Кот Баюн муштровал русалок.
Предмет муштры был значительный — в гости ожидалась обширная делегация западно-европейских лидеров, крайне обеспокоенных замедлением глобального потепления. Вообще этих лидеров не поймёшь: и потепление им плохо, и замедление им не годится, и, подозреваю, где-то в душе опасаются они очередного ледникового периода. Впрочем, я отвлеклась.
Неугомонный кот уже выучил лукоморских дев современным приветствиям и благодарностям на двадцати шести языках, привил им совершенно незнакомый (А от того позабываемый, хотя они и вынуждены были прибегать к нему время от времени) навык крепкого дружеского рукопожатия, и теперь перешел к самому трудному. Среди гостей были монаршие особы, перед которыми следовало сделать особый поклон. Оставим в стороне сложности, вызванные тем, что вместо ног у русалок были хвосты. Баюн как-то сумел адаптировать традиционные движения к особенностям анатомического строения прелестниц. Трудность заключалась в другом.
Сущеглупые девы все время путались перед какой особой какой присед надо делать. Кот носился по берегу, поднимая фонтаны пыли, утирал батистовым платком невидимый пот со лба и орал:
— Не путайте развратный галльский реверанс со скромным немецким книксеном! Первый создан только для того, чтобы особы мужеского пола вылупили глаза на прелести, представляющиеся их взорам как спереди, так и сзади! А второй призван выражать покорность и смирение!
Русалки хлопали ресницами и утирали розовыми пальчиками слёзки, наплывающие то и дело в уголки глаз. Они всё-всё понимали, правда-правда! Но почему-то каждый раз путались и ошибались.
Баюн прислонился к дубу, шумно дыша:
— Ну почему, почему, — думал он вслух, — почему к нам не едут ближневосточные правители? Обрядил бы вас в эти чёрные попоны, и всего делов!