Помните письма?
Те, банальные, бумажные, в прямоугольном конвертике? С маркой в правом верхнем углу, заляпанной размазанным черным почтовым штемпелем, на котором теоретически должны быть даты отправления и получения, а практически раскодировать полуразмытый шрифт на них мог только разведчик-нелегал, прошедший спецкурс дешифровальщиков?
А картиночки на левой части этих писем помните? И что покупали конвертики, выбирая их по этим картинкам? Ну, чтобы были миленькие?
Вся правая часть конверта была разлинеена для адреса.
Верхняя часть — куда, нижняя — откуда. И еще в уголке почтовый индекс.
Я не очень любила Красный Май, кроме прочего, еще и потому, что наш адрес на этих строчках /тупо/ не помещался. Приходилось мельчить, сокращать, ужимать и нервничать, достаточно ли зоркий глаз у почтовых работников, чтобы разобрать эти микроскопические письмена. Дойдет ли оно до адресата?
Письмо писалось на тетрадном листе, складывалось пополам, боковиночка этого пополама загибалась, чтобы конструкция влезла в конвертик, открывающийся, как кармашек. Получался такой пухленький пакетик. Треугольный кончик, закрывавший кармашек был покрыт ровным слоем клея.
Вот зож-одаренные меня не поймут, но, если они этот этап проходили, то вспомнят, какое это было удовольствие. Потому что запечатывался конвертик вообще негуманным по нынешнему мировоззрению способом. Нужно было языком! лизнуть! эту полоску с клеем!, закрыть конверт и прижать. Приклеевалось намертво.
Мои современные эко-боги, ответьте, каков состав этого клея был и почему вся страна с таким упоением лизала эти конверты и ничего за столько лет ни с кем не приключилось? Или меньше знаешь - крепче спишь?
В общем, мыслей о безопасности такого рода запчатывания вообще никому в голову не приходило. Конверты относились к почтовому ящику и наступало томительное ожидание.
Да, ящик я тоже помню. Висел на стене магазина, рядом с клубной афишей. Синий такой, размером с современную микроволновку. Забирал оттуда почту почтальон и относил на почту. Да, вручную, все эти письма, думаю, несколько килограммов, точно.
Писали тогда все и всем.
С удовольствием, пылом, жаром, грустью, тоской и массой других чувств. Всвязи с тем, что других способов коммуникации было мало (только телефон, но о нем в следующей серии), страна была огромна, и родственники/ друзья были раскиданы на десятки/сотни/тысячи километров, письма оставались одной из редких ниточек, которые связывали людей.
Даже в Москву (300 км) письмо шло 3-4 дня. А уж в Самару/Таллинн/Севастополь могло и 2 недели. Ответ ждали. Обнаружить помятый, затертый, чумазый конверт в почтовом ящике было счастьем. Помните, забаву «тебе письмо, пляши»?
Я от этих плясок категорически отказывалась и в такие игры не играла, они мне и в детстве казались не смешными. Впрочем, я писала часто и с удовольствием, и именно поэтому чаще именно мне выпадала честь побежать и опустошить наш почтовый ящик и обнаружить письмо.
У писем были младшие сестренки — открытки, нежно любимые населением. Покупались пачками, просто как красивые картинки, про запас , лежали дома в ассортименте, заполнялись и рассылались всем знакомым и родственниками ко всем праздникам и дням рождений десятками, для каждой сочинялись собственноручно какие-нибудь милые, сложные пожелания.
В какой-то момент я поймала себя на удовольствии каждому писать свое, что-то небанальное, интересненькое, преумножающее эффект от простого получения открытки. А полученные, они выстраивались в ряд на серванте. И каждый праздник эта пестрая шеренга радовала глаз — разномастные картинки, яркие, красивые, от всех родственников, друзей и знакомых.
После праздников, постояв еще недельку- другую и порадовав глаз, они убирались и хранились где-нибудь на случай ностальгии или очередной уборки. И тогда, в приступе внезапного умиления, можно было поперебирать их, вспоминая все подряд. Чем ни вариант психотерапевтической сессии для промежуточной эмоциональной разгрузки?
Кроме этих умильных минут, кроме самого факта разговора между родными/близкими людьми, пусть даже и в письменной форме, было еще одно любопытное свойство у этих старомодных носителей информации.
Мы знали почерк всех своих родственников, различали их, как по голосам, как по лицам. Глядя на буквы, написанные любимой для тебя рукой ты словно оказывался рядом с человеком. Стирались километры, сколько бы их не было. Слышался голос, какие бы дали вас не разлучали.
Этот эффект сохраняется даже сейчас, когда многих уже и нет с нами, а какие-то написанные человеком вещи остались. Эти, казалось бы, бездушные, буквы, просто написанные обычной ручкой на обычной бумаге, но чьей-то живой рукой, говорят с вами живым языком, живым голосом, волшебным образом возвращая вас в то время, которое было общим для вас с тем человеком.
Эта письменная вакханалия закончилась только с приходом интернета. И, да, сейчас в чем-то удобнее. Быстрее и четче. Не надо разбирать почерк. И ждать по две недели.
Но, черт, ведь и нечего сложить стопочкой и перевязать бантиком...
А ведь, когда посмотришь на бумажную открытку — сразу видишь образ того, кто думал о тебе, когда ее писал.
А когда посмотришь на компьютер, в котором получил такую же картинку — сразу видишь только черный пластик, подключенный к электричеству.
Ну, и, несмотря на всю эту ностальгию, несомненно, победит удобство. Несмотря на то, что еще остались и почтовые отделения, и почтовые ящики, и даже конверты, в их почти первозданном виде. Еще живы марки и можно найти бумагу для писем с разными отпечатанными логотипами, чаще всего в отелях, уже больше для стилистики, чем для реальных писем.
Но вся эта милота уже в прошлом. Как последние стопочки давнишних открыток и конвертиков, перевязанных бантиками и упрятанных в дальние ящики.