/жанр: медитация в ироничном ключе. /
/Кому лень читать всё, в конце есть сухой остаток./
Однажды я влюбился, и повсюду видел ту самую девушку. По какой-то причине мы не поладили, некоторое время не виделись, я тосковал, и вот я повсюду видел её образ. Я регулярно порывался выскочить из общественного транспорта, так как мне повсюду виделась она.
Помню, меня поразило, как часто это происходило. Поразила меня не только сила моего чувства, но и сила моего заблуждения. И в самом деле, не могла же девушка одновременно являться в десятке разных мест по ходу движения моего транспорта.
Я выдавал желаемое за действительное. Внутри меня жил образ девушки, и было страстное желание увидеть её вновь. И вот я цеплялся за любой похожий образ - а вдруг она? Внутри всё замирало. Казалось, что сердце останавливалось. Тут девушка поворачивалась лицом - нет, не она. Снова желаемое выдавалось за действительное. Очень сильное желание, чтобы на этот раз оказалось, что это - она.
Бывают очень сильные желания, которые не видны. Их называют подсознательными. Их невидимость сознанию не уменьшает степени их влияния. Всякий раз по каким-то своим, личным, индивидуальным причинам человек способен желать, не осознавая своих желаний.
Для примера посмотрю на себя. Что заставляет меня писать этот текст? Желание делиться? Но в чём его рациональный смысл для меня? Я точно не знаю. Иногда мне кажется, что так я просто облегчаю своё состояние. Мысль приходит и требует, чтобы я вышел ей навстречу. Я, обычно, так и делаю. В виде текста лучше думается.
И вот, я могу выстроить в тексте какое-то умозаключение. Оно будет иметь смысл для меня. И оно может не иметь смысла для читателя. И читатель может искренне мне об этом сообщить. А я могу возразить, мол, меня не поняли. И завяжется спор.
Вот оно, невидимое. Мне хочется, чтобы меня поняли. Я и сам не знаю об этом, когда пишу, но именно это желание движет мною. Своего рода мечта - вот бы кто понял. Мне хочется, чтобы читатель услышал именно то, что я сам вкладываю в текст, и не явил бы мне очередной уникальный читательский отклик, а явил бы пример вдумчивости и как результат - показал бы мне, что он услышал моё, авторское, а не показывал бы своё, читательское.
Отсюда и спор. Ведь, если бы я рационально смотрел, так мне уже известно, что люди разные. А раз так, то меня почти наверняка услышат по-своему, а не так, как это вижу я сам. То есть, вероятность быть неуслышанным куда выше, нежели вероятность быть услышанным. А мне подавай - быть услышанным.
Следовательно, что? Следовательно, моё желание быть услышанным - иррационально, настолько, насколько высока вероятность быть неуслышанным.
Вот и самообман. Я думаю, что пишу для себя. Это, отчасти, так и есть. Но в каком смысле? Я могу говорить себе: я делаю заметки на полях жизни, это мой разговор с самим собой.
Прекрасно, скажет мой внутренний критик, но тогда зачем я это публикую? Ведь заметки на полях жизни публиковать вовсе необязательно. О, здесь во мне проснётся дьявольская изобретательность. Я выдвину тезис о том, что сейчас так легко потерять свои записи, а здесь, в интернете, они не потеряются.
Хорошо, продолжит мой внутренний критик, но можно хранить в облачном хранилище в виде файлов, не публикуя свои мысли на всеобщее обозрение. Я продолжу сопротивляться, мол, сказывается привычка, так я привык, так мне удобнее думать. Заодно, добавлю я, есть возможность получить критические замечания от читателей, а это всегда полезно.
Но мой внутренний критик не сдаётся. Вот, прямо сейчас, критическое замечание в том, что публикация необязательна, но не видно желания прислушаться к такому замечанию.
Более того, желая, чтобы меня поняли, чего я добиваюсь? Только ли понимания? Или же я хочу куда большего? Не желаю ли я сделать свою среду более удобной для себя, запрограммировав окружающих на свой ход мысли, переделав их так, чтобы они стали моими единомышленниками, сообщниками! Не желаю ли я заразить их своими идеями? Не желаю ли я внушить им удобные мне мысли? Не это ли на самом деле движет мною, рядясь в красивые наряды? Не этот ли волк внушения рядится в овечью шкуру помощи ближнему?
Ну, хорошо, ну, ладно! Я соглашаюсь посмотреть на это внимательнее. Действительно, похоже, мне зачем-то дорог контакт с окружающими. И мне важен именно такой контакт, через те тексты, в которых я пишу то, что меня волнует. Это не обесценивает моих доводов выше. Я действительно думаю, когда пишу, и действительно нахожу это полезным.
Зачем же я публикую? Говорят, сам факт социализации удовлетворяет социальный инстинкт. Это рациональное объяснение, и тут я в своих глазах выгляжу этаким молодцом: и подумал, и поделился, и потребность в социализации удовлетворил. Ай да я.
Однако, вся ли это правда? Я уже упомянул, что мне важно быть услышанным. И уже классифицировал это желание как скорее иррациональное. Что же побуждает меня желать такого?
Говорят, это маленькое счастье - быть услышанным, понятым. Соглашусь, это, действительно, очень приятно, когда слышат. Именно слышат, понимают, а не только уделяют внимание и стараются слушать. Разница между слушанием и слышанием велика.
Тем не менее, жизнь такова, что иррациональность желания быть услышанным - это факт. Говорят, что факт - самая упрямая вещь на свете. В данном случае упрямство факта желания быть понятым и в том, что хочется быть понятым сразу всеми на свете. Иллюзия в том, что, кажется, только нужно найти нужные слова. Кажется, нужно только найти нужные концепции, чтобы показать свою идею в самом доходчивом виде.
Но правда в другом. Правда в том, что у каждого - свои желания. И каждый хочет быть услышанным, и каждый - уникален. Что-то совпадёт, иногда. Но, строго говоря, никто никого никогда не услышит полностью.
Иногда, довольно, похоже, часто, бывает так, что человек не готов к такой правде.
Такая правда подразумевает, что ценность услышанности невелика. Более ценным начинает казаться возможность понять, что никто никогда не услышит меня во всей полноте и точности. Это - плата за уникальность. Из уникальности вытекает самоценность. Но из уникальности вытекает также и одиночество.
А одиночества принято бояться, существует такая установка в социуме, что одиночество - это то, чего принято бояться, и то, чего лучше избегать. Однако, если усомниться в том, что одиночество - нечто пугающее, и поискать в одиночестве преимущества, практикуясь в лиминальном мышлении, то можно эти преимущества отыскать.
Одиночество даёт власть над собой. Именно одиночество даёт возможность ощутить вес собственных умозаключений, вырвавшись из хаотичных внушений со стороны окружающих. Именно в одиночестве человек мыслит и растёт, приходит к умозаключениям и меняется. И я сейчас не о буквальном одиночестве, я о способности быть с собой, и даже о способности быть у себя и для себя. Я о способности к медитации с самим собой.
Спокойное, конструктивное переживание собственного одиночества даёт возможность понять реальность: всё, что у меня есть - я сам. Все те люди, события, переживания - всё это внутри меня, в моей памяти, во мне.
Тогда возникает вопрос: а для чего мне требуется понимание окружающих? Один из возможных ответов: для подтверждения того, что я всё делаю правильно. Это своего рода поддержка. Некий более тонкий аналог того, что Эрик Берн назвал "поглаживанием", подразумевая - признание. Снова возвращаемся к социальному инстинкту.
Казалось бы, удовлетворение социального инстинкта - благо? На коротком плече - несомненно. Вместе - теплее, безопаснее, и выше вероятность выжить. Но на длинном плече - возникает вероятность застоя. Если такой как есть я уже всеми понят и принят, то куда идти, к чему стремиться? Да и зачем, ведь мне уже тепло и уютно.
Хотя непонимание и воспринимается негативно, но именно оно создаёт энергию, подобно разности потенциалов, проявляя некий аналог электричества в психике, который подвигает на дальнейший рост. Трудностями растём.
Ресурс лиминального мышления заключается в том, чтобы извлекать пользу из любого состояния, видя в нём двери новых возможностей. Поэтому баланс между социальным инстинктом и одиночеством представляется хорошей практикой, ведущей, похоже, к определённой устойчивости. Одиночество? Хорошо, растём. Признание? Хорошо, радуемся и тоже растём, но по-другому.
Одиночество даёт возможность понять: никто никогда меня не поймёт. Именно так: никто и никогда. Любое понимание, если присмотреться, - конечно, ограниченно, чаще - точечно, и даже эта точка соприкосновения может оказаться иллюзорной при достаточно внимательной проверке. Следовательно, рациональнее не желать быть понятым. Рациональнее осознать: это бесполезно. Но, в то же время, всегда есть возможность хотя бы попытаться понять самого себя.
Такая позиция позволяет направить массу усилий в другие русла. Немало энергии тратися людьми в усилиях быть понятыми, в усилиях доказать друг другу свою точку зрения. А если присмотреться, то в этом особого смысла и нет. Или есть?
Давайте снова посмотрим на самообман. Это понятие окрашено сегодня эмоцией осуждения и неприятия, самообман воспринимается как нечто плохое. Тогда как в реальности, похоже, самообман может временно экономить усилия, которые нужны для насущных задач. Присмотритесь, и вы увидите и другие возможные преимущества самообмана в определённом контексте. И в этом ключ: в определённом контексте.
По большому счёту, всему своё место. Этому, как мне кажется, учил Кришнамурти. Но вот понять это место, увидеть его - непростая работа каждого из нас. Такая работа даёт, как мне кажется, больше устойчивости. Самообман? Хорошо, он нужен для чего-то. Нет самообмана? Тоже хорошо, для чего-то нужно. Слово "хорошо" можно вынести за скобки.
Рассматривать самообман сам по себе, только в контексте морально-эмоциональной окраски "хорошо-плохо" - слабая позиция, неустойчивая, ведущая к созданию условий для возможной провокации - или самопровокации (иду спасать ближнего), или манипуляций извне (меня посылают спасать ближнего).
Сильная, устойчивая позиция, похоже, в том, чтобы понять: нужно смотреть на контекст ситуации и делать это всякий раз индивидуально. Тогда можно увидеть, для чего нужен самообман всякий раз, в каждом конкретном контексте, вообще не используя "хорошо-плохо".
Понимая это, я понимаю и то, что внутри меня всё же остаётся некая схема быстрой оценки происходящего, которая будет, невзирая на моё понимание, производить "хорошо-плохо", порождая некий внутренний диалог, между быстрой оценкой и более рациональным пониманием.
Например, сам факт негативной эмоциональной нагрузки слова "самообман" потребовал диалога, который я записал выше, чтобы разобраться с этой негативной эмоциональной нагрузкой.
Однажды проделав эту работу, я смогу вызвать её результат в памяти, в моменты, когда мой быстрый ум гнёт своё и производит оценки, и применить фильтр устойчивости к быстрым оценкам. Так, постепенно, я обучаю себя быть более устойчивым. Это один из способов постепенного преображения себя.
Сегодня я получил критическое замечание в свой адрес. Мне сообщили, что мои тексты длинные, насыщенные и глубокие, в связи с чем на них трудно давать отклик, и просто трудно иметь с ними дело. Мне посоветовали работать в направлении тектов, с которыми было бы проще иметь дело. Я согласился, принял критику как конструктивную, и ... вот ещё один не самый короткий текст в моей жизни. Эй, лиминальное сообщество, мне нужно какое-то время, чтобы измениться! :)
А теперь я это опубликую! :)
PS В сухом остатке, на мой взгляд, можно выделить следующее. Принципиально важно точно понимать контекст ситуации, и принципиально важно рассматривать свои реакции в контексте ситуации. Компульсивные реакции обычно вырваны из контекста ситуации. В случае компульсивных реакций, фактический контекст ситуации подменяется эмоциональным оценочным контекстом "хорошо"-"плохо". Это может привести к самообману. В подобных случаях, обычно, человек не в силах сконструировать в своём видении контекст ситуации, и компульсивные оценки опережают эту работу по конструированию фактического видения ситуации. Тогда, сама оценка, например, "плохо", порождает линию рассуждений, заведомо, заранее обречённую на то, чтобы искать только аргументы против чего-то, что не понравилось смотрящему. Аналогично, если возникает оценка "хорошо", это порождает линию рассуждений, которая заведомо обречена подбирать только те аргументы, которые будут звучать в пользу того, что понравилось смотрящему. Здесь особенно интересно отметить, что понравившееся смотрящему обычно отличается от целой авторской картины, и обычно выхватывает что-то ещё отдельное из всего, что было сказано автором или явно подразумевалось в пределах общепринятых понятий. Также, предельно интересно, что, по моему предположению, вырванное из контекста будет связано с тем, что человек в себе уже имеет травматичного, из категории так называемых комплексов. Это травматичное содержание обычно характеризуется повышенной активностью, ранимостью, повышенной отзывчивостью, порождая то, что известно как ошибка распознавания образа и, как следствие, либо неадекватная трактовка вырванной из общего контекста части, либо вообще подмена фактов – домыслами, порой невообразимо нелепыми. Это очень важное, на мой взгляд, предположение, о том, что болезненная область психики как бы перетягивает на себя распределение значимостей и приводит к деформации, искажённому восприятию, порождая вырывание из контекста и аффективный, эмоциональный отклик, в ущерб более взвешенному, адекватному восприятию. Эта же ранимость, травма порождает и болезненное желание как можно скорее отыскать виноватых, наказать виновных, с той оговоркой, что ранимый смотрящий виновных видит там, где их нет. В этой связи полезно ознакомление с понятиями предвзятость подтверждения (склонность к подтверждению своей точки зрения) и подтверждение эго. Так возникает разговор с фантомами внутри себя, уводящий от фактической ситуации, но говорящему этого не видно – ни ухода от ситуации, ни фантомности, предвзятости домыслов. Поистине удивительно, насколько может иногда далеко зайти ошибка распознавания и домысел, порождая неимоверные искажения и шокирующие фантомы. Поистине удивительно, насколько разным может быть видение двух разных людей, смотрящих, казалось бы, на одну и ту же ситуацию.