- На самом краю войны есть чудесный, похожий на маяк блокпост, - рассказывала воспитательница детского дома Нина Васильевна. – С белым шлагбаумом и близнецами пулеметчиками. С домиком смотрителя и бетонными заграждениями. У входа там лежит мудрый старый пес, а рядом стоит привратник в чине капитана.
- Капитана дальнего плавания? – спросил самый непоседливый воспитанник Денис.
«Скорее, ближнего боя» - хотела сказать воспитательница, но сдержалась. Она не желала еще больше тревожить и без того напуганных детей.
- Вас то он точно отправит в плавание, - ответила Нина Васильевна как можно спокойней. – У капитана есть жесткий устав, наметанный глаз, колючая борода, черная кобура и доброе сердце. После проверки документов он откроет нам шлагбаум в лучший мир…
- В рай что ли? – снова перебил Денис.
Воспитательница невольно вздрогнула. Ее пальцы нервно задрожали – им срочно потребовались успокоительное.
- Непослушных детей в рай не берут, - Нина Васильевна уколола Дениса строгим взглядом. – Зато их ждут в мирной жизни. Там они, надеюсь, станут лучше.
Воспитанники детского дома нетерпеливо заерзали на стульях. Всем хотелось скорее попасть в мирную жизнь, о которой так много говорили. Где не воют ведьмы воздушных тревог, где не летают людоеды-бомбардировщики, где смерть не «усыновляет» людей прямо на улицах, а с неба не падают мертвые синицы. Даже непоседливый Денис на минуту застыл, представляя мудрого пса верхом на шлагбауме.
- А до мирной жизни далеко? – вскоре любопытство вывело мальчишку из ступора.
- День пути на автобусе, - сказал Нина Васильевна, стараясь унять рой беспокойных мыслей. О том, что ко «дню пути» прилагаются рваные от обстрелов дороги, заминированные пригорки и взрывоопасные обочины. О том, что у безумной войны длинные, покрытые трупными пятнами руки. О том, что она с аппетитом глотает все подряд - и детское мясо, и жилистых стариков.
- Отправляемся через час, - уточнила воспитательница, совладав немного с жалящей тревогой. – И попрошу ничего лишнего с собой не брать. В лучший мир надо ехать налегке. Так надежней.
Когда дети ушли собирать вещи, Нина Васильевна достала из-под фиолетовой кофты небольшую флягу. Сделала глоток, судорожно скривилась. Затем поднялась с воспитательского кресла и посмотрела с грустью на родные стены. В них она проработала почти всю жизнь. Строго учила, мягко воспитывала, верила в хранителя детского дома. В самого маленького домового на свете, что поселился тут, когда рухнули ее мечты о сыне. Днем домовой спал на чердаке в старом птичьем гнезде, а по ночам катался на велосипеде, сделанном из роговых очков. Каждый вечер Нина Васильевна оставляла ему конфету за цветами на подоконнике, а по утрам с улыбкой замечала свежий фантик в коллекции Дениса.
Положив на прощание еще одну конфету, Нина Васильевна поспешила в комнату за сумкой. В ней хранилась вся ее жизнь и лучшее средство для успокоения. Потертые от частого употребления спицы и три шерстяных клубка. А уже через час, полный автобус отошел, словно корабль от причала прошлой жизни и направился к воротам в новый мир. Нина Васильевна посмотрела в последний раз на детский дом и подумала о лежащей на подоконнике конфете. Она с грустью понимала, что ее больше никто не возьмет.