По вечерам комната становилась похожа на корабль. Через открытую балконную дверь с улицы доносился шум, мелькали огни, проплывали тени. И Марине казалось, что они несутся где-то в пространстве, бесконечном и синем, как море.
Конечно, пили чай. Разжечь самовар на маленьком балкончике, заварить ароматный напиток и долго-долго пить чай, думая о чем-то своем, обмениваясь редкими фразами, - это был своеобразный ритуал, как ни странно, создававший атмосферу не уюта и тепла, а напротив - неприкаянности, отчужденности и бренности всего окружающего.
Марина не могла избавиться от странного ощущения: улица с ее шумом, слякотью, сутолокой и суетой проникала в комнату и делала ее неуютной, словно номер в отеле. Книги , фотографии на полках, бумаги - все то, что не позволяло комнате оставаться обезличенной, - все это выглядело странно, как декорации к спектаклю, которые уберут со сцены после представления.
Может, поэтому ты любил ночь. Все в доме засыпали, и ты наконец-то мог побыть наедине с самим собой. Квартира превращалась в театральный зал после спектакля, когда зрители разошлись и даже рабочие сцены закончили свое дело. Все вокруг погружалось во тьму. И только на твоем письменном столе горела лампа, освещая подлинник Вергилия или что-то из древнеперсидской литературы.
Работа была смыслом твоего существования, спасением и радостью. Ты погружался в чьи-то мысли, слова, проживал десятки, сотни жизней, сидя за столом на кухне или в своей комнате. Порою ты думал, что это и есть счастье - заниматься любимым делом, сознавая значимость своего труда. Быть филологом означало для тебя чувствовать связь веков, преемственность поколений. Знать, как замирает сердце, когда при чтении древних авторов встречаешь нечто глубоко родное, созвучное своему собственному мировосприятию. Или поражаться свежести и новизне мысли, яркости и точности слов. И постоянно ощущать, что время даже более быстротечно, чем мы можем себе представить.
Но иногда словно тяжелая волна накрывала тебя с головой, и гулким эхом раздавались в твоем сознании шаги доктора Равика по парижским улицам. Его образ покорил тебя еще в юности , когда ты не предполагал (как ты мог думать об этом? ), не догадывался, что этот полулегальный способ существования отзовется в твоей судьбе. Тогда, в юности, ты был захвачен силой характера этого персонажа "Триумфальной арки" Ремарка*. Тебе было близко его трагическое мироощущение. И только позже ты почувствовал, как это бывает, когда выполняешь за другого его работу, сложную, интересную, такую, под которой ты мог бы не стесняясь поставить свое имя.
Это был некий компромисс, покорность судьбе. Иначе разве мог бы доктор Равик оперировать инкогнито? Иначе мог бы ты писать научные работы за других людей, которые получали благодаря тебе ученые степени?
Ты тоже выбрал компромисс и возможность хоть таким образом зарабатывать на хлеб насущный. Ты откладывал на потом то, чему хотел бы посвятить свое время. Был ли ты прав? Стоило ли все это такой жертвы? Как бы ты ни гнал от себя эти мысли, они все равно настигали тебя и ложились тяжелым грузом на твои плечи. И ты шагал по родному городу, сутулясь под тяжестью неразрешимых противоречий.
Что же поделаешь, мы на земле
играем в людей...
И мы здесь говорим голосами
и зримы оттенками,
но никто не услышит
наши подлинные голоса,
и, став самым чистым цветом,
мы не узнаем друг друга.
Тебе так нравились эти строчки Айги**, их искренность и тихая простота, их всепонимающая покорность. Кто услышит твой подлинный голос? Кто разглядит за маской твое лицо? Кто вздохнет тебе вослед? Все так же будут проплывать тени по стенам комнаты, так же будут сиять огни большого города. Так же? Или не так?
------------
*Ремарк - Эрих Мария Ремарк, немецкий писатель, представитель "потерянного поколения".
**Айги- Геннадий Айги, чувашский и русский поэт и переводчик (1934-2006).