желтых передниках и белых блузках улыбаются им. Девять больших розанов из фиолетовой и розовой стружки приколоты к краям плаката и соединены шелковой алой лентой.
Невысокий палисадник отгораживает переднюю часть помещения.
Над палисадником, повыше человеческого роста, развешены вафельные белые утирки, над каждой наклеена метрика теленка и приколот пышный розан. За палисадником на укрытой соломой лужайке гуляет штук пятнадцать сытых и довольных телят. Это телятник.
Телятницы поселились сюда, чтобы изолировать телят, когда на фермах появился ящур. Девушка заперлась с телятами – хотя в этом не было ни малейшей надобности – и велела матери приносить сюда еду.
Управляющий подходил к двери и кричал:
- Анна! Ви гейт-с? (как дела?)
- Гут (хорошо), – кратко отвечала она, не отпирая.
Мать кричала из-за двери:
- Анна! Это я! Прими обед…
- Где ты была сегодня? – подозрительно спрашивала Анна.
- Нигде.
Тогда Анна отпирала дверь.
Телятницы-соседки, также переселились в свои телятники. Хотя ящура уже не было в окрестностях, мнительность женщин не успокаивалась. Они жили целый месяц в телятниках, баловали телят и следили друг за другом. Ни одна не хотела выйти первой.
Горожанину трудно понять подобный энтузиазм ухода за животными. Но каково должно быть недоумение жителя Запада – собственника! Телята принадлежат колхозу, но Анне и другим телятницам социалистическая собственность дороже всего.
Потомки несчастных беглецов из Западной Европы становятся счастливыми свободными людьми, которым завидуют их родичи, оставшиеся в Германии, Австрии и других странах. Удивительная судьба нации!».