3. В сердце сюцая зарождается любовь http://proza.ru/2024/01/20/1696
Хун-нян ушла, а Чжан Ян, воодушевленный ее советом, отправился в свою комнату, достал нефритовую тушечницу, выбрал листки бумаги цвета алой зари с тисненными фениксами и погрузился в работу. Сочинение стихов не входило в число любимых занятий сюцая, но по заданию своих учителей ему случалось (и не раз!) слагать стихотворные строки. Его творения, хотя и не имели в себе гениальной выразительности, были не лишены изящества. К тому же Чжан Ян внимательно читал антологии великих поэтов, многие стихи заучивал наизусть и мог при надобности удачно позаимствовать из них парочку чувствительных описаний. Однако теперь ему не потребовалось прибегать к чужой помощи. Его чувства были так обострены, а волнующий облик Инь-инь настолько полно овладел его думами, что стихотворные строки сами собой рождались в его голове. Быстро макая кисть в тушечницу, сюцай едва успевал их записывать. Когда любовное послание было почти готово, послышались шаги и в дверях появился Цуй Шен. Увидев Чжан Яна за письменным столом, он спросил:
- Вы работаете, мой друг?
- Нет, нет, - поспешно ответил сюцай. – Просто пришли в голову кое-какие мысли. Решил их записать. А в чем дело?
- Если вы не заняты, я хотел предложить вам прогуляться по саду. Сегодня вы с восхищением отозвались о нем. Но, по правде говоря, солнечные лучи открывают опытному глазу много досадных изъянов. Зато ночью, при свете луны царящее в саду запустение как раз и создает ту благородную красоту, которой любят восхищаться поэты. Я сам, хотя и не поэт, не раз попадал под обаяние этой картины и жалел лишь об одном, – что рядом нет близкого по духу человека, готового разделить мое восхищение.
- С удовольствием составлю вам компанию! – ответил Чжан Ян, которого взволновала сама мысль, что, гуляя по саду, он будет ближе к Инь-инь.
Молодые люди вышли из дома и углубились в сад. Лунный серп уже поднялся над деревьями и освещал им путь. Узкая аллея, напоминавшая обычную лесную тропинку, то ныряла под живой свод из переплетенных лиан, то выводила их к какому-нибудь маленькому прудику, берега которого густо заросли камышом. Сюцай полагал сначала, что Цуй Шен возвращается с ним на место сегодняшнего празднования. Однако хозяин повел его к дальней окраине сада и стал взбираться на вершину холма. Дорога из-за крутизны склона оказалась непростой. Поднимаясь вверх, приходилось хвататься руками за корни деревьев, так что Чжан Ян совсем запыхался. К счастью, восхождение было непродолжительным. Оказавшись на высоте в десять чжанов, сюцай разглядел в тени больших раскидистых сосен на вершине изящную белую беседку с резными решетчатыми стенками. Внутри нее располагались две тростниковые кушетки, покрытые старыми циновками из узорчатого бамбука, и бамбуковый стол между ними.
- Присаживайтесь, - пригласил Цуй Шен, - в ясную погоду я люблю забираться сюда, чтобы смотреть на луну и слушать шорох ветра в ветвях сосны.
Чжан Ян сбросил туфли, прилег на кушетку и вытянул ноги. Некоторое время они провели в полном молчании, вдыхая прохладный воздух и вслушиваясь в ночные звуки. В кустах, как будто рассказывая о чем-то далеком, стрекотали цикады.
Аккомпанементом их концерту служили резкие переклички сорокопутов и задушевные трели соловьев, а фоном – тихий шорох сосновых ветвей. Свежий ветерок, едва заметный возле дома, на вершине холма набирал силу. Он раскачивал верхушки деревьев, и те тихо перешептывались между собой, словно доверяя друг другу сердечные тайны.
От залитого призрачным светом сада, где над темным массивом фруктовых деревьев возвышались стройные, прямые тополи с молитвенно устремленными вверх ветвями или широко раскидывали свои мощные вершины старые каштаны, взгляд невольно устремлялся в высь, к усыпанному звездами ночному небу.
- Увы, мой друг, - заговорил Цуй Шен, - должен признаться вам, что моя жизнь — сплошная суета. Бывает, целый месяц проносится мимо меня словно сонное видение. И только здесь, оставшись наедине с ночью, я ощущаю, что каждое мгновение хранит в себе вечность бесконечно сложного мира. Выше мгновения нет ничего, и мудрость – это только умение сообразовываться с ним. Однако такая мудрость требует музыкальной чувствительности духа.
- Да, вы правы! - отозвался Чжан Ян. - Музыка бытия звучит здесь по-особенному проникновенно.
Они замолчали. И пока Цуй Шен созерцал ночное небо, сюцай отыскал глазами Западный павильон. Одно из его окон было освещено.
- Надо же, - заметил Чжан Ян. - Я думал, что весь дом спит, но, оказывается, вашу сестру тоже мучает бессонница.
- Инь-инь не из тех, кто упускает мгновения, - ответил Цуй Шен. - Вы ведь знаете, есть такие счастливые люди, которые умеют, отгородившись от всего мира, жить своей собственной жизнью. Пока у моей сестры есть этот сад и ее павильон, кажется, что великое Дао пребывает с ней. Но ведь мы с вами понимаем, насколько все это иллюзорно. Когда-нибудь видения рассеются, и тогда Инь-инь почувствует вкус настоящей жизни. Боюсь, это будет для нее очень горькая пилюля.
- Я так понимаю, вы говорите о замужестве, - догадался Чжан Ян.
- Вы слышали сегодняшний разговор! Моя мать, быть может, немного резка, но намерения у нее самые лучшие. Она знает, что мы с трудом сводим концы с концами. Рано или поздно придется продать и этот дом, и этот сад. И будет лучше для всех, если Инь-инь к этому времени обретет свой собственный дом. Хорошее замужество для нее наилучший выход. Но, увы, на блестящую партию рассчитывать не приходится. Конечно, я занимаю в этом городе некоторое положение, и есть немало молодых людей, которые сочтут за честь породниться со мной. Но все они мелкие чиновники или ремесленники, люди не из нашего круга. Достоинства и таланты Инь-инь, ее тонкая душа для них ничего не значат. И я заранее знаю, что она будет с ними глубоко несчастна.
- И что вы намерены делать? - спросил Чжан Ян, немного помолчав.
- По правде сказать, я склоняюсь к тому, чтобы не делать ничего, - признался Цуй Шен. - Не уверен, что, вмешиваясь в ход событий, мы каким-то образом приближаем свое счастье. Моя мать, разумеется, смотрит на вещи иначе. «Если в сердце есть стремление, то и камень просверлишь», - любит повторять она. Или: «Человек без воли, все равно, что нож без стали». Но мне по душе другие поговорки: «Как ни поднимайся вверх, а выше неба не взлетишь». Или: «Живи, сохраняя покой. Придет время и цветы распустятся сами».
Сделав это признание, Цуй Шен замолчал, а Чжан Ян посчитал неприличным расспрашивать его…
Возвратившись после прогулки в свою комнату, сюцай сообщил о состоявшемся разговоре Чжоу Жую. Потом спросил:
- Как думаешь, что Шен имел в виду?
- Похоже, он не против того, что бы сестра сама устроила свою судьбу, - предположил слуга.
- Странно, не правда ли? Но мне тоже так показалось, - признался Чжан Ян. - Хотя никогда прежде мне не приходилось слышать подобных речей от брата о своей сестре. Но, как бы то ни было, нам это только на руку.
Он свернул написанные им прежде стихи в свиток и велел Чжан Яну незаметно передать его Хун-нян. На следующее утро расторопный слуга, улучшив момент, когда они остались одни, вложил любовное послание в ладони Хун-нян.
- Для вашей барышни от моего господина, - шепнул юноша, - сдается мне, он совсем голову потерял.
- Твой господин голову потерял, а лекарство от болезни ищет у моей госпожи, - проворчала служанка. – Но с чего он решил, что барышня согласиться его врачевать?
Однако стихи Хун-нян унесла с собой. Узнав об этом, сюцай воспрянул душой. Целый день он места себе не находил. То отправлялся бродить по саду с тайной надеждой случайно столкнуться в каком-нибудь уединенном месте с Инь-инь. То запирался в своей комнате и брался за «Шу цзин». Но «Великий закон» не шел ему в голову. Не понимая значения прочитанного, Чжан Ян со вздохом отрывался от свитка и, устремив свой взгляд в открытое окно, надолго замирал в таком положении, словно грезил наяву.
Уже вечерело, когда послышался осторожный стук в дверь. Это была Хун-нян! Воровато оглядевшись, служанка вручила сюцаю изящный листок бумаги и прошептала: «Барышня велела передать вам». Ничего не прибавив к сказанному, она тотчас удалилась, а Чжан Ян поспешно развернул свиток и увидел строки, начертанные, как он догадался, кистью самой Инь-инь:
У флигеля ты
Ожидаешь восхода луны,
Чуть дверь приоткрыв,
Легкий ветер в покой проник,
Задвигались тени цветов
По глазури стены;
Ужели не видишь
Красавицы яшмовый лик?
- Ты полагаешь, Инь-ино готова пойти навстречу моим желаниям? – спросил сюцай у Чжоу Жуйя, которому дал прочитать стихотворение.
- А как еще можно истолковать ее слова? – отвечал слуга. – Ведь тут ясно говориться о «флигеле», «приоткрытой двери» и девичьем «покое». Сдается мне, что, если вы возьмете на себя смелость и попытаетесь проникнуть сегодня ночью в Западный павильон, двери его окажутся открытыми.
- Достанет ли у меня смелости? – воскликнул Чжан Ян. – В этом можешь не сомневаться! Другое меня смущает: уж слишком легко все получается. Нет ли в этом какого-нибудь подвоха?
- Вы этого не узнаете, пока не отправитесь на свидание, - резонно заметил Чжоу Жуй. – Но я буду поблизости и смогу помочь, коли возникнет нужда.
Горя нетерпением, сюцай с трудом дождался ночной темноты. Но вот, наконец, все разговоры в доме стихли. Хозяева разошлись по своим спальням. Вслед за ними, переделав всю работу, отправились спать слуги. Когда наступило время первой стражи, в доме воцарилась полная тишина.
- Пора! – решил Чжан Ян.
Чтобы не поднимать лишнего шума, он выбрался из своей комнаты через окно. Верный слуга последовал за ним. Лунный серп уже поднялся над землей, так что двое молодых людей без труда отыскали аллею, которая вела от дома к воротам Западного павильона. Те оказались запертыми. Чжан Ян в недоумении остановился перед высоким забором и окинул взглядом верхний этаж павильона.
- Ни одного освещенного окна! – с разочарованием произнес он, - похоже, мы с тобой неверно истолковали послание Инь-инь.
- Я держусь другого мнения, - не согласился Чжоу Жуй. – Чтобы не вызывать толков и подозрений, лампу ночью лучше держать потушенной. А ворота, может статься, вам и не потребуется.
- Но как же я попаду внутрь? Перебраться через забор без приставной лестницы не получится.
- Воспользуйтесь абрикосовым деревом, что растет к востоку от павильона, - посоветовал смышленый слуга, - взобраться по нему на стену не составит труда.
Сюцай поспешил воспользоваться его советом. С абрикосового дерева он перелез на крышу сарая. К стенам последнего (случайно ли?) была придвинута большая бочка, так что спуститься с него не составило труда. Оказавшись в небольшом внутреннем дворике, Чжан Ян огляделся. Ни одной живой души! Похоже, никто его не ждал. Несколько обескураженный таким оборотом событий, сюцай подошел к двери. Она была приоткрыта. Это несколько ободрило молодого человека, робость которого увеличивалась с каждым мгновением. «Чуть дверь приоткрыта, легкий ветер в покой проник… - вспомнил он строчки из стихотворения, - пока все идет, как по писанному…»
Чжан Ян вошел внутрь и стал ощупью продвигаться вперед. Лунный свет едва пробивался сквозь затянутые цветной бумагой решетки окна. Что-либо разобрать в этом сумраке было невозможно. Сделав несколько шагов, сюцай натолкнулся на низкую кровать и едва не упал. Толчок разбудил спавшую на кровати женщину. Это была Хун-нян.
- Кто здесь? – испуганно спросила служанка. – Говорите, а то я закричу.
- Не кричи! – отозвался молодой человек, - я не разбойник и ничего плохого тебе не сделаю.
- Так это вы, сударь! – удивилась девушка. – Как вы сюда попали? Только не говорите мне, что заблудились в ночном саду и оказались здесь совершенно случайно.
- Конечно же нет! – возразил Чжан Ян. – Я тут, потому что твоя барышня в письме пригласила меня. Пойди и скажи ей, что я пришел.
- Она сама позвала вас? – не поверила Хун-нян. – Признайтесь, что это вам пригрезилось.
- Грезы здесь ни при чем. Госпожа ясно высказала свое желание. Я только подчинился ее воле.
- Да быть такого не может! – стояла служанка на своем.
- Чем пререкаться по-пустому, пойди и спроси у нее…
Однако Хун-нян не пришлось никуда ходить. Открылось дверь, и появилась сама Инь-инь с лампой в руке. Она была строго одета, с уложенной прической и с косметикой на лице. Из чего можно было заключить, что сестра Цуй Шена даже не ложилась в постель.
Устремив на сюцая пристальный взгляд, она призналась:
- Да, это я пригласила вас, сударь. Но совсем не с той целью, о которой вы, может быть, подумали. Получив ваше письмо с непристойными предложениями, я оказалась в затруднительном положении. Как послушная дочь, я должна была тотчас показать его своей матушке. Но она так радовалась вашему приезду, так искренне превозносила ваши достоинства, что я побоялась огорчать ее. И брату я не могла открыться. Ведь он почитал вас своим искренним другом. Каково бы ему было узнать, что вы под покровом ночи вознамерились склонить его сестру на бесстыдную любовную связь? Я собиралась послать ответ через Хун-нян, однако побоялась, что она не сможет передать моих истинных мыслей. Хотела прибегнуть к короткому письму, но опять-таки побоялась, что вы неверно его истолкуете. Поэтому я рискнула и написала эти нескладные стихи, дабы заставить вас прийти. Я стыжусь того, что мне пришлось нарушить приличия, но сделала я это с единственной целью: призвать вас, сударь, к благоразумию и попросить, чтобы вы впредь сдерживали себя и не выходили из границ положенного.
Сказав это, Инь-инь повернулась, ушла в свою комнату и заперла дверь.
Чжан долго стоял в растерянности. Наконец, совершенно убитый, он перелез через забор и вернулся к себе. Чжоу Жую, который с нетерпением ждал от него рассказа о встрече с возлюбленной, сюцай сказал:
- Инь-инь поставила меня на место. Уж слишком высоко я вознесся в своих мечтах. Да что там говорить: я просто потерял голову. Но теперь после того, как она преподала суровый урок, благоразумие ко мне вернулось. Надо воспользоваться минутой просветления и продолжить путь в столицу.
- Как скажете, господин, – отвечал слуга, удивленный таким неожиданным поворотом.
5. Инь-инь тайно посещает Чжан Яна http://proza.ru/2024/01/21/406
«Мужчины и женщины» http://proza.ru/2022/01/13/1734