- Капучино и кусочек тирамису... Пока всё.
- А мне американо и брауни. Если можно, побыстрее... — вторила подруга.
И, обращаясь уже к своей визави, начала:
- Ксю, прости, конечно, но для чего ты в такую рань вытянула меня на какой-то там разговор? Я так люблю поспать в субботу. Ты сама знаешь, в воскресенье уже не тот кайф - последний день перед работой. В нём нет уже того очарования. В субботу лишний час в постели провести совсем не помешает, а тут: «Нат, приезжай». Ради чего «приезжай»? Благоверный только утром вернулся? Да куда там ему, он, наверное, ещё оттого скандала отойти не может... Как ты его разнесла прошлый раз? Он, наверное, заикаться стал. Чего тут скажешь? У жизни в браке много плюсов, но и минусов в достатке, а мне раздолье: никто не сопит в ухо, спи сколько хочешь, дыши полной грудью, наполняя её воздухом свободы. Тебе не понять этой радости в постели с земноводным. Ой, вот только не смотри на меня с укоризной. Я знаю, что ты мне сказать хочешь. В этом вопросе ты не хуже меня разбираешься, что этот «процесс» для здоровья всегда организовать можно, пускай и разово, но мне и этого вполне хватает... Наберу нужный номер - тут же прискочит кузнечик членистоногий. И что?
- Наталь, заканчивай тарахтеть, никто не виноват, что от тебя муж сбежал, чего ёрничать в пустую? Я тебя не для того вытащила, чтобы ты передо мной в своём красноречии изгалялась. Закрой рот и слушай. Меня и сейчас от ночных кошмаров по полной кроет. Хочу поведать тебе, Наташенька, какой страшный сон мне приснился... Ощущение такое, что это не во сне, а наяву со мной было. Вот я и решила, прежде всего, поделиться с тобой, с верной подругой, а ты лопочешь без остановки, не понимая, как мне плохо...
- И это всё?! Ну ты даёшь, Ксения Андреевна, ради такого пустяка меня с постели выдёргивать, а если бы я с «инструктором» утренней йогой занималась? Ты что? Не могла просто позвонить и всё рассказать? Ксю-ю... Так нечестно...
Наташа закатила глаза вверх и повела ими вправо. Что мог обозначать сей жест, трудно сказать? Но, скорее всего: «Ну ладно, я всё вытерплю».
- Ещё как честно! – произнесла Ксения. - Ты дальше всё поймёшь и перестанешь меня осуждать, а теперь помолчи и слушай внимательно...
Сделав большой глоток из чашки, с любовью посмотрев на нетронутый кусочек торта, Ксения продолжала:
- Постараюсь сейчас всё вспомнить в деталях. Ничего нельзя упускать, а то смысл пропадёт, и ты не поймёшь весь ужас происшедшего, - продолжала она, вытирая салфеткой губы. – Нат, не поверишь, я чуть от страха не умерла. Скажи, ты видела когда-нибудь во сне сотню голых женщин? Буквально всех мастей: старые и молодые, толстые и худые, волосатые и лысые совсем? В общем, ты поняла, о чём я? Ладно ещё там мужчина – это ещё куда ни шло, а тут женщина... Да не одна?! Ты мою направленность знаешь. Я без всяких там радужных поветрий в голове.
Трудно подумать, что со мной было бы, если вместо них мужики сидели? И что странно: сны бывают такие расплывчатые, как в тумане, а в моём случае всё происходило, словно наяву. Я видела ясно, будто днём... Вот как тебя сейчас. Именно от этого меня такой ужас разобрал. Все поджилки трясутся, остановиться не могу. Было ощущение полного присутствия, а, может, и чего-то ещё.
Наташа положила ложечку и с удивлением посмотрела на подругу. Так раскрывать глаза, имитируя высшую стадию удивления и полного осознания происходящего, могут только женщины. Их глаза превращаются в белые окружности с тёмными кружочками посередине. Такое проявление внимания может продолжаться бесконечно долго, но изредка прерываясь для того, чтобы кончиком платочка вынуть попавшую в глаза тушь...
- Ксень, ну не тяни кота за хвост... Много женщин каких-то, и что? Они все бросились на тебя?.. Ну? Чего они хотели?
Глаза Наташи горели от возбуждения.
- Дорогая, успокойся. Не надо напрягаться так раньше времени. Давай я всё по порядку. Только умоляю, не перебивай, а то я собьюсь, и тогда уже неинтересно будет.
Рассказчица поудобнее уселась в кресле, затем посмотрела по сторонам, как это делают в шпионских сериалах, и, убедившись, что никто не подслушивает, начала:
- Ночь... Моросит... Нат, ты понимаешь, что во сне ты это просто чувствуешь, а не вот тебе, как в кино. Может, и дождя не было, но ощущение какой-то мокроты присутствовало точно. Но, слушая меня, ты постарайся представить всё это живьём. Продолжаю: я иду по тропинке на станцию, видимо, на электричку. Кругом пусто. Никого. Дорога скользкая, отчего чувствую усталость в ногах. Это я, наверное, набегалась за день. Одна, лес, промозгло. Иду, держу равновесие, и, ты знаешь, никакого страха. Даже интересно представлять, а что дальше будет?
Выхожу к станции — пустые платформы, пару фонарей мигают в предсмертной конвульсии — вот-вот погаснут, и всё. Да они мне и не нужны особо. Сама знаешь, во сне сквозь стены люди проходят, а в темноте сориентироваться — небольшая проблема.
Поднимаюсь на платформу, не выбираю, какая первая подвернулась, туда и пошла. И тут же электричка подходит. Вернее, то, что должно представлять электропоезд. Мне некогда об этом рассуждать. Во сне всё само собой происходит, и ты не можешь влиять на ход событий. Иди, куда ведут...
Вхожу в ближайший вагон, ну, первый, который напротив остановился. Народу не протолкнуться, и душно очень, нечем дышать. Стараюсь протиснуться вперёд. Там должно быть меньше народа. Прохожу, а стоящие как бы и пропускают, но каким-то образом задеть норовят: кто рукой, кто чем, а другие просто притереться пытаются. Глаз не видно, что глаз, лиц не разобрать. Одним словом, безликая и совсем беззвучная масса. Никто слова не скажет. И все они как бы волнами двигаются. В вагоне липкая тишина. Тут и мужчины, и женщины, старухи всякие с большими сумками, и ощущение какой-то нечистоплотности в воздухе витает.
Выхожу в тамбур и чувствую, что одежда на мне порвана и рвать её никто не рвал, а она сама распадаться начала. Вижу, правая грудь совсем обнажена и светится тускло. Стараюсь не отвлекаться по мелочам, надо дальше идти. Если остановлюсь на минуту, обязательно что-нибудь прилипнет. Вхожу в следующий вагон, а там такая же история. Чего бояться: иду напролом, почти падая на людей. Они расступаться начали. В очередном тамбуре оказалась уже почти голая. Одежды нормальной на мне нет, а она как бы отпечатана на теле. Больше на тату похожая, чем на нормальную одежду. Я на это и внимания не обращаю. Знаю одно, что двигаться надо. Куда? Зачем? Но чувствую, что следующий вагон будет пустой... Вхожу, и действительно — никого не вижу. А тут свет возьми и сильней зажгись...
Ксения остановилась, всматриваясь в глаза подруги.
— Ну что, «красная шапочка», готова волка встретить?
Наташа напряжённо подалась вперёд...
— Ну и?..
- Нат, ты не поверишь. Целый вагон голых женщин. Ты можешь это представить? Прикинь, тут на работе их только встречаешь и то – элегантно одетых, а во сне – целый вагон. Нет, в проходе нет никого, но места все заняты. Это неестественно и противоречит человеческой природе. Ну ты меня понимаешь? Я в бане за всю жизнь так и не удосужилась отметиться – это ты у нас «дитя городских окраин». Школу жизни освоила досконально. В вашей Вятке все в баню ходят. Это ты только сейчас вся из себя, а раньше под холодной водой мылась. Ну ладно, слушай дальше: первый порыв – бежать. Поворачиваюсь, а вместо дверей стена сплошная. Получается, что только вперёд и могу идти...
- Ну и что дальше? Давай быстрей. Ты хотя бы жива осталась? – не выдержала Наташа.
- Как видишь, целёхонька! А вот что там было, постараюсь рассказать. Прошу только, не делай такие глаза, а то веки порвать можно. Давай лучше вместе разберёмся в этой концовке.
Прохожу по вагону. Они сидят, и такое впечатление, что меня не видят, а каждая своим делом занята: кто смотрит в окно, кто ноги под себя поджала, уставившись в пространство, у некоторых в руках книги, но прозрачные, и видно, что они их просто в руках держат, а взгляд их внутрь себя направлен. Некоторые мастурбируют, но без всяких эмоций, а так дежурно, в каком-то полусне. Если их взгляд и направлен в мою сторону, то совсем без интереса всякого. Вот и представь моё состояние. Можешь хоть на одну минуту на моё место встать?
Ксения вопрошающе посмотрела на подругу. Та прикрыла глаза и о чём-то думала, наверное, представляя себя в злосчастном вагоне. Бежали секунды, но страха на её лице так и не отразилось. Она лишь нахмурилась, вопросительно посмотрев на подругу.
- Наташ, ты сама знаешь, - продолжала раздосадованная Ксения. - Что мой рефлекс сработал на самосохранение. Трудно сказать, что можно ждать от такого скопища голых тел. Но потом во мне что-то отключилось, и я удивляюсь тому, что вижу, но это длится недолго. Удивление опять перерастает в страх.
Нетрудно понять, что нас может одолевать страх просто от чего-то впервые увиденного, и пускай это будет всего лишь таракан, но только на двух ножках, бегающий по столу. Вот так бежит в вертикальном положении. Ты уже со страха умрёшь, и это таракан, а ты представь целый вагон голых женщин. Они в определённых моментах страшнее мужчин могут быть. Что у них там на уме? Чёрт их знает? Слово «ведьма» – женского рода, не забывай. И пускай они мирно сидят на своих местах, не проявляя ко мне никакого внимания. Это уже неестественно. Отчего тоже не по себе становится, а если честно признаться, то и очень страшно... Такое мне первый раз в жизни приснилось. Я не думаю, что кто-нибудь ещё мог видеть подобное?
- Ксеня, ну, заканчивай свои охи-вздохи демонстрировать. Ты мне лучше скажи, чем это всё закончилось. Умоляю, не томи больше…
Наташа умоляюще посмотрела на рассказчицу. А та отпила капучино, обречённо рассматривая кусочек нетронутого торта, хорошо понимая, что до конца рассказа не притронется к нему.
- Выхожу в тамбур и чувствую что-то неладное за спиной. Оборачиваюсь, а там картина, достойная лучших кадров из голливудских ужастиков. Стеклянные двери закрыты, а с той стороны они облеплены телами этих женщин. Нет, ты можешь это представить? Я и сейчас без содрогания говорить об этом не могу. Конечно, это не настоящие тела, а что-то аморфное, скользкое, полупрозрачное. По своему состоянию напоминающее кучи медуз, выброшенных на берег после шторма. Помнишь, как прошлым летом в Анапе? Они ещё и жалить умеют…
Ксения остановилась, глядя на подругу в ожидании, что её воспоминания о летнем отдыхе вызовут у той хоть какую-то реакцию...
- Уф... Какая гадость?! – встрепенулась Наташа. – Лучше не вспоминать.
- Вот-вот, и я об этом же. А теперь представь мой ужас, когда я вижу подобное: скользкие, липкие, полупрозрачные женские тела, сползающие по стеклу вниз. Я дальше, в поиске спасения, перехожу в другой вагон... Конечно, говорю глупость. Мы во сне с крыши прыгаем, и ничего. Там в какой-то момент начинаешь понимать, что с тобой ничего не случится, ты во сне, поэтому от безысходности можно и в омут с головой прыгнуть, чем терпеть подобные ужасы.
И в этом вагоне всё те же женщины, мирно восседающие на своих местах. Иду, понимая, что это куда лучше, чем те слизни, растекающиеся по стеклу. Знаю, что всё это может закончиться, стоит достигнуть кабины с машинистами. Они-то уж точно не оставят в беде? Именно там моё спасение... Дверь приоткрыта, вхожу... В кабине трое. Двое стоят. Я запомнила, что на одном клетчатая синяя рубашка, а двое других в форме. Смотрят вперёд, а там ничего. Я чувствую, как движется электричка, постукивая колёсами на стыках, как свистит ветер за окнами, а впереди зеленоватая пустота, словно мы на подлодке в море. Ещё только воздушных пузырьков не хватает. Я зову: «Дорогие мои, помогите, там в вагоне ужас?!» Тут оборачивается тот, что в синюю клеточку... Боже, а у него нет лица. Просто овал... Там, где должны быть: рот, нос, глаза, совершенно пусто... Помнишь «Нос» у Гоголя? Там главный герой только без носа по Питеру ходил, и то все оборачивались, а тут пусто совсем. Те двое других тоже обернулись, показывая свои пустые овалы, а поезд идёт. И, естественно, полное молчание. Да там и приборов никаких нет, и руки у них отсутствуют. Пустые рукава только вниз опущены. Вдруг они дрогнули и стали опускаться вниз. Ну, знаешь, как в мультиках снежные бабы тают...
Ксения замолчала. За столиком воцарилась тишина. Застывшая от ужаса Наташа смотрела на свою подругу... Но взгляд её ничего не выражал. Она была ещё там — в кабине безликих машинистов. Кажется, что время за этим столиком остановилось, и наступило молчаливое раздумье...
- Вы что-нибудь ещё будете заказывать? – разрезал тишину голос подошедшего официанта.
Январь 2024г.