У не выспавшейся Таньки день выдался хлопотный. Почти такой же, как дни рождений. Только в этот раз она всё делала с удовольствием. Первым делом вымыла и накормила таблетками котят. Особой уборки не было, поскольку девочка сама, уже осознанно, поддерживала порядок.
Так что помогала только на кухне. Под бдительным оком тётки кромсала салаты, и нашла это занятие довольно интересным. Бабуня занималась печениями, папа мясом. Благоухающие шампунями-бальзамами котята резво носились по кухне-прихожей, осваивая пространство.
- Маш, а у тебя что-нибудь болит?
- Чего это ты?
- Да, так подумалось. Ты вот всё по дому делаешь, а я только сейчас подумала, вдруг тебе плохо? Вдруг, у тебя ноги сильно болят? Ну, сильнее, чем у бабуни.
- Да.., мамуль, смотри, взрослеет наша малявочка. – Почему-то обрадовалась тётка. - Нет, Танюш, болеть ничего не болит. Совсем. Я просто не могу заставить их работать.
- Не чувствуешь?
- Что это тебя разобрало? Стыдно перед парнем за тётку-инвалида?
- Конечно, нет. Вот просто скажи.
- Нет, всё я чувствую. Ну, не слушаются они меня. Не знаю. Ладно, хватит допросов, добавь ещё огурцов, сочнее будет.
Танька потихоньку следила за бабушкой. Она опять ЗНАЛА, что все суставы у неё как бы стёртые, и помочь тут нельзя. А ещё она ЗНАЛА, что бабуне надо срочно заняться почками. Только вот как ей сказать об этом? И, почему так происходит с Машей?
Ближе к семи она отправила СМСку Вадику. Но, похоже, оператор уже начал праздновать. Ничего не оставалось, как приглашать лично. На улице резвился Колчак. Едва заслышав стук двери, он напрягся, а уж после неумелого, шепелявого свиста, снежное облако подлетело к ней.
Чудовище облизало всё, до чего смогло добраться. Танька отплевалась и протерла лицо снегом, побежала к соседской калитке, спасаясь от новой порции слюнявых собачьх ласк.
Постучаться ей и в голову не пришло, поэтому оба соседа выглядели донельзя растерянными. Они сидели за пустым столом, побросав шапки и верхнюю одежду на пол.
- Не обращай внимания, родник чистили, замёрзли, как цуцики.
- Да нет. Меня просто Колчак ваш зацеловал до смерти. Я это, пригласить вас пришла к нам в гости, часов в десять подходите, старый год проводить.
- Пал Иваныч, пойдём, а?
- Да неудобно как-то.
- Пал Иваныч, надо пойти. Бабуня и папа очень просят. Приходите. Вадь, ну, я пошла. А ты можешь меня проводить? Там темно.
- Конечно, идём. – Подхватил с пола старый тулуп парень. – Нам осталось только в баню сходить.
Они вышли на улицу. Новогодняя ночь всегда несёт в себе особое очарование. Справа, над посёлком парило разноцветное, мигающее свечение от иллюминации. Слышался шум машин. Только у них, на отшибе, было тихо и ничего не нарушало вечного спокойствия зимнего сна.
- Вадь, я вчера, уже часов около двух ночи, видела, как из-за вашего забора, вон там, кто-то вышел на дорогу и пропал.
- Может Пал Иваныч?
- Мне кажется нет. Он покрупнее того человека, и Колчак был бы рядом. Давай посмотрим, а?
- Хорошо. На дорогу, говоришь, вышел? Тогда давай и мы с дороги пойдём. А то тут снегу по пояс.
Ребята быстро протопали до дороги, проходящей за первым, нестройным рядком деревьев, и стали смотреть на обочину. След схода они нашли довольно быстро, как и в нескольких метрах дальше по дороге, кучки смешанного с песком снега, отвалившиеся от брызговиков и следы разворота.
След ног был только в одну цепочку, которая тянулась в пределах видимости. Нет, это не приспичило кого-то. Никто бы не полез ради этого мерить снег в такую даль.
- Смотри, назад он тоже лез по своим следам.
- Ещё бы, кому охота мерить целину. Пойдём, посмотрим, где он ходил. – Ребята, ступая в те же следы, пошли вперёд. Вадьке идти было вполне нормально, а для небольшой Таньки, ширина шагов явно великовата.
След шёл позади крепкого забора, и немного за угол, практически до начала образования оврага. Там, невидимая из-за снега, журчала падающая в сток вода родника. Некто довольно плотно утоптал снег именно за этим углом. И вернулся, видимо потому, что дальше идти здесь некуда – в зарослях высокой, пожухлой травы, разинул, обрывистую пасть, овраг.
- Странно, что ему было тут делать? Если нужно к дому подойти, то с того угла и вдоль забора легче. Это и с дороги видно. Значит, не нужен ему дом. И в такое время… Но здесь, как я понимаю, дороги ведь нет?
- Нет. Папа кому-то звонит и платит, чтобы снег расчищали, и только до нашего дома. Дальше совсем лес.
- Ну да. Кадавр на лыжах ходит.
- Да не зови ты его так, прямо страшно сразу становится, говорила ведь уже.
- Да забываю я. А он мне рассказал, как в него стреляли. И как за него волчица заступилась. Только кто стрелял он не знает. Зато болезнь какую-то называл, заметил у него.
- Слушай, Вадь, я пробовала посмотреть болячки у своих… У бабуни вроде получилось, а вот у Машки не знаю, ничего не вижу. Но ведь она же вообще инвалид. Значит, или я не так делаю, или нет никакого дара. А…. про тебя…
- Да, правда. Но теперь с этим покончено. Ну, ты загадала нам загадку, с этим чёрным человеком.
- Ты ему скажешь?
- Конечно. Вдруг его опять убивать пришли? Я-то птица залётная. Блин, стрёмно тут становится. Ладно, пошли доведу до двери, а то вон твои по окнам зырят. И нам в баню ещё. Я её сегодня весь день топлю, представляешь. Смотри, снег как посыпал…
Из бани мужики пришли разморённые и оба уснули, вскочив, как ошпаренные в одиннадцатом часу. Быстренько одевшись, попихали в пакет спиртное и конфеты и отправились в гости.
Только там, при ярком свете, Вадик увидел, как преобразился Кадавр. Он сильно укоротил растительность на лице, а длинные, блестящие, с нитками проседи волосы, собрал в хвост. Это шло ему необычайно. И,оказывается, он настоящий красавчик. хоть в кино снимай.
Танька снова надела новогодний костюм, но медальона не было. Маша сидела в воздушном платье, цвета вишни. Она сразу уловила во взгляде соседа нотку удивления-сожаления при своём появлении перед ними в коляске. И это сразу испортило ей настроение.
Проводили старый год, встретили новый, всем было весело и хорошо. Бабуля влипла в телевизор и, с чувством выполненного долга, перед ним и уснула. Молодёжь тусила отдельно, в Танькиной комнате, а среднее поколение сидело за столом, время от времени пугая котят взрывами хохота.
Разошлись под утро, очень довольные друг другом. Колчака где-то носило. Дом Кадавра сильно выстудило, и Вадик, не раздеваясь, сразу прошёл за дровами.
Накидав в несушку поленьев, он решил посетить туалет, и пока сидел там, любуясь в открытую дверь на звёзды, пару раз услышал странный звук, будто кто-то скрёб по дереву.
Вспомнив вчерашнего Танькиного «чёрного человека», парень, едва натянув штаны, побежал в дом, стараясь не шуметь. Хозяин с полуслова поняв его, быстро заглянул под стол, куда, среди корзин с картошкой и овощами он засунул находку, схватил ружьё и вышел из дома. Вадику запретил выходить под страхом отправки домой.
Через несколько минут, парень, смотрящий в тёмные окна, увидел нечто странное и поспешил к двери. В неё втиснулся Кадавр, несущий на руках, запорошенного снегом Колчака. Его голова свисала с локтя хозяина, болтаясь из стороны в сторону.
http://proza.ru/2024/01/25/1439
23.01.24