Сказать, что я, рожденный в далеком северном поселке в первые послевоенные годы, был настоящим деревенским валенком в плане моды, я не могу. Мои родители-учителя были по тем временам довольно обеспеченными людьми, ведь кроме одежды им и покупать нечего было, так что если папа был строг по части своей одежды, то мама старалась одеваться по моде, ведь она весьма часто ездила на курорты.
Так что когда я вышел из младшего школьного возраста и превратился в юношу, то по мере своих сил стал следить за модой. Тем более что каждое лето на школьные каникулы меня вывозили в свет – в Хабаровск, вернее, в пригород Хабаровска, и я общался с почти городскими парнями. Когда мне исполнилось 15 лет, я вернулся с летних каникул в родной поселок очень модным юношей. Прическа ежик на голове, клетчатый пиджак, узкие брюки, остроносые туфли и желтые носки составляли мой прикид той осенью 1962 года. Правда, местный парикмахер не мог подстригать под модный в то время ежик, так что скоро у меня на голове его уже не было.
Но вот еще один модный аксессуар – шнурок на шее с бляхой вместо галстука, который должны были носить школьники по дресс-коду в старших классах, я мог себе позволить. Но эта мода быстро прошла, я научился завязывать узел на галстуке и с тех пор проблем с узлом на самом модном галстуке у меня не было.
Но в Хабаровском медицинском институте, куда я поступил после окончания школы, были более стильные студенты, чем я. Правда, занимаясь атлетической гимнастикой, я накачал приличные мышцы и предпочитал демонстрировать их, особенно летом. Но не делал из одежды культа, так как денег для этого в семье не было. На зато я научился у отца ушивать брюки.
Попав по распределению института служить в военно-морской флот, я и там следил за модой. Когда на Тихоокеанский флот дошла мода на белые чехлы на фуражках «типа гриб», я стал носить фуражку по моде, за что получил взыскание от комбрига Букетова за нарушение формы одежды. Поэтому сшил себе по заказу в ателье две модные офицерские фуражки с черным и белым верхом, с натянутым верхом, как ВПП аэродрома, и это был единственный писк моды, который я себе позволил за годы службы.
А вот на «гражданке» я мог себе позволить немного больше, но не было таких возможностей, Доходы врача городской больницы в семье с неработающей женой и с тремя малолетними детьми не позволяли покупать модную одежду. Но со временем и мои доходы выросли, и появились знакомые из числа коллег-врачей, у некоторых из которых жены работали в системе торговли. А когда меня избрали парторгом больницы и мой авторитет в глазах многих вырос, кое-кто стал предлагать купить некоторые дефицитные вещи. Так я разжился модными остроносыми туфлями, курткой «аляска», маленьким японским приемником «Шарп». По блату мне предложили и тот вельветовый белый костюм производства Японии. Его мне предложил купить мой знакомый еще со школьных лет Коля Бояринцев, которому я помог с исследованиями при написании им кандидатской диссертации. Его жена работала на складе потребсоюза товароведом. В те годы стала развиваться прибрежная торговля с Японией дальневосточных регионов как раз по линии потребкооперации.
Когда я поехал примерить костюм, оказалось, что он сшит как будто на меня. Рост, полнота – все было по мне. Жена Коли посетовала, что её муж ниже меня сантиметров на 10-12, и для него такого костюма не было. Да и вообще их было всего 3 или 4 костюма, так что конкурентов у меня в Хабаровске быть не должно.
Купил я костюм весной 1983 года, когда уже была согласована моя поездка в Москву в НИИ Склифосовского на месячный цикл усовершенствования по рентгенодиагностике острых состояний. И я понял, что, если в мае в Москве погода будет хорошая, я смогу пофорсить в белом костюме по московским улицам. К этому времени я был не рядовой врач-рентгенолог, а заведующий рентгеновским отделением крупной городской клинической больницы в столице Хабаровского края. К тому же меня за год до этого назначили еще главным рентгенологом города Хабаровска, правда, это была должность на общественных началах, за неё мне не платили. Но в советское время и такая общественная должность придавала вес человеку.
Учеба в Москве начиналась сразу после первых майских праздников, т.е. на 9 мая я должен был быть в столице, и надеялся увидеть торжества по случаю дня Победы во всей красе. Мне повезло с погодой в том мае, особенно с учетом того, что я забыл дома свой складной зонтик модной в те годы фирмы «три слона». Так что покупать новый не пришлось, хотя я подумал об этом, когда в самолете, взлетающем в Хабаровске, обнаружил, что зонтик остался висеть в прихожей.
Я остановился в квартире племянника нашей многолетней соседки по служебной квартире в поселке, тоже учительницы, Агнии Иннокентьевны Кокориной. Её младший брат Коля был женат на Шуре, и у них родился сын Володя. Володя воевал в годы Великой Отечественной войны будучи еще совсем молодым. После войны женился на Лене, у них родилась дочь Оля. Родители Володи умерли, отец уже давно, а вот Шура недавно. В 1979 году я, когда был в Москве на курсах повышение квалификации, заходил к ним в гости и видел её. Жили она недалеко от станции метро «Свиблово».
Но в этот раз в трехкомнатной квартире бабушки с дедушкой жила Ольга с мужем, а Володя с Леной жили в однокомнатной в соседнем доме. У них я и остановился. Но целый день я был на учебе, а потом старался знакомиться с Москвой в пределах Садового кольца. В своей прошлый приезд ы 1979 году я мало что видел, кроме магазинов, музеев и театров. Учеба была в ноябре-декабре, холод или слякоть под ногами не очень способствовали прогулкам. А в мае было самый раз. Тем более что Москва была украшена к Первомаю и оставалась такой до Дня Победы.
Впервые я нарядился в белый костюм, когда пошел на предпраздничный концерт в Дворец «Олимпийский». У меня была бежевая рубашка, черный платок в нагрудном кармане пиджака, черный ремень на брюках и черные остроносые туфли. Выглядел я весьма импозантно, поэтому публика обращала на меня внимание.
Концерт был сборный, выступало много артистов. Помню, на нем я впервые услышал в исполнении Михаила Ножкина песню про Ржев, которая меня потрясла. Я до этого не знал, что в тех местах были кровопролитные бои очень долго. А после этой песни стал интересоваться боями под Ржевом, но об этом я уже писал. Пела в концерте и Алла Пугачева, Иосиф Кобзон и другие звезды эстрады.
Второй раз такой нарядный я был 9 мая. В этот день мы с Володей, Олей и её мужем пошли на ВДНХ, выставку народного хозяйства, где были народные гулянья. Выставка был в праздничном убранстве, велась торговля с лотков, многочисленных киосков. Народа в парке ВДНХ было очень много, тем более что была теплая солнечная погода. У мужа Ольги был фотоаппарат, и он сделал несколько фотографий. На одной из них, той, что на заставке, мы стоим вдвоем с Володей.
Нагулявшись и проголодавшись, мы подошли к лотку, рядом с которым были высокие столики и вкусно пахло свежей выпечкой, купили её и газированной воды и перекусили. Но, прежде чем идти на метро, Володя решил сходить в туалет. Туалет был недалеко, мы с мужем Ольги там были, но Володя имел аденому простаты и поэтому чаще нас нуждался в посещении туалета. Он ушел и…. пропал.
Мы прождали полчаса и пошли его искать. Но Володя как будто испарился. Ни в туалете, ни на дорожках, где стояли скамейки и где он мог передохнуть, его не было. Мобильных телефонов в то время не было, но мы нашли телефонную будку и позвонили Лене домой. Но Володи нигде не было. Праздник был испорчен напрочь. Удрученные, мы поехали домой. Ни о какой поездке в центр города, где были основные праздничные мероприятия и куда я собирался поехать, я уже не думал. Не было и праздничного застолья, хотя Лена что-то приготовила, дожидаясь нас с ВДНХ.
Лена позвонила в больницы, в милицию, но Владимира Николаевича Волкова никуда не доставляли. Что думать о том, куда мог с Москве исчезнуть трезвый человек среди бела дня, я лично не знал. Так в полном неведении мы легки спать.
Вдруг среди ночи раздался телефонный звонок. Лена взяла трубку, отвечала на какие-то вопросы, потом положила трубку и сказала мне: «Володя нашелся. Он в вытрезвителе. Пришел в себя и назвал милиционерам свое имя и домашний телефон. Надо ехать его забирать оттуда».
Мы разбудили Ольгу и её мужа, и я с ним поехали на такси по указанному адресу. Володя выглядел неважно, но главное, с его пиджака исчезли все его боевые награды, остались лишь юбилейные медали. По пути в такси Володя рассказал, что с ним произошло. Он пошел в туалет, а на обратном пути его позвали какие-то молодые ребята, предложили с ними выпить за День Победы с ветераном войны. Володя немного выпил и больше ничего не помнил. Парни положили в стакан с водкой какую-то отраву, Володя вырубился, его оттащили в кусты за туалетом, сняли все боевые награды и слиняли. Когда мы искали Володю, никаких парней уже не видели. Вечером Володю нашел милицейский патруль, привез в вытрезвитель, и лишь потом Володя очнулся и назвал себя. Какие все же сволочи есть в нашей стране, для них ничего святого нет. Так что боевые награды на пиджаке Володи на нашей в ним общей фотографии исчезли, осталась только фото с ними.
Потом я не раз форсил в этом белом костюме. Правда, я купил черную рубашку, которую и одевал под пиджак. А во время поездки в Ленинград к дяде, куда я поехал на субботу-воскресенье, удалось купить и светло-бежевые туфли, которые, на мой взгляд, лучше смотрелись с белым костюмом.
Куда я ходил в таком виде, могут спросить любопытные читатели? Открою секрет. В это время в Москве была моя кузина, которая училась в аспирантуре по фармакологии. Будучи заядлой театралкой, они познакомилась с одним «жучком», которые продавал билеты на модные спектакли с наценкой 30 до 40% от номинала. Но я приехал в Москву с деньгами, поэтому мог себе позволить купить по два билета на 3-4 спектакля, а так же на концерт Аллы Пугачевой на Малую спортивную арену в Лужниках.
Алла пела в сопровождении ансамбля «Рецитал», которые были одеты в белые костюмы. Поэтому, когда мы после концерта выходили из зала, на меня обращали внимание, как будто я музыкант ансамбля. Хорошо, хоть не спрашивали автограф. Но моей спутнице, весьма красивой черноволосой женщине, такое внимание к нам нравилось.
Незадолго до завершения цикла обучения нам предстояла поездка в больницу города Зеленогорская, над которой шефствовала кафедра рентгенологии из НИИ имени Склифосовского. Чтобы быстрее туда добраться, мой напарник по циклу, военный врач из госпиталя в Наро-Фоминске, решил поехать на своем автомобиле «Москвич-412». Нас сопровождала доцент кафедры Эра Арсеньевна Береснева. Мы договорились встретится в НИИ. Обычно я одевался на занятия менее нарядно, в рубашку, куртку и темные брюки. Все равно в НИИ мы ходили в белых халатах, работая в рентгеновских кабинетах. На этот раз я решил вырядиться в свой белый костюм, и тем самым произвел небольшой фурор среди сотрудников рентгеновского отделения и кафедры рентгенологии. Видимо, они не думали, что мужик из далекого периферийного города может так модно выглядеть.
Я впервые ехал на легковом автомобиле среди многорядного потока на Судовом кольце. Редко ездил в таком потоке и наш водитель из Наро-Фоминска. Он буквально взмок, пока мы не свернули на Ленинградский проспект, чтобы ехать в Зеленоград. В один из моментов он чуть не столкнулся в членовозом – с огромным правительственным ЗИЛом, которые, не показывая поворотниками, ехал из крайнего левого ряда в крайний правый, зная, что ему уступят дорогу. Мы разъехались буквально в десятке сантиметров. Тут уж наш водитель не смог сдержаться и выматерился, а потом стал извиняться перед женщиной. Но та улыбнулась и сказала, что её муж во время поездок по Москве еще не так выра5ается.
На обратном пути из Зеленограда мы заехали в какой-то ресторан на окраине Москвы, пообедали, поговорили. За этот час я рассказал в своем Хабаровске больше, чем за весь месяц обучения. Эра Арсеньевна знала, что я главный рентгенолог Хабаровска, а её начальница и руководитель кафедры М.Щербатенко главный рентгенолог Москвы, что мне было предложено место заведующего рентгеновского отделения института, но я оказался. Вот это её и заинтересовало, мол, все стремятся в Москву, мне предлагают престижную должность и в перспективе выделение квартиры, а я отказываюсь. Я пошутил, ответил, что лучше быть первым парнем на деревне, чем последним в городе. Она внимательно посмотрела на меня и в ответ тоже пошутила, что я в своем обличье не выгляжу последним парнем.
Это был последний раз, когда я облачался в белый костюм в Москве. Потом я носил его и в Хабаровске, но не так часто. Помню, был в нем на 15-летнем юбилее кафедры хирургии, которая была на базе нашей больницы. Заведующий кафедрой профессор Григорий Леонтьевич Александрович, имя которого сейчас носит больница, был одним из последних корифеев хирургии в Хабаровском крае, его знали по всему Дальнему Востоку. Ведь на базе его кафедры были курсы повышения квалификации хирургов с Дальнего Востока, и он был председателем краевого научного общества хирургов. На этом юбилее сотрудники нашего отделения выступили с шуточными частушками, женщины пели, а я играл на гармошке, научившись паре аккордов. Тогда я был в белом костюме, весьма редком в те годы одеянии.
На этот юбилей кафедры были приглашены ректор института, профессор Андрей Григорьевич Росляков, одно время бывший доцентом на этой кафедре, а сейчас заведующий кафедрой общей хирургии в краевой больницы. Были коллеги – заведующие кафедрами Флярковский, Сарванов, Сиротин, Баткин, Когут. Пришел главный хирург Дальневосточного военного округа Панасьян, сын которого был аспирантом на кафедре Александровича. Естественно, были врачи-хирурги нашей больницы, рабочие лошадки хирургической клиники, а так же сотрудники кафедры – доцент Верник, ассистенты Комарова, Руденко, Мостовец, Николаев, Бояринцев, Кирчанов. Называю эти фамилии с особой теплотой, ведь столько лет мы вместе занимались лечением больных, и каждый врач вносил свой вклад в общее дело. Я помогал ставить правильные диагнозы, а они оперировали или проводили консервативное лечение.
Потом у меня был еще один белый пиджак, но уже без брюк. Его я пару раз одевал в ресторан в Хабаровске, где проходили какие-то памятные мероприятия. Есть фотография в этом пиджаке вместе с женой, нас сфотографировал сын после возвращения из ресторана.
Был у меня белый флотский парадный китель с белыми брюками. Из-за определенных условий ношения парадной формы в нежарком дальневосточном климате я одевал белую парадную форму (форма одежды № 1) всего пару раз за годы службы в течение 3-х лет. Но фотографии в этом виде у меня не было, в те годы хорошие фотоаппараты были редкостью.