-Генуг, - сказал генерал, - на этом закончим дискуссию.
Я стоял посреди большого зала, в котором проходило заседание Педагогического совета Ульяновского гвардейского высшего танкового командного училища имени В.И. Ленина, прямо напротив длинного стола.
За этим столом расположились члены Педсовета. Возглавлял Совет начальник училища генерал-майор Табакин Владимир Львович. Он сидел по центру, а справа и слева от него восседали другие члены Педсовета. В Совет входили все начальники и заведующие кафедр, командиры курсантских батальонов, ещё кто-то, я тогда не знал, кто именно.
На заседании Педсовета решалась судьба выпускника Казанского суворовского военного училища Анастасина, то есть меня, прибывшего на учебу в Ульяновск.
Мой вопрос докладывал начальник отдела кадров. Он сообщил, что выпускник Казанского суворовского училища Анастасин в соответствии с действующим законодательством не может быть зачислен на учебу в танковое училище, так как на 1 сентября 1972 года ему не исполнится полных семнадцать лет.
Мой день рождения пришёлся на 20 сентября, и мне, стало быть, не хватало двадцать дней.
Честно говоря, меня полностью обескуражил такой поворот событий, так как по существовавшим на тот момент правилам, выпускник суворовского училища зачислялся в танковое училище без каких-либо предварительных условий и без вступительных экзаменов. О том, что может существовать такая вот подлянка, связанная с возрастом я, естественно и не подозревал.
Теперь я стоял, условно говоря, в раскоряку между двумя училищами. Из одного меня выпустили, а в другое отказываются зачислять.
Но не таков был генерал Табакин, чтобы тупо, по-солдафонски, решать подобные вопросы.
-Какие будут мнения, товарищи члены Педсовета, - спросил генерал, повернув голову справа-налево, - какие будут вопросы?
-Какие у него результаты учебы по выпуску из суворовского училища? – спросил кто-то из членов Совета.
-Троек в аттестате нет, несколько четверок, остальное на «отлично», - ответил помощник начальника отдела кадров, майор, который держал папку с моими документами в руках.
-Сколько раз делаешь подъем переворотом? – заинтересовался майор Радохлеб, начальник кафедры физической подготовки.
-Двенадцать раз в сапогах, с прямыми ногами, - отвечаю я.
-Надо брать, - резюмирует главный физрук.
-Как у него стрельба? – интересуется начальник кафедры огневой подготовки.
-Оценка «отлично», - докладывает майор.
-Какие упражнения, с какой оценкой выполнял? – уточняет у меня начальник кафедры.
-Начальное упражнение не хуже двадцати восьми, первое упражнение с шести патронов, - отвечаю я, вышколенный майором Сандлером на нашем войсковом стрельбище под Казанью.
-Надо брать, - соглашается с главным физруком главный огневик.
-Nennen Sie Ihr Gebursdatum, - задала по-немецки вопрос заведующая кафедрой иностранного языка.
-Ich wurde am zwanzigsten September nоunzen hundert funf und funfzich Jare geboren – выпаливаю я без запинки.
-Надо брать,- сказала заведующая кафедрой иностранного языка.
Вот тут генерал и вставил немецкое слово «genug», что означало «достаточно».
Я тогда ещё не знал, что Табакин свободно владел немецким языком и имел диплом военного переводчика. Именно по этой причине он в своё время, в годы войны, и оказался в разведке. Еще будучи старшим лейтенантом.
-Товарищ генерал майор, - опять начал нудить начальник одела кадров, - комиссия штаба округа, которая будет работать по результатам зачисления первокурсников, обязательно вскроет нарушение, если мы зачислим Анастасина на учебу.
-Комиссия когда будет работать? - уточнил Табакин.
-В октябре, - ответил полковник.
-Ну, в октябре ему уже будет семнадцать.
-Так за нарушение же накажут, меня в первую очередь, - захныкал полковник.
-И правильно сделают, так как Вас есть за что наказать, - ответил генерал и, обращаясь к членам Совета, добавил, - прошу голосовать.
Все подняли руки «за». Один был «против».
Ну что ж, резюмировал Табакин, вопрос решен положительно. Вы, товарищ курсант Анастасин, зачислены на первый курс, можете быть свободным. Именно Табакин впервые назвал меня курсантом, так как до этого момента я находился в непонятном статусе выпускника СВУ.
Оказывается, Ульяновское училище под руководство прежнего начальника с треском провалило инспекцию Министерства обороны с оценкой «неудовлетворительно». Для исправления ситуации новым начальником училища был назначен генерал Табакин Владимир Львович, который уже имел большой опыт, так несколько лет до этого возглавлял Благовещенское, (на тот момент Дальневосточное) высшее танковое командное училище, которое и привел к хорошим показателям.
Начальника отдела кадров и его напарника «по безобразиям», начальника учебного отдела, который и завалил учебную работу при прежнем руководстве, выгонять с должностей не стали. Но Табакин их обоих сильно невзлюбил и, как мы позднее узнали, гонял как сидоровых коз.
Кроме мнения Педсовета, значимым мотивом для положительного решения моего вопроса была и генеральская солидарность. Конечно, начальник Ульяновского училища Табакин и начальник Казанского суворовского Смирнов, два генерала, прекрасно знали друг друга и, как мы узнали позднее, состояли в дружеских отношениях.
Отправлять не зачисленного суворовца назад Смирнову означало просто сделать подлянку от одного генерала другому. Табакин на такие вещи был не способен.
Два генерала, Смирнов и Табакин, оба фронтовики, прошедшие пекло войны, участники самых тяжелых сражений, конечно, это особая каста. У них на всё было свое мнение, своё видение любого вопроса. Но взгляд фронтовиков на порученное дело у них был одинаковый. Им было доверено воспитывать и обучать нас, мальчишек, чтобы сделать из нас настоящих офицеров, защитников Родины.
Вот так в жизни мне повезло второй раз подряд. От одного выдающегося генерала, фронтовика Смирнова, я попал к другому, не менее выдающемуся фронтовику, Табакину. Это, действительно, было редкостное везение.
Табакин за дело взялся предельно жёстко. Это мы почувствовали сразу же, с первого дня. Любимым его выражением было:
-Мы здесь не паркетных шаркунов готовим.
Как говорили знающие люди, Табакин был великолепным танцором и умел, когда нужно, и «на паркете» показывать класс.
Владимр Львович, красавчик генерал, который пользовался, как утверждали завистники, необыкновенной популярностью у всего женского пола города Ульяновска, был, что называется, на своем месте. Начальник гарнизона, которому подчинялись в вопросах гарнизонной службы и два других военных училища, и все воинские части, был, конечно, звездой нашего города.
На следующий день, 16 августа 1972 года, после заседания Педсовета я был зачислен на учебу в училище. С этой даты и началась моя действительная военная служба. С этого дня идет отсчет моего военного стажа, который на 2006-й год, когда я увольнялся в запас, составил без малого 34 календарных года.
Военную присягу мне пришлось принимать в шестнадцать лет 27 августа 1972 года. А свой день семнадцатилетия 20 сентября я встретил на посту часовым в карауле, который мы называли «Сказка».
Это было очень символично. Осень, дождь, ветер, ночь, лес, прожектора, склады с боеприпасами, день рождения, точнее, ночь рождения, и я сам в этой «Сказке». «Продвигаясь по указанному маршруту» между рядами колючей проволоки с автоматом и полным боекомплектом к нему, я, разумеется, бдительно нёс службу.
Окунувшись с головой в учебу, а она была слишком напряженной чтобы интересоваться чем-то другим, мы только позднее начали узнавать какие-то сведения про нашего начальника училища.
Как все посчитали, Табакин уволился с военной службы слишком преждевременно. В основе его решения об увольнении в запас оказался конфликт с генералом Лушевым, который возглавлял тогда Приволжский военный округ. Лушева он считал человеком поверхностным, склонным к показухе. Но это были их, генеральские дела, о которых мы знаем лишь поверхностно, а тогда не знали совсем.
Теперь, после многих лет службы в Вооруженных Силах, поработав и в Генеральном штабе, я с сожалением предполагаю, что тогда Табакин поспешил принять такое решение.
Впрочем, там могли быть и другие подводные камни, о которых я ничего не знаю. Но все равно, я думаю, погорячился Владимир Львович. А он, и действительно, иногда проявлял горячность. Как оказалось, такое бывало и на фронте.
Когда он быстро и без потерь, неожиданно для всех, сделав глубокий обход с тыла, взял со своим разведотрядом город Орадя-Маре, ему не поверили в штабе фронта. Для проверки факта была направлена инспекция. Инспектор, находясь в центре города вместе с командиром отряда подтвердил достоверность его донесения.
Говорят, за этот подвиг Табакина представляли к званию Героя, но кто-то, как это часто бывает, не пропустил документы наверх.
Кстати сказать, прямой обязанностью оперативного отдела штаба фронта являлась проверка тех или иных данных обстановки перед докладом командующему, поэтому с обидой заостряться на том факте, что "не поверили" не стоит.
А наградное дело вообще вещь весьма и весьма субъективное и далеко не всегда оно представляется справедливым. Тут как посмотреть. Кто-то за меньшие заслуги стал Героем, кто-то, заслужив, не получил, как Табакин. Нет смысла сетовать и обижаться. Как вышло, так вышло.
Пример Табакина лишний раз подчёркивает, что, если ты честно, преданно и героически исполняешь свой воинский долг, найдутся люди, которые отомстят тебе за это.
И сделают это от имени Родины. Так случалось и в советское время, так это происходит и сейчас.
Зачастую.
2022