Герштейн о маргиналиях Ахматовой
или
Эмма Герштейн о маргиналиях на тему «Гибель Пушкина» Анны Ахматовой по статье
или
Анна Ахматова (А.А.) о западне для Пушкина в треугольнике «Геккерн – Карамзины- Натали»
(конспект ст. Герштейн Э. «Неизданная статья Анны Ахматовой о гибели Пушкина», 1973)
(1) Аспект №1 = Пушкин и Социум
Свое исследование АА начинает с системного анализа «Пушкин и социум»:
«
… стихотворение «Моя родословная» (1830) сыграло роковую роль в отношении к Пушкину тех людей, с которыми он собирался жить. Как известно, не напечатанная при жизни (запрещенная Николаем I), она <«Моя родословная»> имела широкое хождение, я сохранилось несколько копий, сделанных самим Пушкиным. По мысли Пушкина, она должна была нанести обиду «новой знати», потомкам фаворитов XVIII в., но Пушкин не рассчитал, что к его времени вся русская аристократия так или иначе уже была в родстве с этой новой знатью, охотно заключая браки с детьми и внуками фаворитов, – так что он обидел ее всю.
Пушкин с правом или без права нападал на самые высокопоставленные фамилии в России, – вот истинные преступления Пушкина, преступления тем более тяжкие, чем выше и богаче были его враги, чем теснее они были связаны с влиятельнейшими домами и окружены многочисленными приверженцами… Вот настоящие причины того недоброжелательства, которое известная часть дворянства (особенно та, которая занимала видные посты в государстве) питала к Пушкину при его жизни и которое отнюдь не исчезло с его смертью
Можно себе представить, с каким злорадством это общество следило за развитием романа жены Пушкина, как охотно делалось оно эхом вымысла Геккерна о героизме Дантеса и пр. Лермонтов в своем показании сообщает: «Другие, особенно дамы, оправдывали противника Пушкина, называя его благороднейшим человеком».
Главным виновником гибели поэта Ахматова считала великосветское общество.
»
Это означает одно – Пушкин стал изгоем и язвой питерского бомонда по собственной вине (зачалу) и по готовой для этого природе этого сообщества успешного люда, толпящегося у трона Империи
(2) Аспект №2 = ведущая роль барона Луи ванн Геккерна в конфликте «Пушкин – Натали – Дантес»
Геккерн плел паутину интриги, выдумывал сплетни и слухи, проникнув в определенный круг светского общества, в котором он искал и нашел мощную поддержку в сведении личных счетов с Пушкиным
(3) Аспект №3 = предательская роль семьи Карамзиных в конфликте
Семья заняла контрпушкинскую или антипушкинскую позицию на баррикадах «Пушкин и два барона». Аргументация АА включала по итогам анализа переписки между членами семьи историка Карамзина:
- письмо Ек. Карамзиной сыну Андрею о том, как она благословила умирающего Пушкина, потому что оно написано с целью показать, насколько лучше Николай I относился к ним, к Карамзиным, чем к только что погибшему поэту
- оглушительное открытие Софьи Николаевны о том, что Пушкин исписался и Булгарин прав
- раздраженное отношение Карамзина к Пушкину в связи с «Вольностью» в 1820 году «Старым мужем».
- Аврора Шернваль-Демндова-Карамзина (вдова Андрея Карамзина) умышленно не отдала письма Карамзиных к ее мужу из=за их скандального содержания (враждебного отношения к Пушкину и поддержки позиции Дантеса!)
Итог сыска-3 АА:
Пушкин оказался в «гуще врагов, которые, кстати сказать, были гораздо опаснее, чем Уваров или Булгарин. Опаснее, потому что Пушкин их любил, был с ними или с их родителями откровенен, и, применяя военный термин, можно сказать, что Пушкин попал в окружение. Мы слишком хорошо знаем, чем это кончается…»
Этой гущей оказался так называемый пушкинистами из стана наивняков «узкий круг своих» = вяземско-карамзиных: все Карамзины и Вяземские без исключения завидовали Пушкиным и по разным причинам, но одинаково однозначно и прочно, испытывали неприязнь к семье поэта и сестрам его «бестолковой» женки.
Нюанс:
именно в этом УКС В-К, в котором с сердечной любезностью был принят Дантес, и появился диплом ордена рогоносцев, обостривший конфликт Пушкина с двумя баронами до барьерной разборки в стрелковом тире
именно в этот круг и проник интриган Геккерн и его «приемный сын» и сожитель (с подозрением на мужеложство)
именно тут, в этом злобно шипящем кругу завистников, два барона получали информацию о событиях в доме Пушкиных, об отношениях в семье поэта, планах и реакциях Пушкина
именно этот УКС К-В стал основной «осведомительной службой« Геккерна
(4) Аспект №4 = жена Пушкина Натали – агент Геккерна
АА была и осталась убеждена: агентом своей службы разведки и дезинформации Пушкина Геккерн сделал Натали, сильно увлеченную Дантесом и уже равнодушную к мужу
Для оценки роли Натальи в конфликте Пушкина с гей-баронами АА даже завела целый раздел будущего исследования «Новая характеристика Н. Н. (письма к Ланскому)» с одной важной памяткой «Истерики и обмороки», а потом «Новую характеристику Н. Н. (письма к Ланскому)», и сбоку пояснено: «Истерики и обмороки», а потом в «Содержании», составленном в 1961 г, - целую главу, посвященную жене Пушкина: «Наталья Николаевна. Ее характер, ее влюбленность. Ее новый портрет, и пр.».
Эмма Герштейн отметила у АА:
1) «в специальном примечании Ахматова пишет: «Пушкин спас репутацию жены. Его завещание хранить ее честь было свято выполнено. Но мы, отдаленные потомки, живущие во время, когда от пушкинского общества не осталось камня на камне, должны быть объективны. Мы имеем право смотреть на Наталью Николаевну как на сообщницу Геккернов в преддуэльной истории. Без ее активной помощи Геккерны были бы бессильны. Это, в сущности, говорит и Вяземский в письме к в. к. Михаилу Павловичу»
2) «Из всего явствует, что Пушкин не имел ни малейшего влияния на жену, что она делала все, что хотела, никак с ним не считаясь; разоряла, лишала душевного спокойствия, не пустила к себе его умирающую мать и привела в дом своих сестер, нанимала дорогие дачи и квартиры, забывала его адрес, когда он уезжал, и без устала повествовала о своих победах, жаловалась Дантесу на его ревность, сделала его (мужа) своим конфидентом, что, по мнению Долли Фнкельмон, и вызвало катастрофу, и, наконец, не вышла на вынос, чтобы, как говорит Тургенев, не показываться жандармам. Как будто для нее жандармы была опасны».
3) письмо «неизвестного к неизвестному Николаю», посланное из Москвы 6 мая 1837 г и напечатанное Л. Модзалевским в сб. «Звенья», вып. VI, стр. 160 – 161:
«Третьего дни я был у Баратынского, он мне показывал маску Пушкина, снятую с него в день его смерти, она страшно похожа… Баратынский говорил целый час о смерти Пушкина и о нем самом. Его стоило записывать. Он рассказывал все подробности этой истории, которая была ему сообщена Жуковским, Вяземским и, наконец, доктором Далем, людьми достоверными. Баратынский говорит, что он умер как христианин, и во всем оправдывает Пушкина, а обвиняет его жену. Я верю всему, потому что было заметно, что он и жены его не хотел обвинять из уважения к нему»
4) в неизданных письмах П. А. Вяземского к Н. Н. Пушкиной Ахматова выделяет одно, написанное уже пять лет спустя, где мы находим доказательство того же неумения вести себя, которое отмечали у Натальи Николаевны свидетели драмы в 1837 г («Она бледнела и трепетала под его <Дантеса> взглядами» – Д. Фикельмон; «Натали опускает глаза и краснеет под жарким и долгим взглядом своего зятя» – С. Карамзина, и пр.). 6 апреля 1842 г Вяземский в шуточной форме наставляет Наталью Николаевну, как вести себя в присутствии заинтересовавшего ее человека (Вяземский иносказательно называет его «пирожник»): «Войдя в комнату, не краснеть и не бледнеть, присесть хозяйке и гостям учтиво и выбрать себе местечко общее, а не отдельное…», «20 минут, полчаса особенного разговора довольно. Потом встать с места и подойти к другим… завести общий разговор», «С пирожником сидеть, но не засиживаться… за пирог не садиться, если будут усаживать и сводить», – и, наконец, Вяземский взывает по-французски: «…Поменьше тщеславия и побольше самолюбия… одним словом: достоинство! достоинство! и еще раз достоинство!» По-видимому, в письме заключен также намек на недавние трагические события. Вяземский пишет: «От этих особенных разговоров проку мало, а толков много. Из пустого в порожнее довольно уже было перелито…» (см., если допустят, ИРЛИ, ПД 25.559/CIXXXIV 5)
5) Ахматова убеждена, что если в феврале (во время объяснения с Дантесом) Наталья Николаевна ответила «как <пушкинская> Татьяна», то в дальнейшем она вела себя скорее как его же Зинаида (из отрывка «Гости съезжались на дачу…»); что презрительный смех жены в ответ на известие о сватовстве Дантеса (о котором пишет Пушкин в ноябрьском письме к Геккерну) в действительности был «истерическим хохотом взбешенной женщины», узнавшей, что человек, которого она «любила так, как никогда никого не любила и любить не будет», изменил ей
6) даже в письме Е. Мещерской-Карамзиной, написанном в защиту жены Пушкина, Ахматова видит подтверждение того, что Наталья Николаевна не умела «властвовать собой»: «В сущности она сделала только то, что ежедневно делают многие из наших блистательных дам, которых однако же из-за этого принимают не хуже прежнего; но она не так искусно умела скрыть кокетство»
7) Ахматова задается вопросом: «Почему Пушкин просто не запретил жене говорить с Дантесом, как он запретил просватанной Катерине? – Он, как конфидент, слишком знал, что с ней происходит, и просто боялся чего угодно», – заключает она.
8)Ахматова не прощает ей ничего: ведь Наталья Ник. ставила под удар Пушкина!
(5) Аспект #5 – истинные чувства Дантеса е к его пассии Натали
По письмам Дантеса к Геккерну от 1836 г делается такой вывод и не один:
1) в искренности и глубине чувства Дантеса к Наталии Николаевне на основании приведенных писем, конечно, нельзя сомневаться. Больше того, ответное чувство Наталии Николаевны к Дантесу теперь тоже не может подвергаться никакому сомнению», – писал М. Цявловский
2) отпадает легенда о «двухлетнем постоянстве в чувствах Дантеса
3) Дантес говорил своему приемному отцу – ты. Это звучит по крайней мере неожиданно. В то время родителям (в особенности по-французски) говорили – вы…
4) «Эти два человека (Дантес и Геккерн)– писал Александр Карамзин после гибели поэта, – не знаю, с какими дьявольскими намерениями, стали преследовать госпожу Пушкину с таким упорством и настойчивостью, что, пользуясь недалекостью ума этой женщины и ужасной глупостью ее сестры Екатерины, в один год достигли того, что почти свели ее с ума и повредили ее репутации во всеобщем мнении»
5) Ал. Карамзин о Дантесе: «…Он меня обманул красивыми словами и заставил меня видеть самоотвержение, высокие чувства там, где была лишь гнусная интрига»
6) Б. Казанский писал еще в 1937 г о притворстве Дантеса и считал, что Дантес умышленно компрометировал Наталью Николаевну, чтобы создать себе репутацию в великосветском кругу
7) в майском плане АА 1957 г: «Котильонный король. – Ничто в дальнейшей биографии Дантеса не подтверждает этой характеристики. Он и не «Дон-Жуан» и не душа общества»
(6) Аспект №6 = Центральное место в работе Ахматовой занимает Геккерн-старший
5а. Версия АА о природе «ноябрьского пасквиля»:
1) Пушкин считал автором пасквиля посланника и, по словам Вяземского, умер в этой уверенности
2) В ноябрьском черновике письма к Бенкендорфу Пушкин писал, что узнал автора пасквиля по печати, бумаге и почерку. Но в одновременно написанном черновом письме к Геккерну Пушкин уверенно описывает ход событий в голландском посольстве, обстановку, при которой пакостниками было принято решение о подметных письмах. Такое конкретное описание могло быть сделано только на основании достоверных сведений. Ахматова предположила, что информация была получена Пушкиным от «банкаля» П. Долгорукова, очевидно, присутствовавшего на «совещании» 2 ноября у Геккерна
3) Следы мистификации с подметными письмами в заметке М. Жихарева о выходке против Чаадаева в 1848г
5б. Мифы о Пушкине:
- посмертное обвинение Пушкина в организации «революционной партии» в Петербурге = сочинение Геккерна
- клеветническим доносом Геккерна считает АА версию о романе Пушкина с Александрой Гончаровой
- ударная версия Геккерна о женитьбе Дантеса для спасения чести Натальи Николаевны
(7) Аспект №7 = причина бешенства Пушкина
АА: Истинную причину своего бешенства Пушкин исключил из окончательного текста письма, потому что она серьезно компрометировала Наталью Николаевну («…представить ей гнусное повед<ение…><…к>ак жертву[ради] [ее (?) [чести (?)]»)
«… Пушкин не так уж был «смешон» и не бросался на каждого встречного и поперечного (о чем пишет Софи 29 декабря 1836 года), чтобы рассказать ему о Дантесе = многое «скорее говорит о проницательности и самообладании Пушкина».
Толкование Ахматовой письма к К. Толю, написанного Пушкиным накануне дуэли:
темой переписки была «История Пугачева», но в свое письмо Пушкин вставил афоризм из другого ряда ассоциаций: «Истина сильнее царя». Ахматова связывает это восклицание с последним «проступком» оскорбленного поэта: решающее письмо к Геккерну было уже послано….
***
Мне хочется сказать великому народу:
Ты жалкий и пустой народ!
Ты жалок потому, что вера, слава, гений,
Всё, всё великое, священное земли,
С насмешкой глупою ребяческих сомнений
Тобой растоптано в пыли.
(Лермонтов. Последнее новоселье)