Человек – это муха, его может раздавить любой ботинок
Ида Финк
Нас вывели ночью, вокруг была суматоха и стоны умирающих. Погнали через лес по бездорожью, и никто не сомневался, что это наш последний путь. Мы были почти окоченевшие. Тела под концлагерными робами отливали синевой. К утру мы дошли до небольшой вырубки. Там стоял сарай без окон, с одним входом, окружённый со всех сторон метрах в десяти колючей проволокой. По одному мы входили в узкие двери и валились друг на друга, без сил, с последними проблесками сознания. Стоя, мы бы ещё кое – как поместились, но кто был в состоянии простоять хоть секунду?
Так прошло два дня. Ни глотка воды, ни куска хлеба. Со всех сторон – только беспомощные стоны Нас охраняли несколько эсэсовцев с карабинами наперевес. Почему они не стреляли? Жалко было патронов. Знали, что ещё день - другой, мы и так передохнем. Многие уже были мертвы. Другие без движения лежали, как груда сухих веток. Кажется, прошла вечность, пока мне удалось проползти до небольшого куска стены, где смог немного прислониться. Это усилие отняло у меня остатки сил. Чуть позже, с тяжёлым дыханием, но мне удалось встать. Охранников не было, сбежали. Небо полыхало, грохот выстрелов разносился по лесу. Где – то рядом была свобода.