– Я люблю тебя, гадина! – вот такое двойное послание.
– Хорошо, Хмур.
– Ты прости меня, Устал. Но я клевать тебя сейчас не буду.
– Хмур, пока полетай, а я поползаю на лавочке. А потом пойдём ко мне в гости. Не забыл? Сегодня моя очередь!
– Отлично. Но любовь зла, сам понимаешь!
Итак, он – змееяд. Поверх белой водолазки – коричневая куртка. Начнёт вертеть головой наш орёл? Добрался до орнитологии? Интересно, если он карачун, то кто я у него в голове? Нет, не гадюка... Скорее, уж уж. А кто же гадюка?
Собственно, это у него началось на почве литературы. А именно с написания фантастики с уклоном на антиутопию. Я такое не люблю не то что читать, но даже смотреть по телевизору. Я пишу детективы. И на его преобразование в Йоду или Череп профессора не реагирую.
Но зато мне понравилось, когда он стал Далем. Нахватался афоризмов из поля эгрегора афоризтов или инетистов. Я тащился, когда он нашёл раритетные (и не только) семейные поговорки:
Свёкор – гроза, что невестка злится.
Свекровь выест глаза, что помнит свою молодость.
Свекровь веселится – так снохе не верит.
Свекровь пьёт груш.
Муж объелся кровь.
Муж простыл и на печи постыл.
Если муж сбежал с твоей лучшей подругой, ты по ней сохнешь.
И т.д.
Для этих филологических изысканий я тоже ему требовался: обычно в поговорках два персонажа.
Когда фольклор успешно закончился упадком сил, я у него спросил: – И охота тебе преобразовываться? – Нет. – Зачем тогда? – Да охота!
Обычно он быстро восстанавливался, жил себе поживал, добро проедал, пока его опять не накрывало. Тогда мы шли отдыхать от пенсии в парк и мило любовались: он – природой, я – сообщениями от друзей в вацапе. Думаю, что и то, и другое – бездарное времяпровождение. Правда, гениальное и рядом не пробегало.
И вот сегодня. Я отвлёкся на какой-то замысловатый музыкальный анекдот и вдруг услышал визг. Глянул в ту сторону.
Карачун всё-таки начал охоту. Конечно, никакой аспид ему не страшен, заклюёт и не подавится. К месту визга бежали люди. Хорошо ещё, что не люди в белых халатах. Пришлось изображать скорую помощь мне.
– Мы ж договорились, Хмур, – сказал я ему, оттащив от Крикливы, – что охоту начнёшь у меня в гостях! – сказал я ему. – Он нечаянно! Смотрите, он голову повесил в раскаянии, – сказал я всем.
Его не сразу, но отпустил защитник аспида.
– Он укусил за палец, – сказал защитник.
– Это был не палец, а хвост Шипявы, – сказал Хмур.
– Нелепо хватать змею за хвост. Нужно за голову, – сказал я. Защитник весь подобрался и выпятил грудь, а жертва перекрестила голову.
– У меня Шипяву отняли. Так что теперь пирог будет ни с чем.
– Это не Шипява, а Криклива. Ты промахнулся. Пошли со мной. Граждане, простите старика! Ну и что он мог сделать этой прекрасной изящной девушке своими дёснами?
– А он не заразный? – сказала аспид. Я подумал, что она проглотила и переваривает борова.
– Он ведь хотел всего лишь поцеловать вам ручку!
Она перекрестила ручку.
Я его повёл к себе.
– А при чём здесь змеи, Устал? – вспомнил Хмур мои слова о хвосте. – Я говорил о начинке. – И он мне долго рассказывал, что этим пальцем он нарубил столько дров, что хватит на зиму. Но пирога теперь не будет.
И тут до меня дошло, что он теперь повар, а я... Печка? Противень? Скалка?
Дома я его отвлёк от кулинарии:
– Займёмся недописанным трактатом. – Я достал из секретера рукопись.
– Это про ссоры? – он вспоминал. – О! Первая аксиома! Если двое обошли столб с разных сторон, они обязательно поссорятся.
– Тут главное не факт ссоры, а как она проявится. Её можно задушить в зародыше, а можно раздуть.
Он задумался.
– Я не занимаюсь надуванием или родами. Для родов есть повитухи, а они столько нарожали, что девать некуда. Слушай! Я только что подумал о классификации ссор, отличительными чертами их видов: объёмом, длинной, предлогами…
А я думал о своём. Хорошо, что мы так весело кукуем вместе: двери в подъезде смотрят глазками друг на друга. А иначе мы бы давно сошли с ума! Он заметил мои мысли.
– Устал, ты сегодня невнимателен. Я два раза спросил тебя о глубине ссоры, а ты промолчал.
– Старею, брат.
– Ты Молот.
– Не льсти. Знаешь, я давно знаю, что старею. Но стал чувствовать старость совсем недавно почти всеми девятью чувствами.
– Вот-вот! Она подкрадывалась! Незаметно! Со всех сторон! Ты не понял, за что она тебя так? – Он вспомнил о трактате: – Иногда так делают ссоры. Ни сном ни духом и вдруг – на тебе!
– На пустом месте? Бывает.
– Вот почему я с тобой не ссорюсь?
– Ты ни с кем не ссоришься. Только кусаешь беззубым ртом, которому завтра вставят новые зубы. А ведь кусание – предтеча ссоры!
Он задумался и вспомнил:
– Не то. Я просто ссору убиваю, чтоб не ссориться. А с тобой ссора где-то далеко-далеко! Её вообще не видно… Как та старость, которая не достаёт.
– Я с содроганием жду, когда тебе сделают протезы.
– Я Беззуб. Только что родился.
– А кто я? Повитуш? Пупогрыз?
– Я тебя люблю, ОМС. С тобой я точно расплачусь за челюсть.
Хорошо, если не расплачется.
Впрочем, что дешевле: челюсть или клюв? – риторически подумал я. С ним хорошо, но я Устал.
Январь 2024