Вступление
В одну из жарких летних ночей августа, на центральной улице небольшой деревни, где дома чем-то похожи друг на друга, в одном из дворов, на входной калитке которого висела, криво прибитая табличка с номером «70», был виден свет из старых, деревянных окон не менее старого, но аккуратно выбеленного домика. Было уже далеко за полночь, но в доме никто не спал. Имея возможность удовлетворить любопытство ваше, а оно с каждым прочитанным словом возрастает, как я предвижу, я смело, но все же тайком проведу вас к одному из окон, минуя страх быть увиденным и оставляя далеко все нормы приличия, где вы, пользуясь привилегией читателя и как бы сторонним наблюдателем, который случайно оказался в неудобное время и не в том месте, смогли бы сами увидеть все происходящее. А происходило там следующее: - в доме было какое-то беспокойство. И беспокойство это выражалось не то, чтобы в движении каждого члена семьи, а больше в их лицах. И если присмотреться, то лица и движения их были без какого-то испуга, без паники, а так, как будто люди были недовольны чем-то таким, что снова расстроило их планы хорошенько выспаться этой ночью.
С другой стороны дома, на кухне плакал ребенок. И плакал я вам скажу истерически. Но почему-то никого сильно это не тревожило. Как будто это было не в первый раз и доставляло больше неудобства, чем волнения. Конечно каждый о чем-то думал и соображал. Истерический плач ребенка не может оставлять равнодушным даже самого отчужденного и безразличного человека. Но по всей видимости в этом доме, этот плач был частым явлением и вызывал досаду на лицах других, не потому, что ребенок создавал неудобства, а больше от того, что никто не знал, что с ним делать и как успокоить. Каждый сидел в своей комнате и что-то молча обдумывал с нахмуренным лицом. Мне кажется, что эти люди были деятельно-утешительны к этому крику, но только в начале, а теперь, понимая собственное неумение и не способность что-то сделать, сидели каждый в своих комнатах и мыслях.
Вы бы сразу все поняли, увидев картину в целом, оббежав весь дом и как бы ненароком, со вниманием и любопытством заглянули в каждое окошко. Иногда наше любопытство берется откуда ни возьмись, и стоя на цыпочках, заглядывая аккуратно в чужую жизнь, откидывая все мысли, которые советуют не лезть туда, куда не приглашали, затаив дыхание, с волнением и страхом быть обнаруженными прилипаем к тому, что по сути нам бы и не нужно. Но, а как понять, нужно или нет…стоит ведь проверить и если бы не приглушенная совесть, то мысль о том, что стоит войти в дом и узнать все подробности, извиняясь и предлагая свою помощь - выглядела не так бы и глупо, несмотря на глухую ночь и роль незваного гостя.
Из окна на кухне были видны какие-то движения. Кто-то ходил по комнате. Видимо мать ребенка и его бабушка, по очереди брали на руки ребенка и пытались что-то сделать, что бы он не кричал и успокоился. В этой ситуации, в общем нет ничего странного, что ребенок плачет по ночам. Но ребенок этот был уже достаточно взрослым. С виду ему было лет пять или шесть. Крик его был ужасным на самом деле. Крик испуганный, надорванный, истеричный и безудержный. Как рассказывала мне его бабушка, он каждую ночь, практически в одно и то же время просыпался в ужасной истерике. Мать его говорила, что он как бы пугался чего-то. Крик его был нарастающим, постепенным, а не вдруг появившимся. Все начиналось с кривляний, потом он как будто во сне от чего-то убегал, постепенно к своим еле слышным стонам добавляя всхлипывания. Потом тихий плач, постепенно перерастал в рыдания, дальше - истерика. И истерику эту было очень трудно остановить. Но что самое примечательное, лучше всего с этим справлялась бабушка этого ребенка. Она что-то шептала, молилась, наверное, прижимала к себе этого малого, и он притихал. Остальным же членам семьи, где-то в глубине души было досадно, что у них так не получается. Быть может кто-то и хотел увидеть на себе взгляд, который как бы говорил: - «удивительно, только на твоих руках, от твоих слов он утихает, а у нас так не получается.» - но я больше чем уверен, что бабушка, на руках которой ребенок действительно утихал, совершенно так не думала, наверное, поэтому так все и происходило.
Зачем описывать и зачем начинать с таких простых и обыденных вещей, подумаете вы. Плач ребенка по ночам – вот это интрига! Да с чего же ему плакать то? - такого в принципе быть не может и это такая редкость в принципе. Это действительно любопытно, хотелось бы по скорее узнать причину, по которой ребенок может быть в истерике, ведь это нонсенс! Это, пожалуй, самое гениальное начало для книги. Читатель не сможет оторваться от первых строк, ведь он никогда такого не встречал в своей жизни… Да, чувствуя ваше восхищение, я все-таки оставлю все как есть. Но хорошо - допустим, может быть вы и правы и для этого я приготовил железные аргументы, которые, к моему сожалению, конечно, но так нужно – заставят вас взять свои мысли и слова обратно. Во-первых - пусть это будет отправной точной в жизнеописании моего героя, во-вторых эти моменты многое объяснят впоследствии, а в-третьих... нужно же с чего-то начинать.
И пользуясь таким отступлением, хочу отступить еще немного и сказать несколько слов о моем герое, его семье и том месте где начинают происходить все события этого рассказа. В дальнейшем, забегая наперед я хочу сказать, что именно это место почему-то будет так дорого и любо моему герою, что боюсь он и сам не знает почему так. Я все объясню по порядку, в свое время и в своем месте. А сейчас мне бы хотелось вкратце, перед тем, как я начну описывать людей, которым я сочувствую, но им все-таки придется стать героями моего романа. Странное чувство, но мне бы хотелось еще раз объяснить, а может и оправдаться перед вами за то, почему и зачем я пишу этот роман и что в нем такого примечательного и интересного. Хочу сказать сразу, что простых и открытых людей очень мало. К простым и тем сильным людям хочется тянуться, хочется беседовать с ними и иметь дружбу. Мой герой, человек, жизнь которого мне очень хорошо известна, покорил меня своей простотой и честностью. Я редко встречал таких людей. Людей самокритичных, думающих, духовно одаренных, и в то же время наполненного многими пороками и страстями, о которых он сам же мне рассказывал, с такой легкостью, что я не мог понять - нормально ли говорить так откровенно, или может я просто отвык от такого. Хочу сказать, что история его жизни для меня поистине удивительна на фоне всех тех, кого я знал и знаю. Я поставил его в пример себе, и осознал, как тяжело и в то же время просто жить и делать так, как он жил и поступал.
Многое до сих пор мне так и не понятно, многое я упустил по своей же вине, многое запомнил, а кое-что и записал. Этот человек достойнейший описания жизни его, просто потому что, описывая его мне придется затронуть и всех членов его семьи. Потому что именно на их фоне, в связи с их жизненными обстоятельствами мой герой смог засиять и проявить всю суть свою с той стороны, которая для меня была ранее недоступна. Он многому научил меня, сам того, не понимая и я благодарен ему за это и быть может это и есть основная причина того, почему просто необходимым написать роман и сделать главным героем именно такого человека.
Писать нужно не только умом, но и чувствами. Что чувствую я, думая о моем герое? Наверное, не стоит слишком много писать об этом, тем более что все должно быть видно в последствии. Если вы, прочитав последнюю страницу, не почувствуете ничего светлого и доброго, значит я плохо справился со своей работой и не смог передать то чувство, что двигало мной. Если же я смог - значит смог, что тут говорить еще...
1
Дом, в котором мы застали наших героев, как я уже сказал был небольшой, сельский домик, построенный очень давно, судя по состоянию крыши и окон. В таких домах рождаются и умирают целые поколения, а иногда и живут под одной крышей эти поколения очень даже уместно. Так и здесь жила семья, состоящая из пяти человек. Самым старшим членом семьи была бабушка, Вера Анатольевна, ее дочь со своим мужем и тремя детьми. Екатерина Ивановна, как мать троих детей всегда выглядела уставшей, и немного нервной. Вообще она была весьма хороша собой и видно было что еще недавно, в молодости она была очень даже красива, и она это хорошо знала, хоть и скрывала это под тщеславной маской скромности. Вообще это была крепкая, хорошего сложения женщина, с темно карими глазами, всегда с выражением вины и в то же время какой-то надменности. Ее темные волосы всегда были собраны и уложены. Руки были слишком грубы от трудной работы, которой она не стеснялась и отдавалась полностью и добросовестно. Она любила своих детей, но всегда считала себя плохой матерью, если вдруг разговор пойдет в это русло. Но никогда не могла стерпеть к себе плохого отношения этих детей. - Хоть я и плохая мать, а не вам об этом мне говорить. Я сама знаю, и нечего даже думать об этом. Не вашего это ума дело - примерно так она думала, когда вдруг приходилось ее в чем-то упрекнуть. Гордость и надменность она умело прятала, да так хорошо, что и сама в себе этого не замечала. А укажи ей кто на это - сразу обижалась в несправедливости суждений в ее адрес.
Мать ее, Вера Анатольевна была женщина характера прямого и строгого, но доброго и сострадательного. Она как будто не умела говорить ласково. Все ее слова как бы били сразу в лоб, без каких-либо церемоний. Телосложения она была хрупкого, усохшего, как говорят в народе, ростом чуть выше среднего. Голова всегда была покрыта ярким, красивым платком, который она надела, как говорят, еще будучи молодой женщиной. И весь стан ее был не спешен, но сила в ней еще присутствовала. Для всех она была маленькой и вредной старушкой. И не зная эту старушку, можно было подумать, что она очень злого и желчного склада человек. Но это было не так. К родне своей она была строга, порой слишком. И не потому что не любила или не умела говорить по другому, а просто потому что ей так было удобно и проще. Это был человек старой закалки, для которой деликатность или осторожность были понятиями неизвестными, да и не нужными. К чему все эти церемонии. Она всегда, в беседе с соседями или подругами своими, была предельно честна и прямая, как я уже говорил. И ей все время казалось, что ей просто необходимо нагрубить, указывая на все погрешности и промахи других, которые она так явно замечала. Но что самое удивительное, к ней шли все. Она могла собирать вокруг себя толпы людей. Она была человеком, вокруг которого собирались все остальные, а не будь ее - так и не понятно к кому и зачем идти в гости. Вообще хочу сказать, что в этом дворе собиралась вся улица. Как будто это был постоялый двор куда может зайти кто угодно, просто так, что в принципе все так и было. Гостеприимством жители этого дома совсем не блистали, даже наоборот. Но все почему-то шли к ним в гости, всех как будто что-то тянуло туда. Я не думаю, что все хотели слышать резкую критику в свой адрес, и узнать кто они, что из себя представляют. Но так оно и было и людей это совершенно не смущало, а как-то наоборот притягивало. Простота и бесцеремонность, которую они встречали, приходя туда в гости, именно она и подкупала, я так думаю. Если ты дурно одет тебе непременно скажут об этом, если ты врешь - тебя сразу обличают, если что-то с тобой не так - тебе об этом сразу скажут. И все это без желания оскорбить или задеть достоинство, а просто потому что это правда. И никто не обижался. Каждый мог отвечать тем же самым, быть таким же прямолинейным и не подбирать слова при разговоре. Никто ни на кого не обижался, по крайней мере на долго. Все было как у детей - поссорились, покричали, высказали друг другу все что думают и тут же забыли, и сразу начинали обсуждать что-то другое, вместе.
Все это благодаря прямолинейному нраву Веры Анатольевны. Никто не любит лицемерия и наигранности, а этого в ней не было ни капельки. Но зато как она любила своих внуков, если бы кто видел. А если кто и видел ее слезы умиления она сразу же хмурила брови и моментально словом, как ножом, отрезала тут же – «да не ври ты хоть Христа ради. Та не было такого! Та что же ты врешь, от паразит!» Она с легкостью могла сказать своему внуку, которого любила всем сердцем "иди не гавкай", если он в чем-то начинает с ней спорить, по-детски конечно. Да, никто не хотел видеть в ней доброе и чуткое сердце, просто потому что она сама не хотела, чтобы кто-то это видел. Ее характер был сложный, и разбираться в нем никому не хотелось, потому что каждый думал о своем. Да и кто в деревнях разбирает нрав и характер человека по полочкам, по психологии, так сказать. Нет такой привычки у простого народа. Может оно так и лучше, трудно сказать.
Что же касается до других членов семейства, то о них я расскажу в деталях по отдельно, но чуть позже. Дело в том, что именно Вера Анатольевна и Екатерина Ивановна находились на кухне, успокаивая и утешая ребенка. Этот ребенок был младший и последний сын Екатерины Ивановны.
2
Это был мальчик, пяти лет, крепкий и смуглый, без каких-либо признаков болезненности. Его густые, почти черные волосы были так шелковисты, густы и переливались на свету, что будь он девочкой, то это было бы более логично иметь такие волосы. Они прям бросались в глаза, а так как стрижкой никто особо не затруднялся, то его прическа была сама собой красива, несмотря на длину волос, которые прикрывали уши, а спереди заканчивались ровной линией над бровями. Вообще такая прическа для мальчика была не очень подходящей, но ему она шла. Имея такие волосы, было просто преступлением их остригать. Их хотелось трогать, запустив в них ладонь и пропуская между пальцами. И вообще по виду он был красив и смуглость его придавал ему какую-то особую выразительность. Его темно карие глаза смотрели на вас всегда так просто и мягко что было не понятно откуда взялся такой ребенок в этой, с виду, грубой семье. Он дышал энергией, в нем было столько жизненной силы что она блестела в каждом волоске, в глазах и была видна в каждом резком и энергичном движении. Он даже говорил слишком быстро, на столько быстро что его язык не успевал за мыслями, и он часто заикался, но как-то не замечал этого и не акцентировал на этом внимания, поэтому проблемы в этом не видел никто и он сам, потому что некогда было на это обращать внимания.
Но этот рослый и сильный мальчик почти каждую ночь был в истерике от кошмаров, которые преследовали его. И что примечательно - всегда одни и те же. Они пугали его до ужаса. Но то не были чудища или какие-то страшные события, нет. Это было что-то очень странное.
Сны, как и кошмары очень часто путают, пугают и вводят человека в заблуждение, заставляя верить в то, что привиделось ему. Действуя на чувства, вызывая и управляя ими они смущают человека, уводят от истины вещей. Я не специалист в этом вопросе и сказать много не смогу. Но та малая часть, что известна мне, толкает на мысли что сны — это состояние, в котором человек максимально уязвим. Уязвим перед кем? перед тем, что или кто их вызывает. Будь то наше сознание или подсознание, или действие каких-то духовных сил, что так легко проникают к нам в голову именно во снах. Не знаю, не могу сказать утвердительно и однозначно, но что это есть и происходит, это факт, кто бы и что там не говорил.
Очередной раз, в одну из ночей, в которой мы застали наших героев, мальчик снова плакал и кричал. На кухне, где была кровать его бабушки находились вместе с ним два человека: - сама бабушка и его мама. Кухня эта была просторной, в два окна. Одно окно было прямо от двери и под ним стоял обеденный стол. Слева от стола стоял стул, а левее у стены было еще одно окно и возле него стояла кровать бабушки. Справа у стены расположилась печь, которая отапливала весь дом. Об этой печи нужно будет сказать пару слов отдельно, но не сейчас. Дальше, от печи правее и чуть ближе к двери стояли тумбочки и табурет, с ведром питьевой воды. (между прочим самой вкусной по всей улице. Скважины били в каждом дворе свои, но в этом дворе, вода почему-то была особенной на вкус, это все замечали.) Водопровода в доме не было, поэтому воду набирали в ведро и заносили в дом. На полу был какой-то старый ковер, на окнах и дверях занавески, тоже старенькие, но аккуратные и выстиранные. Не знаю почему, но кровать бабушки была на кухне. Ей так нравилось. - Ближе к плите - как она сама всегда говорила. Она кстати любила проснуться еще до зари и растопить печку, пока все спят. И в этом было какое-то волшебство. Как будто дом оживал, начинал дышать какой-то силой, все сильнее и сильнее по мере того, как в печи разгорались дрова, потрескивая и хрустя. Это волшебный звук. Звук уюта и комфорта, тепла и благополучия. И ответственной за это была всегда бабушка. Вот поэтому ее кровать была ближе всех к "сердцу дома", которое она запускала каждое утро и чувствовала в этом большую ответственность, важность, хоть сама этого не понимала, я уверен. А когда тепло начинало распространятся по дому она часто говорила, как бы про себя - вот, уже дух пошел - и, наверное, ей становилось спокойнее.
И вот сидя на своей кровати, она держала рядом на руках своего внука - Сережу. Кстати, совсем упустил из виду его имя. Его несколько раз переименовывали в детстве, что имя Сережа стало четвертым по счету и окончательным. Как рассказывала его мать, Екатерина Ивановна, первое имя было Артем и продержалось около недели. Но потом это имя видимо переправилось и подумав нарекли его Антоном. И когда гуляя по улице, с еще совсем крошечным, соседи, приветствовав его говорили: - ну как там ваш Артемка?
- Он уже не Артем, а Антон, - отвечала его мама. На следующий раз, гуляя с ним была все та же история, но к тому времени он уже был не Антон, а Егор. Потом снова: - он не Егор, а Сережа. - и соседям уже было интересно, что же на этот раз за имя дали ребенку. Но Господь Бог милостив, и вразумив родителей дал им понять, что с именем нужно бы уже перестать играться. Так что Сережей он стал примерно через два месяца и до сих пор.
3
И вот держа на своих руках маленького Сережу, она что-то шептала, закрыв глаза. Его мать стояла в рядом, скрестив руки и смотря куда-то в сторону. Длительный, отвлеченный взгляд был неподвижен. Трудно сказать, что было в мыслях у этой женщины. Ребенок плакал сильнее и сильнее и казалось, что этому не будет ни конца, ни края, по крайней мере эту мысль выражало лицо его матери, Екатерины Ивановны. Неспокойный ребенок- она его мать, которая ничего не может с этим сделать и не может понять причину. Это ее сильно угнетало и придавало лицу страдальчески-виноватое выражение. А может она знала причину, вернее не то что бы знала, а догадывалась в глубине души, но не хотела признаться себе в этом и от этого лицо ее имело хмурый оттенок, как будто ребенок надоел ей своим криком. Но кроме жалости и сострадательной любви, она не могла испытывать ничего другого глядя на него. Дело было в другом: причину она знала, но знала только она и никто другой. И чем сильнее он кричал, тем как бы очевиднее была ее вина. Своим криком, ребенок как бы озвучивал все то, о чем бы не стоило ни говорить, ни думать, тем более так громко. Но он просто кричал, а ей казалось, что в этом крике все понятно для других, все то, о чем она старалась не думать. Вот именно это и смущало ее. Но это все было так глубоко в ней, что она думала об этом вскользь и как будто, между прочим. Но то, что крик ребенка вызывал чувство вины - это было очевидно, стоило только немного присмотреться ей в глаза. Но никто не пытался так глубоко изучить причину ее смущенности...и слава Богу, потому что это было бы совсем не кстати. По крайней мере сейчас.
4
Бывают моменты в жизни каждого человека, когда ему кажется, что счастье живет не здесь, где он находится и не с тем человеком что рядом с ним, а где-то там и с кем-то там.... И мы так уверены в этом что переступаем через все, чтобы ощутить это долгожданное счастье, которого у нас, кажется не было никогда и не будет, если мы не решимся на радикальные поступки. И мысли в голове звучат так убедительно и так слажено, логично и математически точно складывается все во единую картинку. И кажется, что эту теорему мы решили и доказали и теперь осталось только ее применить и все: - вот оно счастье. И жизнь пойдет по-другому: мы задышим полной грудью, посмотрим на мир по-новому, будем чувствовать и любить по другому, и нас тоже будут любить и все будет хорошо и радостно. Эти мысли одна за одной овладевают всем нашим сознанием и даже телом. Сопротивляться, кажется им бесполезно. Нас несет вперед, навстречу переменам и новой жизни и все вроде бы хорошо и замечательно, но есть одно обстоятельство, которое якорем тянет назад. Что-то внутри нас возмущается, смущает наше спокойствие, дает волнение и страх. Сердце стучит чаще, мысли кружатся быстрее и что самое примечательное - тяжёлый осадок. Грустно как-то. Но мы все списываем на нашу нерешимость и слабость характера, отсутствие воли и чувства собственного достоинства. Нами как будто овладевают какие-то силы и тянут куда то, указывая на прекрасное будущее, которое мы заслуживаем. Они тянут с такой силой, что душа сопротивляясь и упираясь начинает болеть от того что ее, толкают и пихают на встречу гибели. В отличии от нас она знает куда ее ведут, но ум и тело пока еще не в курсе и в порыве гормональной эйфории не слышат голоса души и сердца, а только смиряя свой страх и горделиво переступая через свои, как нам кажется, слабости. Но воля человека сильна и чего она сильно желает, то и получает - но цена этого всегда слишком высока, если желаемое убивает внутреннее спокойствие. Получаемое несравненно ниже, мизерно ничтожно перед ожидаемым. Но признаться самому себе в том, что была совершенна огромная ошибка - не позволяет гордость и мучает, и давит, и толкает дальше, гордо идти вперед и смело смотреть в будущее, не оглядываясь на то, кто или что осталось позади...
Екатерина Ивановна, по молодости своей и неопытности, по чужому мнению, и желанию быть кому-то нужной, быть желанной и любимой, а может по более банальной причине: - «время идет, а я все в девках, мне бы хоть какого-то жениха найти, а то я скоро никому не буду нужна» - примерно так она описывала причину, по которой вступила в брак с человеком, совершенно не любимым ею. И оказавшись в затруднительном положении она решила все изменить и исправить, но получилось еще хуже того, что было.
Вообще конечно трудно понять, почему судьба бывает к нам так не благосклонна. По крайней мере всегда так кажется, когда что-то складывается не так, как нам представлялось и хотелось. Несправедливость всегда упирается в наше собственное представление о самом себе, а так как оно зачастую бывает завышенным то и обстоятельства каким-то то волшебным образом всегда получаются ниже и хуже того, чего мы достойны. Обдумывая и оценивая свою жизнь, которая уже успела сложиться так, как ей заблагорассудилось, не учитывая наши пожелания и расчеты, нам почему-то кажется, что причина всего этого где-то снаружи: то работа не та, то люди не те, то время не такое, то возможности ограничены, то удача ушла к кому-то другому, то птицы летают слишком высоко, то дождь не кстати, либо солнце светит слишком ярко, но не нам. Короче говоря, мир огромен и наполнен всем, что может нас оправдать. Как же это удобно…
Она всегда была хорошим человеком, я уверен, но как часто бывает, она об этом не знала, ей никто не сказал и не указал, еще в детстве, на те качества, которые смогли бы проявить ее с правильной стороны и возможно жизнь ее сложилась бы иначе, более счастливее и радостнее. Все мы склонны к само поеданию и поиску слабых сторон, за которые можно ухватиться и разматывать день за днем этот клубок опутывая себе все сильнее и сильнее невидимыми нитями страха и сожаления. Связываются руки, голос, глаза, воля, ум и сознание: - все внутри нас напрягается и пытается соответствовать образу, который сами же и выдумали.
Скорее всего, в детстве она редко слышала слова поддержки или утешения, редко чувствовала на себе ласку и заботу. Может все это и было, но не так и не в таком количестве, как нужно. Может быть ее постоянно сравнивали с кем-то, и она хотела быть такой же хорошей в глазах своих родителей и приучила себя вести себя так, как, по ее мнению, им бы этого хотелось. Потом плавно все это переросло в зависимость от чужого мнения, потом болезнь тщеславия и так далее. Можно долго разбирать по полочкам всю ее жизнь, но мы пока не станем этого делать.
Для всех она была очень милая, добрая и приветливая, идущая всегда на помощь от неумения отказать. Но по глазам ее, всегда было видно, что все это дается ей через силу, с постоянным напряжением. Делать добро просто, если к этому располагает душа. Но когда страх быть осужденным за то, что мы были грубы, заставляет делать все в угоду кому-то, в таком случае жизнь становится очень тяжёлой. Но это дело привычки, благодаря которой мы можем проживать так день за днем, совершенно не обращая внимания на то, какой груз мы тянем на своих плечах, а главное, что от него можно избавиться. – Такой у меня характер – часто слышится в таких случаях.