За окошком палатки был такой же мрак как и внутри. Весь мир пронизывала тишина. Даже его грудь качала воздух совершенно беззвучно. Чтобы в этой вселенской тьме обозначить себя (бог знает для кого и для чего?), он вдохнул носом, шумно и длительно. И словно отклик получил, - снаружи донеслось какое-то фырканье. «Собака из аула, - подумал он и прислушался.
Нечто порхалось в земле, принюхивалось. Царапало палатку. Тяжко вздыхало. И потом затихло, будто бы тоже улеглось где-то близко. И непонятно было кто кого теперь сторожил.
Так происходило каждую ночёвку, где бы он не устраивался на отдых. И нужно было поскорее заснуть, чтобы избавиться от этой навязчивой опеки.
Но и пробудившись на рассвете, он всё-таки с опаской выглянул из палатки. Всё было на своих местах, - и велосипед, и тюки, подвешенные на ветку саксаула, и даже полиэтиленовый пакет, шуршавший ночью от чьих-то прикосновений.
Он вылез наружу и встал в полный рост, - юный бог, из одежды на котором были только чулки и нарукавники загара, а остальное тело - нежно опаловое с пацифистской татуировкой на груди в виде буквы «А» в круге с ломанным перекрестием внутри.
Давно не мытые чёрные волосы спадали до плеч. Борода топорщилась со сна у этого юного странника из поколения «внучат дедушки Ельцина» (никнейм Pizzikato). Он был мультимузыкант и певец с 2000000 подписчиков на своём интернет-канале. Решился на побег из страны и перешёл границу в грузинском Ларсе на велосипеде. И с тех пор жил на колёсах своего байка с деньгами на карточке от арендной платы за сданную московскую квартиру.
Вода полилась из краника бурдючка, подвешенного на руле велосипеда, тончайшей струйкой, из экономии. В кипятке на газовой горелке были заварены мюсли. Эту кашицу он стал неспешно поедать в режиме медитации среди высоких гор, за которыми всходило солнце.
Затем он собрал палатку, надел штаны и майку, и принялся толкать навьюченный велосипед дальше по горной тропе.
Он продвигался по узкому карнизу над пропастью когда невидимое ещё солнце вселенским радужным огнём объявило о себе из-за склона дальней горы.
Через некоторое время появившийся шар белого каления стал расщепляться, лучиться и вдруг разбрызгался напоследок, истаял, оставив по себе необъятное сияние над миром.
Тропа огибала скалистый выступ, становилась всё уже. Вдвоём с велосипедом на ней было теперь не уместиться. Это была не первая козья тропа на его пути. Он знал, что делать. К концам руля привязал верёвку и стал толкать повозку впереди себя, действуя верёвкой как вожжами.
Скользя спиной по гладкому базальту, вырулил за угол скалы и сел отдохнуть на уступ в виде скамьи, оказавшись словно на первом ряду театральной ложи в грандиозном театре. Роли здесь исполняли тени на лесистых склонах, полосы света, струи тумана в ущелье и птица-кондор как главный герой, вылетевшая из гнезда по делам своей достойнейшей жизни.
Пришло сообщение на телефон от адресата МКЖ (Маленькая корейская женщина):
«Всю ночь играла в твоего Кубрика. Персонаж прикольный».
«Сейчас я и сам как этот персонаж, - ответил он, и принялся снимать панорамой на видео всё то, что было у него перед глазами, вспоминая как она приходила домой маленькая, изящная и всегда с рюкзаком за спиной, полным всякой всячины. Он звал её Морковка. Потому что из её родного знал только «Морковь по-корейски» и потому что она любила хозяйничать на кухне. Готовила самозабвенно под вытяжкой на полную мощность. Но потом всё-таки залезала в ванну, отмокала в душистых водах, и появлялась перед ним в белом сари - благоуханной, как он говорил, восторженно глядя на неё.
Они поженились и, не долго думая, решились на релокацию. Он, фанат велотуризма, вздумал заодно «дать кругаля» по азиатчине. А она улетела прямиком к родственникам в Германию, (оба не прерывая работы в своих компаниях «на удалёнке»).
Пришло ещё одно сообщение:
«Укороти скрипичный фрагмент входа в замок на 8,4 секунды. Вышли срочно. Срывается продакшн. Гонорар в начале месяца».
И следующее:
«Внимание. Через три дня у вас заканчивается срок разрешения на пребывание в нашей стране»
Он вытащил из рюкзака ноут-бук, открыл музыкальный редактор Editpro и нашёл нужный файл. Делом нескольких минут было для него редактирование своей музыки для компьютерной игры «Выживание Кубрика». Мир после апокалипсиса… Голый Кубрик острым камнем валит дерево, изготовляет копье, взламывает им какие-то бочки, гонится за мутантом…Убивает мутанта…На него нападают толпа мутантов…Но у него уже палица в руках…Он сталкивает каменную глыбу под гору и давит ею мутантов…
Из двух оркестровых тактов в этом фрагменте он изъял по полтакта, вставил короткий мелизм гитары вместе с восходящим глиссандо скрипки, и ткнув в Enter, переслал. Не сделав по тропе далее и сотни шагов, получил одобрительный ответ: «Чаки-чаки».
А к вечеру уже ветер свистел в отдушинах его каскетки на долгом спуске в низину по шоссе. Он бросил руль и раскинул руки, блаженствуя от ощущения полёта. Люди в чалмах в догонявших его машинах радовались вместе с ним. Настигая, некоторое время ехали рядом, махали, что-то кричали. И поддав газу, уносились, щедро сигналя напоследок.
Потом можно было видеть, как в горах с заснеженными вершинами он опять одолевал крутой подъём. Вталкивал свой груз на колёсах к развалинам древней крепости. Сзади казалось, что двое пьяных карабкались в обнимку, шатались. Один ещё на ногах, а другой волочился, захваченный подмышку. Камни осыпались, очередями хлестали по реке внизу. И в то время, как он осиливал последние метры подъёма, с другого берега реки от минарета вдруг донёсся вопль муэдзина, похожий на клёкот какой-то могучей птицы. И словно подхваченный этим воплем велосипед оказался наконец заброшенным на площадку среди руин какой-то древней крепости. Кладка была величественной. Рваной пробоиной в стене крепость возвещала о кровавой истории. Но человеку не было никакого дела до того, кто её строил когда-то, кто осаждал, кто отбивался.
Стремительно темнело. Для отдыха не оставалось времени. Он принялся спешно вколачивать штыри в щели скальной породы. Успел до темноты. Забрался в палатку, влез в пуховой мешок, включил ноут-бук и набросал для следующего фрагмента компьютерной игры несколько тактов мелодии, напоминающей торжественную фугу.
Целлулоидное окошко покрывалось испариной. Звёзды зажигались в самих капельках росы на стекле. Ни звука не доносилось снаружи. Было слышно только как щёлкают кнопки клавиатуры.