Ivan Turgenev
The Doves
I stood on the top of a gently sloping hill; the full-flavored rye spread out before me, stroke the eye, – now alike golden, now like a silvered sea. However, rippling not was that sea, the stiff air was not streaming: brewing was a great thunderstorm. For all that the sun blazed down nearby, – hot and lackluster, – while not far away, beyond the rye a dark-blue cloud lay on the whole half of the heaven as a bulky mass. Everything concealed itself languishing under an evil gleam of the last sunrays. Birds were neither heard nor seen; even the sparrows disappeared. Only a nigh lone large burdock leaf was clapping and whispering something. How sharp was wormwood smell on the boundaries! Looking at the dark blue bulk bewildered I felt: Let it start off! – thought I, – come on, flash, golden snake! – crack, the thunder! move ahead, roll on, pour down, demonic cloud! let this languor be stopped! But the cloud did not move. It went on pressing the silent earth, darkening and getting more swelled. At that very moment something started to flicker evenly and smoothly along the unicolored blue; neither more nor less a small white handkerchief or a snow ball. It was a white dove flying from the direction of the village. It kept on directly ahead till it sank beyond the forest. Some moments past; the same cruel silence dominated … But here! – two kerchiefs were flashing already; two balls were rushing back: two white doves were returning in an even flight. What a storm broke away at last! – and the fun began! I only just have run to the house: the wind is screaming, rushes terribly about; low ginger clouds as if torn to shreds are galloping madly; everything has winded round, got mixed up; an earnest shower has lashed down, waving its vertical pillars; lightnings are dazzling by a green fire; like a gun is blowing a jerky thunder; a smell of sulfur is in the air… But under the roof, at the very edge of the dormer side by side the two white doves are sitting – the one flied for its mate and the brought one – saved might be thereby. Both of them are bristled up and feel each other’s wings… Happy are they! And I am glad to look at them… Although am alone…, alone as usual.
Original text:
Я стоял на вершине пологого холма; передо мною — то золотым, то посеребренным морем — раскинулась и пестрела спелая рожь. Но не бегало зыби по этому морю; не струился душный воздух: назревала гроза великая. Около меня солнце еще светило — горячо и тускло; но там, за рожью, не слишком далеко, темно-синяя туча лежала грузной громадой на целой половине небосклона. Всё притаилось… всё изнывало под зловещим блеском последних солнечных лучей. Не слыхать, не видать ни одной птицы; попрятались даже воробьи. Только где-то вблизи упорно шептал и хлопал одинокий крупный лист лопуха. Как сильно пахнет полынь на межах! Я глядел на синюю громаду… и смутно было на душе. Ну скорей же, скорей! — думалось мне, — сверкни, золотая змейка, дрогни, гром! двинься, покатись, пролейся, злая туча, прекрати тоскливое томленье! Но туча не двигалась. Она по-прежнему давила безмолвную землю… и только словно пухла да темнела. И вот по одноцветной ее синеве замелькало что-то ровно и плавно; ни дать ни взять белый платочек или снежный комок. То летел со стороны деревни белый голубь. Летел, летел — всё прямо, прямо… и потонул за лесом. Прошло несколько мгновений — та же стояла жестокая тишь… Но глядь! Уже два платка мелькают, два комочка несутся назад: то летят домой ровным полетом два белых голубя. И вот, наконец, сорвалась буря — и пошла потеха! Я едва домой добежал. Визжит ветер, мечется как бешеный, мчатся рыжие, низкие, словно в клочья разорванные облака, всё закрутилось, смешалось, захлестал, закачался отвесными столбами рьяный ливень, молнии слепят огнистой зеленью, стреляет как из пушки отрывистый гром, запахло серой… Но под навесом крыши, на самом кра;юшке слухового окна, рядышком сидят два белых голубя — и тот, кто слетал за товарищем, и тот, кого он привел и, может быть, спас. Нахохлились оба — и чувствует каждый своим крылом крыло соседа… Хорошо им! И мне хорошо, глядя на них… Хоть я и один… один, как всегда.