Последние лет десять, даже больше, в нашем городе стали замечать странное явление. Облака, и кучевые, и перистые, выстраиваются в какие-то причудливые фигуры. Иногда они похожи на птиц, иногда словно игрушечные животные, а иногда это просто узоры, геометрические или витиеватые, словно морозные на стекле.
Если бы так было всегда, то можно было бы подумать, что это природная аномалия этого места, а так... Обычный городок с устоявшейся, кажется замершей историей.
Поначалу даже приезжали телевизионщики из области, снимали репортажи, расспрашивали местных, а потом привыкли и успокоились. Справедливости ради нужно сказать, что каждый день в городе находилось несколько человек, которые поднимали голову, любовались и даже улыбались, глядя на облака.
Детский дом, который стоял в старой части города, давно уже был в аварийном состоянии. Денег на его ремонт никогда не хватало ни у городских, ни у областных чиновников, хотя сюда регулярно привозили больных детей. Здоровых детей здесь не было, все дети с какими-нибудь отклонениями, умственными, физическими. Нянечек и воспитателей было мало, но детей они любили и заботились о них по мере сил. Нянечек, конечно, не хватало, а те что были ворочали, пеленали, купали и перекладывали детей в сухие и чистые кроватки круглыми сутками. Дети были в основном лежачие. С малышами было проще, а тех что постарше поднимать, носить и мыть было сложнее, но нянечки терпели.
Кроватка Плясуньи стояла у окна. Плясуньей её назвали потому, что всё её тело, особенно ноги и руки постоянно непроизвольно двигались. Со стороны несведущему человеку могло показаться, что это странный диковатый танец. Голова Плясуньи была всегда наклонена влево и смотрела в окно. Ножки ей пеленали, иначе она разбивала их о перила кроватки в кровь, а ручки оставляли свободными, и они плясали перед лицом ребёнка в непрерывном танце. Других детей она почти не видела. Они, как и сама Плясунья не могли вставать или даже садиться в своих кроватках, и их взгляды встречались только тогда, когда кого-то из них брали на руки чтобы покормить или уносили помять. Это была одни из палат для лежачих. Каждый вечер нянечка приходила, чтобы выключить свет. Сначала она пеленала Плясунье ручки, чтобы та не ударила себя во сне по лицу. Затем, уже для всех пела песню или рассказывала сказку. А потом случалось самое долгожданное – няня подходила к каждому ребёнку, ласково проводила тёплой, шершавой рукой по волосам и целовала в макушку.
Утром всё начиналось сначала. В палатах для лежачих всё было предсказуемо, а в коридоре ходили и ползали те, кто мог передвигаться. Там всегда было шумно, но всегда по-разному. Иногда смех, иногда плачь, иногда тихие игры... Но в этот день была тишина. Пугающая тишина. Это почувствовали даже дети. Затем стали слышны взрослые голоса и шаги. Голоса не только нянечек и воспитателей, но и совсем другие – тихие, низкие и зловеще спокойные. Голоса и шаги становились всё ближе, и, наконец, в палату вошли люди. Столько взрослых людей Плясунья не видала за всю свою жизнь! Их было человек десять-пятнадцать! Весь персонал и какие-то чужие мужчины и женщины. Плясунья заметила, что все нянечки, воспитатели и даже заведующая крайне взволнованы. Они что-то постоянно говорят чужим людям, а те медленно обводят взглядом комнату, стены, потолок, кроватки. Когда взгляд чужака коснулся кроватки Плясуньи, она так испугалась, что невольно вскрикнула, и её руки заплясали ещё сильнее. Она не знала, что это просто комиссия, которая осматривала аварийное здание. Как назло, вскоре хлынул ливень, и ветхая крыша привычно потекла. Засохшие потёки на стенах и потолке набухли и закапали в пластиковые тазы и вёдра, которые всегда наготове на случай дождя.
С этого дня всё изменилось. Здание признали аварийным. Детей стали распределять по другим детским домам. Нянечки, воспитатели и даже заведующая часто плакали, грубили чужим людям, которые увозили детей навсегда. Вскоре приехали и за Плясуньей. Заведующая и чужаки долго ссорились, перебирая какие-то бумаги на столе. Плясунья не понимала о чём они спорят, потому что не знала слова «совершеннолетняя». А это, похоже, был ключевой момент спора. Плясунья очень нервничала и билась в неистовой, дикой пляске, а нянечка плакала и гладила, гладила её по волосам.
Плясунью не перевели в другой детский дом. Её перевели в дом престарелых. Она узнала, что такое совершеннолетняя и умерла в ближайшие новогодние праздники. То ли от воспаления лёгких, то ли от голода...
Сотрудников детского дома распустили, а здание выкупил сын мэра, и вскоре на месте аварийного дома началась стройка торгового центра. Кто-то из жителей был недоволен, кто-то наоборот радовался и говорил, что торговый центр лучше, чем скопище инвалидов.
Чудеса с облаками прекратились так же внезапно, как и начались. Старая нянечка ушла на пенсию и по секрету рассказывала всем, что знает тайну облаков. Она уверяла, что это Плясунья с утра до ночи глядя в окно, лепила из облаков разные фигурки и узоры. Она уверяла, что не раз следила за танцами её рук и совершенно уверена в этом! Нянечку считали сумасшедшей. Хотя с тех пор облака над городом стали обычными.