Ну вот и всё. Дальше только падение вниз. Теперь сократили и с этой унылой работы - сопроводителя грузов на российской железной дороге. Это был последний шанс выкарабкаться, но в связи с военными игрушками страны, теперь грузы сопровождают всё больше люди в погонах. Гражданским не доверяют. Кандидата наук Дмитрия Рождественского, преподавателя филологии в модном частном университете, выперли на улицу вместе с остальными гуманитариями: кому-то из власть предержащих понравился дом на статусной питерской набережной, потому и упразднили целое учебное заведение. Нынешние не заморачивают себя мелочами.
С женой тоже швах. Через месяц после увольнения с профессорской должности съехала от него из съемной квартиры вместе с сыном от первого брака, а общих детей нет.
Будучи мудрой женщиной, мама перед смертью оформила на свою квартиру завещание с сервитутом, прописав условие, что это жилье не может быть разделено. Разумеется, бывшая жена попыталась отсудить часть, но ничего не вышло, да и заявление на развод подано в те времена, когда мама была еще жива. Хоть квартира осталась.
Вышел подышать свежим воздухом, дважды обогнул по площади вспыхивающее электрическими огоньками, манящее казино, но быстро устал, два дня ничего не ел. В глубине двора уселся на разваливающуюся скамейку с оторванными брусьями, подстелив себе пакет.
В десяти метрах, в нише дома, укрытой сверху драным, грязным полиэтиленовым пологом, слегка хлопающим по ветру, на ящике сидит бомжачьего вида женщина неопределеных лет.
– Мужчина! Не желаете ли украсить душевный покой портвейным вином?
– Отъебись...
Бомжиха рокочет хриплым смехом:
– Нет уж! Ты единственный здесь к кому можно при... вот не могу употребить это клоачное слово, назову это при-ле-питься!
Последнее бомжиха произносит явно излишне артикулируя.
– У меня нет ни гроша, дура...
Голос бомжихи хрипл и слегка раскатист:
– А я у тебя и ничего и не прошу! Может быть наоборот: это я тебе помогу! Что-нибудь дам! Нас женщин, конечно, лучше просить, но ты так неотразим!
И опять закрякала пьяным низким смехом.
– Ты не женщина.
– А кто я?! Мужчина что ль?
Собеседник устало встряхнул головой:
– Ну... твоих первичных половых признаков я не вижу.
– Хочешь посмотреть?
Ее смех мучителен, сотрясает внутренности, противно физиологически:
– Вот только этого мне не хватало! Боюсь, меня вырвет.
– А тебе какая разница, если ты решил свести счеты с жизнью?
Вскочил, вкинулся ошарашенно:
– Откуда... ты это знаешь?!
– Ай, всё просто! Ты так нелепо размахиваешь ручонками, словно твой последний день Помпеи! Будто плывешь в куче э-э-э...пепла!
Удивленно трет себе виски:
– Это так видно?
Хриплый бомжачий голос внезапно стал чистым и проникновенным, даже нежным, но очень серьезным:
– Поверь: видно! Более того, когда я хотела сделать то же самое - точно так же махала руками! Но потом поняла, что нелепо и глупо лишать себя того, что дал...
На это месте споткнулась, на секунду открыла полубеззубый рот, но уверенно продолжила уже хрипло:
– ...что дала природа! А потому - лучше глотать портвейн! Всяко приятней, чем стать кормом для червей! Ну?! И почему ты решил помереть? Тупица?
Так же мерзко захихикала.
Дмитрий через паузу, будто согласившись с "тупицей", чуть нелепо закрутил в воздухе ладонями, а голову резко, даже судорожно наклонил куда-то влево и вниз, снова уселся:
– Одни и те же причины, что и у остальных мужиков... Нет денег, жена ушла к богатому, с работы выгнали, потому что я...ботан. У меня нет иного выхода.
– Дурак ты, хоть и кандидат наук! Выход прямо перед твоим носом! Самый лучший способ разбогатеть и решить проблемы - найти деньги на дороге!
– Боже... как мне надоели шутки идиотов...
– Ну, во первых, я не могу быть идиотом по определению. Ты ведь...знаком с русским языком? Не понаслышке? Ась? Знаешь феминитив от лексемы "идиот"?
Выпучил глаза:
– Где ты... училась?!
– Ну! Ты же помнишь что сказало "ваше всё", должен помнить!
Так же противно и хрипло захохотала, но голос ее на пару мгновений опять стал чистым и женственным, словно у юной барышни, как бы передразнивая старлетку:
– Все мы учились понемногу! Чему-нибудь...
Развела руки в стороны, сызнова захрюкала пропитым голосом:
– И как...
Последнее слово, похабно кивая головой, выделила особо:
– ...нибудь!
– Ты глупая... Как можно найти деньги на дороге?
– Не-е-ет дорогуша! Ищущий всегда найдет! Вон видишь фонарь? Поищи под ним, это хорошее место для поиска. Я тебе больше скажу: искать надо всегда под фонарем, там часто останавливаются пьяные!
В голосе ее появился металл:
– Левее, левее, юноша!
Под фонарем к водосточной решетке ливневой канализации прилепилась стодолларовая купюра, омываемая с двух сторон водой, стекавшей в подземное чрево.
Дмитрий долго смотрел на бумажку цвета свободы, не веря глазам, даже слегка развел руками.
"Фальшивая?! Подделка? Но зачем? Зачем она подарила мне сто долларов? Подставить хочет?!"
Пьяная грязная дура так же похабно хохотнула:
– Ну вот! Я же говорила, что найдешь! Не бойся, доллАры настоящие, сама печатала!
И опять засмеялась, но теперь еще и закашлявшись как столетний курильщик, всю жизнь не выпускавший изо рта сигару.
Дмитрий, уставившись тупо, двумя руками держал мокрую стодолларовую купюру, спохватился, судорожно закатал в бумажный платок, высушивая, рассматривая в свете фонаря, медленно поднял глаза:
– Ты кто?
Та еще откашливалась, но приступ уже прошел, сиплым голосом, помахивая правой рукой, левую держа на груди:
– Тебе какая разница? Называй меня ангелом-хранителем.
Фатоватая бомжиха попыталась затянуться беломориной, но папироса погасла, в сердцах бросила окурок на взломаный корнями тополя асфальт. Воскликнула патетически, чуть глумливо:
– Черт побери, я не знаю феминитив от слова ангел! Вот беда то...
Дмитрий предложил:
– Может, антропоним? Ангела?
Бомжиха вдруг сделалась серьезной, даже излишне энергично дернула головой:
– Ты чо, неуч?! При чем тут антропоним?
– Да, ты права... Скорее ангелица...
– Мне больше нравится ангелка. За неимением лучшего, я буду, пожалуй, зваться ею. И не смей меня называть Ангелой, понЯл!? Иначе...
Опять лицо ее скривилось в улыбку, но теперь уже просто хихикала. Несмотря на свое лексическое богатство, так неприсущее грязным оборванным бомжам, она все же, несмотря на свою лингвистическую осведомленность, выглядела глуповатой, потому что смеялась слишком часто. Пустосмешка, как называла таких людей мама.
Опять остановилась, сделавшись серьезною:
– Не ссы, ангелки убогих не обижают!
Но сейчас уже филолог улыбался, ему всё казалось безумием, что так не бывает никогда и ни при каких обстоятельствах, предполагал и небезосновательно, что спит.
И что ему всё это снится.
И что такие сны часто случаются при пробуждениях, когда в первый миг всё происходящее настолько живенько и реально, но потом оказывается, что это был мираж!
– А теперь пойдем в казино - там мы что-нибудь обязательно выиграем.
Дмитрий крутил в руках стодолларовую купюру, все еще не веря, пытаясь себя разбудить:
– Ты уверена?
Театрально вскинула руку на манер Демосфена:
– Более чем!
Ну что ж... Если это сон - его надо продолжить, ибо какой же это сон, если не будет чего-то интересненького?
Дама кряхтя поднялась на четвереньки, опираясь руками об асфальт, тяжело выпрямилась, оказавшись весьма высокой, на полголовы выше собеседника, уверенно рубанула рукой воздух в направлении огней казино:
– Вперед! На мины!
Идет впереди и как-то... уж слишком похожа на манекенщицу. Поразительное зрелище: бомжиха в грязных обносках, с беломориной в зубах, ставящая ступни на одну линию, чуть выше чем надо поднимая колени. Будто на высоких каблуках выступает на подиуме.
Казино встретило приветливой иллюминацией: огоньки весело вспыхивали и даже негромко громыхали. Два амбала в темно-синих пиджаках у входа, со сложенными на паху ладонями, расступились перед выступающей как бельгийская лошадь, отвратительно одетой спутницей, даже поклонились ей, что изумило филолога так, что он остановился, хватая ртом воздух. Перед ним же охрана сомкнулась, давая понять, что ему тут не место. Хотя одет вполне прилично.
Дмитрий всего пару раз бывал в подобном заведении, но точно знал, что грязных упитых бродяг в казино не пускают никогда и уж тем более не кланяются им.
Спутница тем временим нагло вещала охранникам:
– Пропустите, этот мальчик со мной! Не смотрите на его жалкий вид, я за него отвечаю!
Охранники мгновенно расступились перед Дмитрием.
Что-то тошнотворное поднималось из подсознания, ему казалось, что он немножко умер или в тяжелом похмелье, а происходит это не в родном Питере, а... черт знает где происходит! Потому что в нашем поганом, циничном мире такого не бывает.
Странно также и то, что бомжиха не пахла ничем отвратительным, откуда-то, черт знает откуда веяло тонкими, щекочущими смутные воспоминания духами, но предположить, что великолепный аромат исходит от грязного упитого существа не мог, это противоречило даже не здравому смыслу, это опровергало всё, что до сих пор видел, слышал, ощущал.
"Кажется, я схожу с ума! Мне мерещатся духи там, где их быть не может".
Остановилась у разменной кассы:
– Разменяй всю сотню на фишки и ставь на семнадцать когда я тебе скажу.
– Почему?
– Покую! Ставь, тебе говорят.
– Так кто ж ты наконец?
Бомжиха осклабилась, посмотрела насмешливо, захихикала, будто что-то вспомнила:
– Обычными терминами этого не объяснить. Да ты по-любому не поймешь.
Дмитрий только смотрел на нее и хлопал ресницами, это означало, что бомжиха полностью овладела его волей.
Ангелка, равнодушно следя за вращением колеса, стояла рядом, крепко держала своего спутника за запятье. И после четырех запусков рулетки резко и властно скомандовала:
– Ставь! Сейчас!
Дмитрий не думая, механически и быстро поставил всю стопку из десяти фишек на число "17".
И выпало именно это число.
Спутница насмешливо, но жарко дышала в затылок:
– А сейчас поставишь на черное... и мы уходим.
Глаза игрока уже горели нездоровым фартом. Руки подрагивали.
– Как?!
– Заткнись или говори шёпотом.
Шарик остановился на черном.
Крупье, чрезмерно внимательно бросал взгляды на удачливого игрока, пододвигая к нему лопаткой кучу фишек.
– Уходим.
Дмитрий уже задыхался, на лбу выступили крупные капли пота, пальцы выделывали какие-то странные и нелепые движения:
– Куда?! Только игра пошла...
Нежно шепнула на ухо:
– В другое казино, идиот, берем тачку и дуем на Невский.
Задумчиво отстранилась от него, медленно оглядывая с ног до головы, вздохнула, скривилась, покачала головой:
– Но предварительно тебя надо приодеть. Заедем сначала к моей модельерше, она умеет делать приличных людей из таких жалких обсосов, как ты.
(неокончено)