Российская Конфедерация. Антиутопия. Глава 20

 
- Не стоит, парни! – с угрозой ответил Пряхин, - от греха не надо.
Напряжение нарастало лавинообразно, становилось очевидным, что с миром не разойтись.
Толстяк профессиональным движением направил правую руку  к левой подмышке.
Находилась ли там кобура с пистолетом, или он действовал по привычке,  на автоматизме, анализировать было некогда.  Алекс   абсолютно точно знал, что, если в данный, разделённый на бесконечное количество миллисекунд, миг не нападёт первым, начнётся кровавая резня. И выйти из побоища живым шансов не останется практически ни у кого. 
В миг, когда Толстяк потянулся к «стволу», расстояние между катерами не превышало и метра. Оттолкнувшись двумя ногами. Стрелов по круто уходящей вверх дуге взмыл навстречу врагам.



Пока, сгруппированное по всем законам единоборств, тело преодолевало пространство, мозг непрерывно калькулировал происходящие на чужом судне события.
 Реально, никто из членов компании не успел отреагировать на угрозу, хотя они и были, лишь слегка выпивши.
 Окрестные места  эти  люди явно считали своей вотчиной. И встретить здесь действительную опасность  оказались не готовы в принципе. За долгие годы жизни по законам произвола они хорошо запомнили: угроза и опасность может и должна исходить только от них. 
В то мгновение, когда Стрелов  опустился на нос катера, лишь всё ещё копошащийся в складках одежды Толстяк на самом деле представлял, что же всё-таки произошло за последние полсекунды.
Старик был   занят управлением судна, к тому же ему  приходилось уделять  внимание   пластиковому ящику с водкой. Явно бросалось в глаза:   «беленькая», «родимая», «эликсир жизни» и далее в таком же плане, интересовала его в первую, вторую, да и третью очередь. Ну а гипотетические охотничьи  трофеи и перспектива единения с родной природой, как в физическом, так и духовном плане?! В принципе, об этом он кое-что слышал,  но мало ли какую чушь не несут вокруг, особенно по пьяной лавочке!
Неандерталец всё же успел отреагировать на опасность. Видимо,   сказался жизненный опыт.  Похоже, по служебной лестнице он двигался не только на заднице, до блеска протирая кресла в кабинетах. Определённые навыки бойца у него, как оказалось, были.
   Приземляясь на ребристую поверхность дюралюминиевого носа   катера, Алекс широко расставил ноги. Он отлично понимал, что качающееся на воде маломерное судно имеет очень слабую устойчивость.



Погасив амортизацией пружинящих ног резонанс волны, Стрелов  сделал короткий шаг правой ногой вперёд. Стопа тут же уткнулась в плексигласовое ветровое стекло, высота которого доходила ему до колен.
Продолжая атаку, Алекс упёрся левой рукой в ветровое стекло. И,  заваливая корпус тела  вперёд, вогнал длинный правый боковой удар в верхнюю челюсть Неандертальца, который в этот миг начал встречное движение.
Нокаутировать врага оказалось, в общем-то, не сложно.  Но при этом  необходимо было избежать опасности, что силой  удара врага  просто  выбросит за борт.
Последствия такой оплошности  могли стать непредсказуемыми. По крайней мере, ничего хорошего от подобного исхода ждать не приходилось.   
Нанося удар,  Алекс расположил кулак под  углом к предплечью;  вектор приложения сил вошёл в челюсть сверху и немного сзади. Качка просто закружило вьюном, ноги мгновенно стали ватными. Теряя равновесие, он  безвольно опустился на дно судна. 
По крайней мере, секунд двадцать желание продолжить бой в наполненной гулом голове не могло возникнуть по определению.
  Сделав упор левой рукой на ветровое стекло, Стрелов  перебросил сомкнутые ноги через это, в общем-то, незначительное препятствие. Разворачиваясь в воздухе против часовой стрелки и одновременно расправляясь жёсткой пружиной, будто буравчик, он  вогнал обе ноги в солнечное сплетение Толстяка.
Это был чистый нокаут. Противник, словно тряпичная кукла, отлетел в угол «ринга» на «канаты», функцию которых взял  на себя старик.
Не теряя инициативы, Алекс, обогнув ящик с водкой, метнулся к завалившемуся на спину Толстяку. Тот при падении изрядно ушибся.
 Если он о чём-то и думал, с ужасом взирая на невесть откуда взявшегося громилу, то наверняка лишь о пронзившей тело боли и зыбких перспективах вообще остаться в живых.
Мощным ударом основанием ладони  под сердце Стрелов пресёк возможные попытки поиска реванша, и принялся за последнего потенциального противника.



 Бог шельму метит?  Наверное, в большинстве случаев всё-таки да. Старик же оказался без вины виноватым. При падении на него   человеческого тела  весом более центнера,  он был просто вдавлен в корму.
Ударившись затылком о металлический борт, дедок сразу же потерял сознание, проще говоря, вырубился. Однако, как и каждый из трёх членов компашки, старик, если и не пребывал в добром здравии, то оказался вполне   жив. Добавив Неандертальцу и Толстяку  по увесистому тумаку на всякий пожарный случай, Алекс наконец-то смог перевести дыхание, оглянуться по сторонам. 
 


За  это время Пряхин успел связать оба судна репшнуром.   Схватив баллончик с нервнопаралитическим газом, он готовился приступить к работе. Мгновенно оценив ситуацию, Вован без слов бросил ёмкость находящемуся в самой середине поверженных врагов соратнику.
Поймав баллончик на лету, Алекс тут же обильно обработал препаратом каждого из трёх членов компании.
- Точно тараканов моришь! – ухмыльнулся Володька.
- Давай, неси снотворное, - распорядился Стрелов.
 Не было никакой необходимости указывать, где что находится. Они оба изначально были готовы  к возможным событиям, хорошо зная, что каждая ошибка легко может стать последней. В мгновение ока Вован  метнулся к нужной сумке, быстро извлёк блестящую упаковку и, на ходу распечатав её, ринулся обратно.
- По дозе хватит? – с сомнением уточнил он, оглядывая «клиентов». На троих приходилось не меньше трех центнеров веса.
- Водкой компенсируем! – уверенно ответил Стрелов, - её тут целый ящик.
 
Не дожидаясь команды, Пряхин схватил находящегося в «полном ауте» Неандертальца за волосы, упёрся коленом в затылок и уверенно запрокинул голову врага  вверх. Стрелов  одним движением ножа сорвал с бутылки пробку.
- Кристалловская, - походя, заметил он, -   кабы,  что не пьют! 
Надавив на челюсти поверженного неприятеля большим и указательным пальцами левой руки, Алекс без особых усилий разомкнул их, и тут же   затолкал капсулу в глотку. 
Подхватив уже подготовленную бутылку, он следом вылил её содержимое в широко открытую ротовую  полость. В принципе, при таком, далеко не вежливом обращении качок вполне мог захлебнуться. Но эта нелепая кончина целиком укладывалась в общепринятый весьма существенный процент не боевых потерь.
 Неандерталец всё же выжил. Возможно, он родился в рубашке. Но более реалистично предположить, что эту самую, приносящую удачу рубашку он просто по случаю где-то очень ловко украл. Или отнял. 
Закончив процедуру, Алекс перешёл к следующему клиенту. И хотя ритуал - сначала выпить, а затем закусить - оказался поставлен с ног на голову, жаловаться участникам застолья было просто грех. Каждый из них  получил   бутылку или,  по другой шкале измерения, по десять стопок отменной водочки.
-Загоним катер на мель, - Алекс поделился мыслями с приятелем, - поставим на якорь. Тела забросим в каюту, пока проспятся, нас и след простыл. Досадная история, но закончилась терпимо.
 Друзья  тут же провели  ревизию трофеев:  два табельных  «ПМ», ножи,  смартфоны новейших моделей. Гнушаться  не стали ничем.
 Алекс  разложил   два стандартных красных удостоверения. Рядом с откормленной физиономией Толстяка красовалась надпись гласящая, что  старший лейтенант полиции … является оперуполномоченным уголовного розыска Верхнеперекатовского РОВД. Неандерталец был из той же команды. «Опер упал намоченный», - ухмыльнулся Алекс.
 - Ой! -послышался растерянный возглас Пряхина.
- Ты чего? – ринулся к соратнику Стрелов и тут же замер в изумлении.
  ***

ЦИХЛАВ АИОХОВ. 
  «Ну что ж, парни, у вас есть ещё целых полчаса. Если быть точным, то одна тысяча восемьсот  секунд. Желаю успехов!»
Этот русский перекинул автомат через плечо,   поправил бронежилет и, одарив свои жертвы обворожительной улыбкой, подошел к блестящему никелированному «Харлей - Дэвидсону».
  Мотоцикл, будто   жаждущий бурной скачки, преданный мустанг нетерпеливо поджидал хозяина.    Выверенным, точным движением победитель бросил тело в седло и  окинул поверженных врагов цепким, жестким взглядом. Сдерживая ликование, он с мрачным сарказмом   произнёс: «Удачи вам, парни! Она не помешает!»
 
Вздыбив необузданного мустанга, торжествующий русский с рёвом унёсся прочь. Туда, где за линией покрытых густым лесом холмов раскинулся лазурный берег моря. Он сделал всё, что должен  был сделать, и упоение собственной силой томящей негой разливалось по крепкому, мускулистому телу.
В нём не оставалось  ни доли сомнения, ни капли сострадания.   Фантасмагорические химеры лжеморали остались в прошлом. Там, куда уже никогда не будет возврата. Он выиграл эту беспощадную схватку.


    
В просторном клубе дома отдыха сидели прикованные наручниками к батареям водяного отопления  смертельные враги русского, те кто жаждал его смерти и должен был убить врага по законам чести. Но братья Аиоховы   - Халид, Умалт, Леча,    Шахтар, Малик и  Цихлав – сами, как потерявший осторожность волк, угодили в умело расставленный охотничий капкан.
  Коварный и беспощадный, этот русский  дал им шанс выжить. Но какой ценой?!  На журнальном столике лежала бомба с часовым механизмом. И каждый из  обречённых на смерть мог прекрасно видеть, как исчезают в прожорливом чреве времени секунды, складывающиеся в неумолимые минуты.
Безжалостный враг оставил им на шестерых одну ножовку: великолепно отточенную, с острыми мелкими зубьями. Она была прикована цепью рядом с Маликом: толстым, безвольным, ни на что не способным куском мяса.  И именно Малик должен был взять ножовку в правую руку, чтобы отрезать левую. Себе! На этот раз себе.



- Малик, ты что телишься?  – по-хозяйски прикрикнул Цихлав.
 За долгие годы не было ни одной команды, которую младший брат осмелился бы не выполнить. Он первый дробил зубы  теряющим  от страха волю жертвам. Ведь они никогда ни при каких обстоятельствах не сопротивлялись. Он исправно собирал дань, честно,   всё  до последней монеты,  отдавая вожаку стаи. По едва уловимому намёку, Малик готов был силой овладеть любой девкой, лишь бы заслужить немногословное, скупое одобрение Цихлава.
Но всё это оказалось в той, прежней, бесконечно далёкой жизни, которая уже не вернётся никогда. У них ещё оставался шанс чудом родиться заново. И имя этому чуду - Малик. 
                Малик трусливо озирался по сторонам маленькими поросячьими глазками, блёклыми  осколками бутылочного стекла, выглядывающими из-за сальных, лоснящихся щёк. Он  всё ещё никак не мог поверить в неумолимость происходящего. 
 Сытая рожа труса напоминала старый, пропитанный жиром, заплесневелый шмат сушёной баранины. Цихлаву  до боли хотелось наподдать по этой толстой откормленной морде. Он знал, что обязательно так и сделает. Главное – избавиться от наручников!   Затравленный взгляд Малика выводил вожака стаи из себя: «Падлы, чуть жареным запахло, они все, уроды, сразу  готовы заднюю включить».
- Малик! – в бешенстве заорал старший брат, - режь быстрее. У тебя видно башню сорвало. Идиот, на часы посмотри. Через двадцать восемь минут твои кишки размажет по стене. Режь, Малик, ведь выхода нет!
Малик взял в руку, висящую на короткой цепи, ножовку  и    заворожено посмотрел на луч солнца. Проломившийся сквозь грязное окно проблеск, ударился о равнодушно витающий в самом центре помещения столб пыли. Закончив свой бег на  острие полотна, он рассыпался по металлу разноцветными искрами. Впившись немеющими пальцами в ручку пилы, Малик торжественно поднёс острые зубья к запястью. 


 
Окруженный врагами викинг с именем Одина на устах вонзает меч с сердце. Его ждёт рай для воинов – Валгалла. Самурай уходит в свой последний путь через харакири. Воин верит – император  и Япония всегда будут помнить его. Красноармеец со связкой гранат бросается под фашистский танк. Он знает – за спиной Москва, Родина, товарищ Сталин.
Ни к одной из вышеперечисленных категорий людей Малика нельзя было отнести даже с натяжкой.  Едва полотно скользнуло по руке, зубья быстро вспороли кожу, и тут же засочилась кровь.
Кровь никогда особо не смущала младшего из Аиоховых. Чужая. А вот собственная ввела его в состояние близкое к прострации. Дело еще реально не дошло до боли, как он практически перестал соображать и, тем более, контролировать свои действия. 
Малик тупо смотрел на два красных ручейка, в строгом соответствии с законами физики, стекающих по  запястью в разные стороны. И бессмысленно  двигал головой вперёд-назад. К реалиям жизни его вернул голос Цихлава, доносящийся, откуда-то издалека.
Вначале Малик даже не понял, что речь идет о нём. Он не мог сообразить сразу, потому что ещё никогда главарь не разговаривал с ним в таком тоне.
- Малик, ну, пожалуйста, смелее. Что поделаешь, так получилось, что пришлось тебе. Любой из нас решился бы на это. Хоть Шахтар. Ну, так же, Шахтар?
- Конечно же, что тут говорить, – браво поддержал вожака  Шахтар, -   влёгкую, по-любому! Клянусь Аллахом!
- Да хоть и я сам, - продолжал уговаривать Цихлав, - хлебом клянусь!  Я конкретно по  жизни, падлой буду, ты же знаешь!
Воодушевлённый поддержкой, а скорее слегка одураченный, Малик крепко зажмурил глаза и, дико завыв, с силой резанул ножовкой по руке. Тело тут же   от корней волос до кончиков пальцев пронзила адская боль. Весь ужас происходящего заключался в том, что страдания  эти были предсказуемыми, ожидаемыми и оттого абсолютно непереносимыми.
 Кровь залила руку, растекаясь во все стороны. И Малик совершенно отчётливо осознал: уже ничто  на свете не сможет принудить его сделать ещё одну попытку.
Да, через несколько минут раздастся взрыв, который  разнесёт его на куски. Но это будет чужая воля, чужая сила. Заставить же себя самого резать на части собственное тело было для Малика неимоверно труднее, чем покорно дождаться скорой окончательной развязки.
Он в последний раз взглянул на часы и, полностью уверившись в собственной правоте, с ненавистью  бросил ножовку  на пол. Короткая цепь, которой пила крепилась к батарее, натянулась, раздался металлический звон.   




- О, Всевышний, - в бешенстве заорал Цихлав, - Малик, я проклинаю тебя! Что ты наделал, мразь, нам же кранты! Я тебя, курва, и в аду достану.
- Падла, - продолжал лепетать главарь, всё более осознавая  ненужность  и бессмысленность своих словесных изысков, - из-за какого-то вонючего шакала вот так, на дурку, подыхать. Урод, ублюдок, из-под земли вытащу!
- Нет, ну ты глянь, Леча, - всё ещё недоумевал Цихлав, не отводя глаз от циферблата, - похоже этот дебил не понимает, что нам всем крышка? И ему тоже. Почему же ты молчишь, Леча?!
- Заткнись! – с презрением произнёс Леча, - и так тошно. Хватит выть.  Оскорблять – сила слабых. А я сильный!
- Ты хочешь сказать, что всё равно всем труба,  – в бешенстве прокричал Цихлав, - и надо молча принять неизбежное? Ты надеешься, придурок, попасть к подножию престола Создателя(да будет свято имя Его!), где, заедая шербет виноградом, станешь наслаждаться окружением гурий?! Глупый ишак, как ты ошибаешься! Я проклинаю тебя, Леча!
Вдруг клуб  сотряс истеричный хохот Малика. Все в испуге замерли.
- Цихлав, Цихлав, - скороговоркой протараторил Малик, - да, я слабак.  Пусть будет так. Но аркан судьбы затянут на шее каждого из нас. Что ж,  я паршивый шакал, но ведь ты же джигит. Докажи это! Помнишь  легенду о  лисёнке? Ты, наверное, тогда урок прогулял. А вот   Халида отец  всегда в строгости держал, и он  боялся с занятий сбегать.  Халид точно эту историю запомнил.   
В общем, паренёк там один лисёнка стащил и под рубаху. А тут шмон. Всех выстроили, стали шарить, кто зверька украл.  Пока разбирались, лисёнок пацану брюхо начисто прогрыз. Ну, он грохнулся прямо в строю. Все к нему, а он уже мёртвый. Короче, покуда шёл  обыск, зверь ему кишки жрал, а он стоял, не шелохнувшись, и никто ничего не понял. Цихлав, ты сильный. У тебя зубы есть, возьми и отгрызи руку.  А не сможешь, так и на меня не ори!



   Все шестеро будто заколдованные смотрели на часы. Шли последние, отведённые судьбой, секунды.  На западе над безбрежной гладью моря медленно и величаво опускался солнечный диск. Закатный румянец нежными, розоватыми тонами отражался в редких, прозрачных, облаках, едва осмелившихся нарушить торжествующий покой небесной лазури. С поросшего кипарисами холма доносился сочный голос гитариста. Молодой бард, стараясь  добавить в голос хрипотцы, пел что-то  о любви, дружбе, верности.
   А в этот миг сотни смертоносных кусочков металла  понесли неотвратимую погибель во все стороны.  Корёжа людские тела, превращая их в месиво, в невообразимую кашу, цвета несвежего мяса. Насыщая  образующееся промозглое марево   мельчайшими крупицами пузырящейся человеческой крови».   

Цихлав проснулся весь в липком холодном поту. Тело пробивал болезненный озноб. О, Аллах! Этот русский пришёл уже и во сне. Парализующий волю кошмар, что это,  если не предупреждение свыше?! Цихлав хорошо знал имя кровника – Александр Стрелов – потому что вынужден был запомнить его.
 

***
Из приоткрытой каюты на приятелей испуганными взорами смотрели две заплаканных девицы с размазанной по лицам косметикой.  Они как две капли воды были похожи друг  на друга  и не оставалось и доли сомнения в том, что это сёстры-близнецы. «Какие симпатичные», - при первом же взгляде подумал Стрелов.