25 апреля 2021
Мудрая свекровь приобретает дочку. Глупая - теряет сына.
Маринка была красавицей.
Первой об этом объявила акушерка. Перед этим подняв новорожденную за ножки и отшлёпав по крохотному задику. А когда Маринка заорала, акушерка перевернула её вверх головой, посмотрела в красное сморщенное личико ещё не отмытое от крови, и заявила -" Красавица". И все с ней согласились.
Росла Маринка в любви и заботе. Две бабушки, дед, папа с мамой, души не чаявшие в позднем ребёнке, и два почти взрослых брата, соревновались кто больше любит малышку.
В магазинах игрушек Мариночка никогда не закатывала истерик. Она просто брала то, что ей понравилось, и ни разу не было такого, чтобы ей отказали. Впрочем, семья не бедствовала и уж пять-шесть игрушек в месяц вполне могла себе позволить.
Три пенсии, одна из который вообще генеральская. Мама работала в школе на полторы ставки. Подрабатывала дополнительно переводами, рефератами и репетиторством. Клиентов находила через местную газету, и клиенты не переводились. Довольные исполнением, передавали номер мамы по сарафанному радио, которое всегда работает лучше всяких газетных объявлений.
Отец вообще небольшой, но начальник. В огромной и богатой фирме. Служебная машина, отдельный кабинет и возможность карьерного роста, ставшая самой модной темой в определенных кругах.
И жила наша принцесса, горя не знаючи. Каталась, как сыр в масле. И в садике дружила со всеми, и в школе продолжила. Потому как и садик и школа в посёлке были в единственном числе.
Нрав у Мариночки всегда был лёгкий, весёлый. В классе она была заводилой и старостой. И небо было сапфировым и трава изумрудной и в дневнике одни пятёрки.
А в седьмом классе Маришка влюбилась. И любовь, разумеется, оказалась взаимной. А как иначе? Первая красавица.
Он был на два года Маришки старше. И в глазах Маришкиных, самый лучший в мире. Красивый. Умный. Добрый. Смелый. Верный. Великодушный. Щедрый. Сын мэрши. Но последнее, как раз, было абсолютно неважным.
Братья как узнали, что сестрёнка любовь закрутила, первым делом Паху изловили, к стене бетонной прижали, дали по очереди кулаки свои понюхать и предупредили, что ежели позволит он себе чего лишнего, так они позволялку ему укоротят. Под корень. А самого в ближайшем болотце притопят.
Они это могли. К тому времени братцы уже в армиях отслужили. Хотя вполне могли бы и отмазаться, но дед-генерал и думать об этом не позволил бы. Да они и не думали. С детства о ВДВ мечтали. Парашюты, голубые береты и прочая романтика. И ведь попали оба. Дед, видимо, словечко кому замолвил, и братьев в одну часть отправили. Но, о братьях как-нибудь потом.
Было ли там что-то у Маришки с Пахой до свадьбы, история знает, но молчит. А свадьба была.
Паха невесту свою честно ждал. В смысле, налево не ходил, пока та росла. О таком бы мигом узнали. Да та же разлучница и растрепала бы. Бабам ведь чужое счастье, что вилка в глазу, а про такое да не рассказать вообще немыслимо.
Свадьбу играли в городе. Хотя у мэрши свой бар в посёлке имелся, но в баре ведь охрану не поставишь. А без охраны налезет всякое быдло званое и незваное. Посёлок же. Нравы простые. Когда спиртное рекой льётся вокруг все друзья.
Подарки на свадьбе дарились не в конвертах. Время такое было что вечером буханка хлеба могла стоить раза в три дороже чем утром. Дарили вещи. Кто ковёр, кто холодильник. Гости то не простые. Сплошь мэрье да кооператоры.
В общем, новую квартиру молодожёнам обставили почти полностью. А саму квартиру родители сообща купили.
Правда, слух ходил не очень хороший. Вроде как хозяева то ли умерли, то ли, даже, убили их. А квартира городу отошла. Про приватизацию тогда мало кто и слыхал. А городской мэр, вроде как, по молодости с нашей мэршей траливалился. Вот, по старой памяти, да за невеликую благодарность в конвертике, хату ей и подогнал.
Но это, повторяю, слухи никем не подтверждённые.
Наутро после свадьбы молодые проснулись самыми счастливыми. А может, и не спали вовсе, но от этого их счастье нисколько не поблёкло.
Встала молодая жена и как была, голышом, пошла на кухню, кофию любимому сварить. Музончик включила, стоит, кофей в турке помешивает, попкой под музычку покручивает и вдруг слышит истошный крик за спиной. Поворачивается Маришка и видит свекровь свою. И стоит та свекровь, как есть, в шубе своей, в сапогах на чистой кухне и орет благим матом. И хорошо бы внятное что то орала, так ведь нет. Блажит одним звуком и в Маришку рукой тычет, будто у Маришки внезапно рога на голове выросли. А у Маришки на голове нет никаких рогов. И на самой Маришке ничего нет.
Когда Маришка этот факт осознала, то схватила полотенчико кухонное и как смогла, им прикрылась. Тогда только и у свекрови рот захлопнулся и она, набрав полную грудь воздуха на невестку зашипела.
- Ты что себе позволяешь? Ты что себя как проститутка ведёшь?
У Маринки челюсть на пол. Наговорил кто чего, или сосулька свекрови на голову упала? Паха из за маминого плеча выглядывает, тоже ничего понять не может.
- Что случилось то, мать?
- Почему она голая? Это что за порядки? Твои родители тоже по дому голые ходят? Это что за воспитание такое?
Маришке стало очень обидно за родителей, но свекровка её так своими воплями и тыканьями ошарашила, что ни слов, ни мыслей в голове не нашлось для ответа.
Пока они с Пахой дружили, то часто заходили в гости к будущей, тогда ещё, свекрови. Да что там заходили. Маришка бывало и ночевать оставалась. Правда ей отдельно стелили, но мать Пахи всегда была с Маришкой мила и любезна. Спрашивала, как родные, как здоровье у деда с бабкой. Вторая бабушка, которая жена дедушки, к тому времени уже померла, и о её здоровье уже пару лет никто не справлялся.
- Мать, ты чего? Это же наш дом. - Вякнул Паха.
- Что-о-о-о? А ты хоть копеечку на этот свой дом дал? - Взъярилась свекровь и сумкой около Пахиного носа помахала. - Тут все моё, понял?
- Мои родители тоже денег давали. - Осмелела наконец то Маришка.
Она никогда в своей жизни скандалов не видела и потому не напугалась даже, а просто оторопела,от того факта, что вот человек, которого она всегда знала как милейшую женщину, стоит и орет на неё.
- Что они там давали! Забудь! Вообще квартира на Пашеньку записана! Вся! Так что нечего мне тут хозяйку строить! И вообще иди оденься.
Произнеся последнюю фразу свекровь и не подумала посторониться. Стройностью она не страдала, так что Маришке пришлось, так же, прикрываясь куцым полотенцем, протискиваться мимо в узком коридорчике.
Пока она одевалась, Пахе как-то удалось успокоить мать и, когда Маришка вернулась на кухню, та уже сидела за столом и попивала свежесваренный кофий.
А Паха оттирал с новой плиты кофейное пятно.
Так и началась семейная Маришкина жизнь. Свекровь никогда не предупреждала о своём приезде. А ездила она в город часто. Маришка скупала мыльное чуть ли не оптом. Тёрла всё и всегда. Жаловалась подругам, что уже даже во сне убирается, но свекровь всегда находила к чему придраться. Доходило до маразма. То тарелки утром надо на стол ставить исключительно белые. На вопрос, почему именно белые, а не какие другие, отвечала просто. " Ты что? совсем дурочка? Белые - потому что утро". То носки, оказывается, надо вешать на верёвке только рисунком вверх. Но там хоть понятно, китайские носки линяли так безбожно, что марали сами себя.
Однажды закатила Маришке скандал, потому что та сняла бэушные шторы, подаренные свекровью и повесила новые. Крик стоял такой, что соседи вызвали ментов.
Маришка пыталась жаловаться Пахе, но тот только гладил жену по плечику и говорил.
- Ну что ты, в самом деле. Мама нам добра желает. Ты же у меня ещё неопытная хозяюшка, вот она и учит тебя уму-разуму.
Объяснить, что ТАК уму не учат, Маришка не смогла. Хитрая свекровь никогда больше не устраивала сцен в присутствии сына. Видимо, учла свою ошибку. Ну а с глазу на глаз, пела Пахе свои песенки.
Красота Маришкина таяла, как снег на солнце. Уже не сияли звёздами синие глаза. Не светилась кожа. Волосы начали лезть пучками. И не помогали никакие крема и притирки.
- Да что ты терпишь! - Воскликнула раз подруга.
Та жила по соседству и прекрасно слышала регулярные концерты за стеной. Именно она и вызывала тогда полицию.
- Ты на себя посмотри. Краше в гроб кладут. Доведешь себя до ручки. Уходи, пока не поздно.
- Куда я уйду. - Отмахивала Маринка. - Люблю я Паху. Да и поздно уже. Третий месяц.
Маринка очень надеялась, что свекровь, узнав о её беременности, притихнет, хотя бы ради внука, но надежды не сбылись. Просто теперь свекровь не орала, а тихонько пилила невестку, помня о тонких стенах и бдительных соседях. Но ездить, под предлогом заботы о беременной, стала чаще.
Маришка начала плакать. Просто так. Могла заплакать в очереди за хлебом. Или на прогулке. Даже сама не замечая, что плачет.
- Давай уедем. - Однажды попросила она мужа.
- У меня отпуск через полгода. - Буркнул Паха, жуя пончик.
- Я не про отпуск. Я про навсегда.
Паха удивлённо на жену глянул, пончик проглотил и сказал.
- Солнышко, я тебя понимаю. Ты беременна, гормоны, и все такое. Вот родишь, и успокоишься.
- Давай уедем. - Повторила Маришка и расплакалась. - Твоя мама меня в гроб загонит. Я не могу больше.
- Прекрати жаловаться на маму. - Паха даже ладонью по столу хлопнул. - Она нам добра желает, а ты, дура, понимать не хочешь.
Маришка заперлась в ванной и проплакала там полночи. Может Паха поговорил с матерью, а может потому, что приближался конец года и всякие годовые полугодовые, квартальные и другие-разные отчёты начались. Подготовка к корпоративам и новогодним гулянкам в баре тоже отнимала много времени, и поездки маман прекратились.
Маришка вздохнула свободно и снова расцвела. Но жизнь, видимо, решила, что дала Маришке все сполна и пора уже платить по долгам.
Неожиданно умер дед. Никогда ни на что не жаловался. Даже зубы были без единой пломбы. Вышел утром на балкон с чашкой чаю, да там и повис на бортике.
Квартира ушла государству. Приватизировать её дед отказался. Сказал - "Государство дало, государству и вернётся."
Вторая бабка, на него глядя, тоже от приватизации отказалась наотрез. Но та по своей причине. Нашептали ей, что не приватизация это вовсе никакая, а мошенничество. Вот как только бумаги подпишешь, так тебя сразу и убьют, а имущество захапают. И никакие уговоры со стороны собственного сына не помогали.
У братьев с бизнесом какая то фигня началась. Претензии, разборки. А потом младший вообще пропал. Его в поиск объявили. Старшего в убийстве заподозрили. Пока неофициально. Ибо нет тела - нет дела, но заказы прекратились. Брат пить начал. Жена сбежала, прихватив все накопления и, оформленную на неё машину.
Мама, заступаясь за дочь, вдрызг разругалась со сватьей и попала под мощный бойкот коллег. Да и то, кто директрисе дороже? Какая то училка, или мэрша, от которой финансирование школы зависит? Мама прочно подсела на валерианку и пыталась успокоить себя тем, что репетиторство в наше время, приносит больше дохода, чем работа официальная. Стаж у неё уже выработан. Да и вообще, бог с ней, с работой. Уволят, так уволят. Лишь бы у детей всё наладилось и младший сын нашёлся.
Конечно, всё это не в один день произошло, а примерно года за два. Маришка за это время благополучно родила. Девочку.
Паха предложил назвать дочку в честь своей мамы. Маришка категорически воспротивилась, ибо не было в мире звука более ей ненавистного, чем имя свекрови. Сказала, что дочь назовёт не иначе как Оленькой. Паха сделал вид, что согласен, но в загсе сделал все по своему.
Маришка тогда первый раз от Пахи ушла. Потом уходила уже привычно, с заранее приготовленной сумкой. Скандалы стали нормой. Паха начал сначала попивать, а потом и откровенно пить. Дочка росла капризной и болезненной. Маришка совсем было превратилась в мерзкую тётку. Старую и истеричную.
Так бы и продолжалась её жизнь, но однажды Маришка посмотрела на Паху и поняла, что больше его не любит. И удивилась, как она вообще могла его полюбить. Маменькин сыночек. Эгоист, до мозга костей. Слабовольный и избалованный донельзя. Видите ли, мы утренние блинчики вечером не едим. Несвежие, ибо.
Маришка подала на развод, собрала свои и дочкины вещи, и уехала к бабушке.
Паха очнулся только через неделю. Приходил, Ночевал под дверями.Просил прощения, Клялся. Но Маришке всё это было уже не нужно. А через полгода после официального развода Маришка снова вышла замуж, и уехала со своим новым мужем куда-то далеко.
В сельской мэрии шли какие-то разборки по жалобам населения, когда в кабинет заскочила уборщица Верочка и закричала.
- Там Паша идёт!
- Что ты кричишь? - Удивилась госпожа мэр. - Идёт и идёт.
- Так он с ружьём идёт!
Паху приняли на входе. Отобрали ружьё, заломили руки и положили на пол. А он бился, вырываясь, ревел пьяными слезами и орал.
- Это ты, сука, виновата! Это из-за тебя все!!! Чтоб ты сдохла, твааааарь!!!